Пепел к пеплу (сборник) -
Шрифт:
– Потом я побеседовал с леди Трэмпертон у нее дома, – продолжил сэр Чарльз.
– Белгрейв-сквер, 13? – уточнил сидящий напротив него Бэйнс.
– Точно. Застал леди Трэмпертон скорбящей, причем, на мой вкус, даже чересчур скорбящей. Но своими соображениями она поделилась охотно. Правда, насчет личности убийцы она тоже теряется в догадках, так как не может представить, что кому-то понадобилось убивать этого золотого человека, этого ангела…
– Ангела, сэр?
– Я цитирую, Бэйнс. Так вот. Зато она убеждена, что красотка жена
– Беднягу Питерсона? – уточнил Бэйнс.
– Разумеется. Набивалась к нему в личные секретарши. А затем муж прозрел и заставил ее уйти с работы.
– Сам прозрел или ему помогли? – заинтересованно спросил Бэйнс.
– Теперь леди это отрицает, но, похоже, что так. Сейчас она боится скандала, но все же гордится собой, это по лицу было видно. А что у тебя? – завершил сэр Чарльз свой рассказ.
– Я покрутился в деканате, но они там почти все сегодня были на похоронах, – начал сержант…
– Верно, я забыл, – досадливо поморщился сэр Чарльз.
– Тогда я взял адрес Филдсов и к ним отправился в Пимлико. Застал миссис Филдс за уборкой… у них только одна горничная на все, и ее уже не было к моему приходу, мужа вызвали к нам в Ярд; так что я спокойно поговорил с хозяйкой по поводу ее увольнения.
Она мне рассказала, что декан постоянно пытался с ней заигрывать, а она терпела, потому что сейчас сложно найти работу. Но когда Питерсон…гхмм… начал активничать, миссис Филдс решила, что больше не может там оставаться.
Миссис Филдс обсудила все с мужем, и они вместе решили, что ей нужно искать другую работу. А сам Филдс оказался в сложном положении – он не хотел, чтобы Питерсон оставался его научным руководителем, но еще не знал, что же ему делать.
– А леди Трэмпертон, – усмехнувшись, добавил Бэйнс, – миссис Филдс назвала «старой гадюкой».
– Очень интересно, очень… – сэр Чарльз смял лежащий на столе лист. – Дальше Тэрбер, верно?
– Да, сэр. Он живет в доме на Хай-Холборн со своей матерью и тремя незамужними сестрами. Кстати, миссис Тэрбер решила сначала, что я пришел по поводу пропавшего украшения.
– Жемчужного? – азартно насторожился сэр Чарльз.
– Нет, сэр. Рубиновые серьги.
Сэр Чарльз с разочарованным вздохом опустился обратно в кресло:
– И что ты узнал про Тэрбера?
– Прежде всего, Тэрбер один содержит всю семью, но сам полностью у матери под каблуком.
– Почему ты так решил?
– Миссис Тэрбер записывает все расходы и доходы, а ему выдает только карманные деньги, как десятилетнему. Она мне об этом сама рассказала – хвасталась, какого послушного сына воспитала. Очень разговорчивая дама. Очень. А декана, кстати, она просто ненавидела – считала, что он много лет использовал идеи ее гениального сына, а сам втихую губил его карьеру.
– А зачем? – уточнил сэр Чарльз.
– Чтобы тот продолжал оставаться у него
В голосе Бэйнса промелькнул намек на восхищение.
– Рассказала еще, что недавно работу Тэрбера напечатали в каком-то сборнике, которому вот-вот премию дадут. А заодно я узнал кое-что интересное про этого ассистент-профессора, Литгоу. Миссис Тэрбер считает, что Питерсон специально затеял ремонт в лаборатории, чтобы тот был скромнее и поделился своим грантом. Литгоу не мог ничего сделать без университетских приборов, ни в одной частной лаборатории нет….ээээ … семантикора и диахрониста. От этого гранта зависит вся карьера Литгоу, так что, декан, можно сказать, подвесил его на ниточке.
– Собственно, вкратце это все, сэр. К самому Литгоу я уже не успел. К тому же, в деканате не знали адреса его холостой квартиры, а живет он преимущественно там – где-то на Сент-Джонз -Вуд, – Бэйнс захлопнул блокнот.
– Да, я вижу, у тебя день прошел в трудах, – констатировал сэр Чарльз. – Но я тоже работал…и обнаружил кое-что интересное в монографии Тэрбера.
– Что именно, сэр?
Сержант Бэйнс вздохнул и устроился в кресле поудобнее.
– Посмотри сам на эти снимки. Вот этот… этот… и этот… они из монографии. На первый взгляд ничего особенного, верно?
Сержант Бэйнс старательно рассматривал изображенное на снимках нечто, напомнившее ему растущие на шахматном поле грибы.
– Возможно, сэр, – сдержанно ответил он.
– А теперь, смотри, увеличенный фрагмент, причем увеличивал сам Питерсон. Видишь? Возьми еще лупу.
Теперь на снимке был только один гриб и небольшой участок поля. Бэйнс навел лупу на угол черной клетки, куда указывал пальцем сэр Чарльз, и увидел, что ножка гриба очерчена не одной линией, а в несколько штрихов, очень напоминающих следы обычного карандаша.
– Это не дагерротип, это перефотографированный рисунок! – подтвердил сэр Чарльз.
– Почему тогда Тэрбер выдавал рисунок за дагерротип?
– Очень просто. Его монография посвящена образованию новых словесных структур, которые могут использоваться в заклинаниях. Теоретические расчеты и, как практическое доказательство – снимки тонких словесных материй. А доказательство, получается, нарисованное! – торжествующе заявил Роуэн.
– Наверное, за это и уволить могут? – заинтересовался Бэйнс.
– Разумеется. Как ты говорил, монографию уже опубликовали в обещакадемическом сборнике Эмфилда, а сборник выдвинули на шекспировскую премию. Интересно, успел ли Питерсон сказать о своем открытии Тэрберу? Если да, то у него тоже был мотив. Собственно, мотив есть у всех троих. Филдс – ревность, Литгоу – карьера, Тэрбер – шантаж…
– Интересно, – рассуждал дальше сэр Чарльз, – все трое опять оказались на равных условиях. Раньше они были равны по возможности совершить это, теперь еще и по мотивам… Любопытный случай, не правда ли, Бэйнс?