Пепел и кровь. Огненный ученик

Свистунов Н. Н.

– Ничего. Хочу к Мирке сходить, а после со жрецом и старостой поговорить надо. Дурить не буду. Я тут по делу от которого людские жизни зависят. Не время сейчас дурить, - выдохнул я.

– Сходи. Ты вернешься?
– мама была предельно серьезна.

– Ночь точно переночую, - пожал плечами и вышел, стараясь напустить на себя важный вид. Выглядеть нужно хоть чуть-чуть солидно, а то будут воспринимать не магом, воином и защитником от великой напасти, а пацаном, хулиганом и никчемыкой, каким считали, когда уходил.

Народу на улице по-прежнему

было не мало, но я не обращал на него внимания. Забрал посох с луком, что были у седла и которым уже тянулись шаловливые руки и прямой дорогой, стараясь сдерживать срывающиеся на бег ноги, отправился к дому милой. По-хорошему сначала нужно было решать людские дела, а после заниматься своими, но я не смог иначе.

Мирка встретила меня на середине дороги. Она неслась ко мне навстречу, со спеленатым ребенком в руках, но увидев меня, оступилась и едва не упала. Поспешил поддержать девушку и заключить в объятия.

– Родная, - просипел ей в ухо не своим голосом.

– Даш, это ты?
– отстранилась она от меня.

– Конечно я. Ты, что меня не узнаешь?

– Лицо вроде твое, а вот глаза...
– она смотрела прямо глаза в глаза и по щекам ее бежали невольные слезы.

– Что с моими глазами?
– удивился я.

– Не знаю, - она отвела взгляд.

– Все в порядке с моими глазами, - улыбнулся я, пытаясь рассмотреть, кто в свертке.

– Не знаю. Изменились они, да и вырос ты сильно, - не в тот момент, но немногим позже я задумался, над правотой ее слов. Мирка тогда по своему, по бабски, только взглянув на меня, поняла то, что я сам не замечал. Уходил из дома я любящим жизнь мальчиком, а вернулся мужчиной рука об руку идущим со смертью.

Мы убивали ради своей страны и близких. Мы и пытали ради них, но только ли ради них? Ведь видя врага, мы чувствовали жажду убийства и утоляли ее. Война навсегда поселилась в нашей крови и с этим остается только смириться, ведь теперь кипящая в венах руда не приемлет мирной жизни. Говоря нас, имею в виду не всех кого коснулась война, а именно нас троих: себя, Фенора и Изиру, кого война не просто тронула, но и изменила морально сама и физически моими руками.

В тот момент, забыв на время о делах и войне, я позволил себе бездельно беседовать с ней и на время вернулся тот мальчишка, каким я был до отъезда. Мы говорили и говорили. Точнее как всегда больше говорила она, а я слушал ее почти птичье щебетание, пропуская все не важное мимо ушей и будоража чуть позабывшиеся чувства, что всегда испытывал при ней.

С ее разрешения и с величайшей осторожностью я принял на руки совсем еще беспомощный комочек жизни и по-идиотски улыбался, заглядывая в маленькое личико. Я подержал на руках собственного сына, что родился без меня и узнал его имя. Маленького большеглазого сатира бесцельно сучащего ручками и ножками и прядавшего ушками прислушиваясь к нашим голосам, назвали Гиром. Славное имя, пришедшее к нам из тех времен, когда на этой земле еще вовсю процветало язычество.

Хороший был момент, но все рано или поздно

заканчивается и он тоже закончился.

– Хочу, что бы ты стала моей супругой, - напоследок оповестил владычицу моего сердца.

– Я подумаю, - смутилась она сама и смутила меня своим ответом. Я-то ожидал, что она согласится незамедлительно.

– Подумай, только не очень долго. Возможно, уже завтра мне вновь придется уйти, - поборол я смущение и возмущение.

Нам пришлось расстаться, что бы я мог переговорить с нашим ревнителем веры. Найти его не составило никакого труда, поскольку находился он на рабочем месте - в церкви. В ней за время моего отсутствия совершенно ничего не изменилось. Все те же штукатуреные изнутри и расписанные превосходным, но не известным мне мастером стены.

– Холера, - выругался я тихо, но все равно непозволительно под сенью храма. И ведь было отчего. Я рассчитывал переговорить сначала с одним Нафасом, но служитель культа за каким-то демоном позвал сюда пятерых мужиков села имеющих наибольший вес слова. Возглавлял пятерку мужиков седобородый староста Мыслав с отвислыми ушами и обломанным левым рогом. Мужики явно ждали моего прихода сюда, но не знали, о чем будем беседовать и оттого оставили мне право начинать разговор.

Сомневался, что мне по чину перед ними кланяться, но все же поклонился. Не переломлюсь, а этим приятно особенно старому пескотрясу старосте и самому служителю веры.

– Долгих лет вам и благоденствия уважаемые старшины, - поприветствовал их прогибаясь.

– И тебе долгих лет маг Даш сын Ариша и Ванлы. Был ли легок твой путь?
– ответил соответствующим тоном старейшина.

– Труден был мой путь и прибыл я к вам в нужде и с горькими новостями, - с печальным вздохом продолжил я.

Все кроме старосты принялись шептаться, и были столь искусны в этом, что не только человеку, но и сатиру и даже эльфу было бы ничего не разобрать. Даже я с несколько улучшенным слухом ничего не услышал.

– Что же за горькие новости и что за нужда у тебя?
– вопрошал Мыслав не участвовавший в шептании.

– Кочевники вторглись в Империю так глубоко, что добрались до Годора и стоят под ним осадой. Все кто не успел бежать с их пути, приняли смерть лютую и пока их некому остановить. Годор велик и силен, но и он может пасть, так что будьте готовы при малейшей опасности уходить подальше в Лес, - донеся новости и предупреждение, сделал паузу, тем самым давая возможность поучаствовать в шептании и старосте.

– Кочевники враги нам и изничтожат, если доберутся до села, всех до единого. Это верно так же как то, что мыши родятся из гнилой соломы, - заговорил короткорогий Дитор, наш главный знаток Леса, едва не вызвавший своим заблуждением неуместную улыбку на моем лице. Заблуждение безобидное, но уж ни ему ли не знать откуда берутся всякие звереныши?

– А куда смотрит наш Великий Император?
– всплеснул руками наш глава рыбаков Флорин.

Обращался он явно ко мне, так что пришлось отвечать.