Пепел феникса
Шрифт:
– А спросить у этой своей Жанки можешь? Это очень важно!
– Не отключайся, я сейчас! – послышался удаляющийся голос.
– Громов, что случилось? – Наверное, уходя за своим мобильником, Любаша сунула трубку Гальяно.
– Анюта пропала, и я понятия не имею, где ее искать.
– Сама пропала? – деловито поинтересовался друг.
– Я думаю, что ее увели силой.
– Призрак?
– Нет, черт возьми! Гальяно, ты что, не понимаешь?! Я обещал ее защищать, а какая-то сволочь…
– Громов, это опять я! – Невнятное бормотание Гальяно вытеснил тревожный басок Любаши. –
– Кто?!
– Пичужкина Ольга Федоровна. Тебе что-нибудь говорит это имя?
– Нет! – Он в отчаянии замотал головой.
– Анжелка сказала, что ее знакомая называла эту даму Хельгой…
Хельга!.. Вот он дурак! С самого начала искал не там и не того. Но почему Хельга?..
– Громов, где Анюта? – орала в трубку Любаша. – Громов, я сейчас к тебе приеду!
– Дай мне Гальяно! – рявкнул он. – Быстро!
– Я здесь, – подал голос друг.
– Мне нужна твоя помощь. – Решение пришло внезапно, словно озарение. Гальяно особенный, он может такое, что не дано простому смертному. – Я жду тебя в салоне, только не бери с собой Любашу. – Громов отключил связь и вскочил в седло мотоцикла.
Мелкий дождь зарядил с самого утра, а к обеду ненастье разгулялось не на шутку, пришлось надевать плащ и галоши.
– Андрюшенька, ты с ума сошел! – Мари смотрела с укором, нервно мяла в руке мокрый от слез платочек. – Андрюшенька, не ходи! Подумай, что скажут люди.
Андрею Васильевичу было все равно. После той страшной ночи он ко многим вещам стал относиться иначе, словно глаза открылись. Вот и сейчас его совершенно не волновало, что он собирается не на какой-нибудь светский раут, а на похороны Максимилиана фон Вида.
– Ты только посмотри, дождь какой! Ты же вымокнешь, простудишься… – Супруга исчерпала аргументы и уже было собиралась пустить в ход самое страшное свое оружие – слезы. Да только пустое, он давно все для себя решил.
– Мари, я должен. – Не дожидаясь очередной порции упреков и причитаний, Андрей Васильевич торопливо поцеловал супругу в мокрую щеку, вышел из дома и едва не свалился с ног под порывом холодного, совсем не летнего ветра.
Сотников твердо знал, что обязан присутствовать на похоронах человека, которого, несмотря ни на что, все никак не мог перестать считать своим другом.
…Крупные капли дождя барабанили по крышке гроба с совершенно не приличествующим случаю азартом. Андрею Васильевичу стало даже как-то неловко от этого почти праздничного перестука.
– Пришли проводить барона в последний путь? – послышался за спиной знакомый голос.
– Тот же вопрос я мог бы задать и вам, Ольга Федоровна. – Он обернулся и встретился с пронзительным взглядом черных глаз графини. – Кладбище – не самое подходящее место для такой дамы, как вы.
– Как знать, дружочек. Как знать. – Графиня неопределенно покачала головой. – Увы, не всегда нам дано выбирать себе место. Уверена, бедный Максимилиан не рассчитывал оказаться на погосте в расцвете лет, а вот поглядите, как оно вышло: в последний путь его провожают не прекрасные девы, коих в его жизни было немало, а старая городская сплетница и человек, всадивший свинец в его шальное сердце. Вот такая насмешка судьбы. Вам не кажется?
Прежний Андрей Васильевич непременно нашел бы что ответить, но Андрей Васильевич нынешний просто промолчал. И, удивительное дело, графиня тоже замолкла. Вместо того чтобы донимать пустыми расспросами, она направилась к гробу. Андрей Васильевич всматривался в ее прямую спину, в по-девичьи стройную фигуру и думал над сказанными ею словами о насмешке судьбы. Над ним самим судьба тоже всласть посмеялась. Вроде и получил то, чего желал, распутал опаснейшее преступление, застрелил злодея. Отчего же тогда на сердце такая тяжесть? Отчего некогда горячо любимая работа отныне совсем не занимает, а каждую ночь в его сновидениях полыхают погребальные костры?!
Графиня провела у гроба всего несколько мгновений, а потом, не оглядываясь, направилась к выходу с кладбища. Там, у чугунных ворот, ее уже поджидал высокий господин, лица которого Андрей Васильевич не сумел рассмотреть из-за плотной пелены дождя. Зато он сумел рассмотреть другое – одинокую розу на крышке гроба…
Старая сплетница и невольный убийца… Но откуда же ей знать, если они с Косоруковым условились молчать, если все лавры отныне у начальника полиции?..
Андрей Васильевич уже собрался уходить, когда кто-то бесцеремонно дернул его за полу плаща.
– Барин, а барин? – послышался писклявый голосок. Невысокий, насквозь промокший мальчонка таращил на него глаза-пуговицы.
– Чего тебе?
Андрей Васильевич полез было в карман за мелочью, но в этот самый момент из необъятной холщовой торбы мальчонка достал шкатулку красного дерева.
– Вот, хозяин велел вам передать, ежели что. – Он шмыгнул носом и сунул свою ношу Андрею Васильевичу в руки. – Просил, чтоб хранили… – сказал и тут же дал стрекача прямо по кладбищенским лужам.
– Эй, погоди-ка, пострел! – крикнул ему вслед Андрей Васильевич. – Кто твой хозяин-то?
Мальчонка замер аккурат посреди лужи, зыркнул хитрым цыганским глазом и махнул рукой в сторону гроба:
– Так вот он!
Шкатулка в тот же миг точно свинцом налилась, Андрей Васильевич едва ее не выронил, но все ж таки удержал. Когда он открывал резную крышку, руки заметно дрожали. В шкатулке лежали сигары, те самые, его любимые. Сигары, а еще хрустальный сосуд, наполовину заполненный пеплом…