Пепел и кокаиновый король
Шрифт:
От края леса до плетня, окружающего фермерское хозяйство, набиралось шагов сто. Жилой каменный дом, двухэтажный, оштукатуренный, с острой двускатной крышей, был поставлен параллельно лесополосе. От его торцов, образуя вместе с домом каре, отходили пристройки. Даже те из строений, что удалось разглядеть Пеплу со своего НП, являли разнообразие строительного материала: приземистый кирпичный сарай, сруб, напоминающий русскую баню, сооружение вроде амбара…
Днем со двора доносились голоса, металлический звон, покашливание какого-то механизма, мычание коров, лошадиное ржание и, что хуже всего, собачий лай. Однако бессобачные жилища реально можно
Сейчас, заставляя себя наклоняться вперед-назад, резкими выдохами выгоняя из организма холод и слабость, Пепел подумал, что дождь ему на руку. Не всякий хозяин сразу выскочит в темень да под холодные струи, разбираться, от чего это никак не может успокоиться его лохматый сторож.
Скверно получится, если собака во дворе и не на цепи. Может быть, придется поворачивать оглобли снова к лесу. В любом другом случае у него есть шанс успеть нашарить что-нибудь подходящее, пока фермер успокаивает собаку, потом выглядывает в окно, прислушивается, набирается решимости выйти во двор, снимает со стены какой-нибудь дробовик, накидывает дождевик. А подходящее — это напильник, клещи, пилка, ломик, отвертка, — чем можно, если не открыть браслеты, то хотя бы рассоединить руки, разорвав цепочку. Все легче станет жить.
Вечерняя гимнастика сказывалась благотворно. Остывающий вечерний воздух не вызывал более ознобной дрожи. Размятые мышцы гудели, готовые к действию. Сон освежил голову, и химия теперь напоминала о себе разве покалыванием в висках. И жажда больше не мучила Пепела — он ловил ртом дождевую влагу, слизывал капли с губ, и неприятное жжение в гортани отступало. Пока он упражнялся, стемнело окончательно, и увидеть его, если кто-то случайно выглянет в окно, будет непросто. Пепел покинул лесополосу, прошел чуть вперед вдоль строя деревьев — ни к чему топать по пашне, когда можно добраться до лужайки и идти по траве.
Неплохо было бы дождаться, когда хозяева улягутся спать, но терять на ожидание час, два, а то и все три-четыре (кто знает, когда у них тут трубят отбой?) не хочется. Что поделывали и поделывают его преследователи? Между прочим, неизвестно, не заявлялись ли какие-нибудь гости на эту ферму, пока он спал. А ну как не просто заявлялись, а еще и оставили засаду? С его прыжка из поезда прошло часов пять, срок приличный…
Плетень — не препятствие. Он и поставлен здесь для скота, а не как преграда нежелательным визитерам человеческой породы. Раздвинув прутья, Пепел пролез на ту сторону. И в этот миг его приближение обнаружила собака. Лай доносился из дома. Ну, хоть какая-то удача — псина пока не на улице.
Не бегом, но очень быстрым шагом Пепел одолел расстояние до ближайших строений фермы. Кирпичная и глиняные постройки стояли не вплотную друг к другу, между ними оставалась щель. Пепел протиснулся в нее — под ногами зашуршала солома — и попал на двор. Собака продолжала брехать внутри дома, но на крыльцо, никто не выбегал. От дома тянуло дымом — обитатели согревались отнюдь не гимнастикой. Пепел свернул к двери кирпичной пристройки — строение небольшое, живность в ней вряд ли держат, а вот инструментарий запросто.
Понятно, здесь не запирали двери — Европа. Сергей нырнул в отчаянно пахнущую свежескошенной травой тьму, задел лопаты и они с зубовным скрежетом поползли вдоль неясной опоры, убыстряясь, пока не грохнулись с вызывающим лязгом. Однако на
Пепел чуть не впилился лбом в деревянный столб, нащупал на нем какие-то болтающиеся кожаные ремешки. Обошел справа, под ногами запружинило сено. И вдруг дверь за его спиной всполошено хлопнула. Сергей мгновенно обернулся, готовый скованными руками рвать кадыки и выковыривать вражьи глазные яблоки. Но этого не понадобилось. Незнакомец лет тридцати с чемоданом в отвисшей руке не спешил нападать на Пепла, а стоял навалившись на дверь спиной. Он удерживал дверь и пялился на Сергея с совершеннейшим безразличием, на сосредоточенной роже читалось только одно желание — удержать эту проклятую дверь во что бы то ни стало.
Сергей тоже не стал ничего пока предпринимать. Только крепче впился в гражданина глазами, благо они помаленьку свыклись с мраком. И ведь по всем статьям выходило, что судьба свела с соотечественником. Русый, округлые щеки и широкий нос, подбородок рыхлый, закушена губа, а в глазах чисто российская печаль. Последние сомнения в гражданстве незнакомца отступали, стоило разглядеть чемодан. Очень родной чемодан, продававшийся во всех галантереях Советского Союза от Калининграда до Находки.
Собака залаяла гораздо ближе и гораздо азартней. И почти сразу снаружи на дверь обрушился мощнейший удар. Соотечественник удержал дверь, и тут же завертел руками в манере глухонемого, бессловесно призывая Сергея на помощь. Пепел не долго раздумывал, и вот уже они бок к боку подперли спинами дверь на пару. Собака еще пару раз прыгнула на преграду снаружи и умаялась. И слава Богу, потому что весом равнялась с теленком.
— Друг, одолжи наручники, — вдруг горячо на самое ухо зашептал оказавшийся не немым соотечественник. Куда-то из его глаз канула и вселенская печаль, теперь там млел веселый азарт.
Оказавшись в нелепой ситуации, Пепел и ожидал услышать какую-нибудь нелепицу, посему ответил в том же духе:
— Я тебе разве Игорь Кио?
— Я ща, подержи дверь, — незнакомец скользнул в глубь помещения.
Ситуация своей абсурдностью стала Пеплу даже нравиться, однако на донышке души оставалось подозрение, что русский господин просто имел железные нервы и, натолкнувшись в сарайчике на «окольцованного» гражданина, нашел силы разыграть полное к этому равнодушие. Сам же теперь измышляет, как справиться с незваным гостем. Пока Сергей гадал, не отправился ли на самом деле соотечественник вооружиться чем-нибудь железным, чтоб одолеть Пепла наверняка, сосед по двери (он в сарае прекрасно ориентировался) вернулся на покинутый пост с шилом. Но к облегчению Сергея держал инструмент не в боевой позиции.
— Витась, бардзо видчиняй! — раздался за дверью властный женский голос. Надо признать, вполне мелодичный, и даже гневу оказалось не по силам эту мелодичность загубить.
— Бажена, не надо этих сцен! Я ухожу на этот раз навсегда! — изогнувшись над вытянутыми руками Сергея, Витась почти наугад заковырял шилом замок браслетов. Один раз шило соскользнуло и царапнуло кожу.
— Витась, я тебя добже прошу, я тя умоляю!
— Бажена, убери Хорвата и дай мне спокойно уйти. Если дашь мне уйти, я тебе потом как-нибудь позвоню. Но сейчас я не вернусь. Мне надо побыть одному.