Пепел и кровь. Огненный ученик

Свистунов Н. Н.

Жрец осенил меня знаменьем Сущего.

– Вижу, сохранил и укрепил велико тебя наш Отец небесный, - завел он в своей обычной манере, будто на проповеди.
– Пусть укрепит Он и волю твою и не даст возобладать гневу...

– Погоди жрец!
– не став ничего слушать весело воскликнул я, ссаживая с рук на землю девочку и доставая дырявую книгу с медным переплетом.

Одежда на мне истрепалась и частично была другой, но книгу хранил все на том, же месте.

– Вот!
– потряс увесистой священной атрибутикой

перед лицом служителя культа.
– Видишь, как Творец защитил меня?! Стрела пробила доспехи, но под ними была она, в том самом кармане, куда ты ее положил!
– обхватив жреца, я закружился и закружил его со всей молодецкой удалью.

Смеялся и кружился. Смеялся и кружился. Смеялся и кружился. А потом вдруг увидел маму. Она стояла печальная и постаревшая не на год, а на целое десятилетие. На руках у нее был сверток. Завернутый в пеленки младенец месяца максимум двух отроду. У них с отцом долго не получалось завести второго ребенка. Так что? Получилось? Может мама была уже беременна, когда провожала меня? Могла и быть, но учитывая, что сатирки вынашивают детей только семь месяцев, то могла зачать и в середине лета. Если ребенок новорожденный нескольких дней отроду.

– Мама!
– радостно устремился к ней, но был остановлен виновато опущенными слезящимися глазами.

– Что такое?
– замер я с опустившимися руками, наконец, понимая, что что-то далеко не так.

Глаза заметались в поисках знакомый с детства фигуры защитника, учителя и примера для подражания. Где отец? Я не видел его среди собравшихся односельчан, и с каждой минутой мне это нравилось все меньше.

– Где Батя? На охоте?
– ухватился за последнюю соломинку.

– Его нет больше с нами, - сказал вместо разрыдавшейся в голос матери, обнявший ее за плечи Сур.

Склонив голову к плечу несколько долгих минут осознавал увиденное и услышанное, а потом едва сумел удержать себя в руках и не насадить того кого считал своим лучшим другом на Лунный блик неизменно висевший на поясе. Убивать мужиков лицом к лицу это не баб. Такое мне только впервые разы было не привычно, а потом это превратилось в обычную рутинную работу, так что в злобе убил бы легко и его и, возможно, всех кто попытается заступиться. Но ведь они не враги и даже не соперники. Я должен сражаться за них и даже мысли об обратном кощунственны.

Глубокий вдох. Выдох до конца. Притушить вдруг вспыхнувшее груди клокочущее пламя пожара. Успокоить забеспокоившихся и сигналящих о готовности лететь на выручку питомцев.

– Идем в дом, нечего представление устраивать, - отметил, что Сур стал еще выше и шире в плечах. И рога сантиметров в сорок длиной. Настоящий красивый мужик, но не чета мне после возмужания и укрепления. Я конечно не великан Малакт, но парень крепкий и красивый. Правда, гордость любого сатира - рога, у меня поменьше будут.

Забрал лошадь у гомонящей толпы детей

и направился к родному жилищу, запах которого уже начал забывать. Привязал коня к забору и, не расседлывая его, по-хозяйски вошел в дом. Мама немного успокоилась, но так и не смогла со мной заговорить. Только начинала и слезы душили. Я обнял ее, погладил по голове и глянул на притихшего Сурта.

– Раньше за тобой такой робости не водилось. Давай повествуй, друг, - велел я ему с нажимом на последнее слово и полез за кружками и вином, чувствуя, что на сухую эти новости воспринять будет трудно.

– Через неделю как вы с магом ушли, случилось у нас поветрие. Поначалу тебя и мага винили, но потом разобрались что магия тут не причем. Жрец говорил, что это лютая, но обычная болезнь. Двух детей, пять баб и трех мужиков та болезнь прибрала. Среди них и твой отец был, - он посмотрел на предложенную ему кружку с вином.
– Ванла болела сильно, как и многие другие. Соседи отказались ей помогать - думали тоже поветрие. Я один ходил. Оказалось не та болезнь у нее, ну и вот так получилось, - новый супруг моей матери выпил вино залпом.

– Понятно, а остальные что?
– спросил бесцветным голосом.

– Кто остальные? Милт?
– совсем забыл, что про Мирку он может быть и вовсе не в курсе.

– Милт, - кивнул я.

– Милт ушел в солдаты в самом начале зимы. Больше о нем мы не слышали.

Подумал, покивал сам себе.

– А как Мирка?

– Мирка?
– Сур выглядел немного удивленным.

– Вроде понятно спросил?
– заглянул на дно кружки и наполнил.

– Так вот значит, от кого она родила. Ведь как раз по срокам сходится. Мог бы, и догадаться, - он подвинул свою кружку ко мне.

– Родила?
– как не старался, невозмутимость изобразить не получилось.
– Кого?
– уставился на кружку, забыв о ее содержимом.

– Сынок у тебя...
– я, наконец, услышал голос матери.

В другой момент радовался бы, но сейчас что-то не разыгралось радости, только чуточку потеплело где-то в сердце и расхотелось убивать новоявленного отчима.

– А у вас кто?
– поднял глаза на маму.

– У тебя сестра. Совсем маленькая. Две недельки только. Я положу ее, - мама вышла, а мы остались вдвоем.

– Сынок. Сестра, - улыбка так и не появилась на моём лице.
– Место хорошее у бати?

Сур опустил глаза.

– Всех умерших от поветрия сожгли, а прах развеяли. Так велел жрец, - чуть слышно сказал он.

Я скрежетнул зубами.

– Сука. Даже на могилку не сходить. Я этого Нафаса самого развею, - залпом осушил кружку с вином.

– Кого ты развеешь? Ты чего удумал?
– рука неожиданно быстро вернувшейся матери легла на мое плечо.

Она совладала со своими эмоциями и теперь о пролитых слезах говорили только покрасневшие глаза.