Пепел к пеплу (сборник) -
Шрифт:
Вот оно!
«Картина любого наказующего заболевания, протекая в целом типично, отличается одной характерной чертой – поражения всегда симметричны, складываясь в общий узор, который варьирует сочетание прямоугольников, ромбов и квадратов. В качестве примера можно привести подкожные кровоизлияния при тромбоцитопенической пурпуре, которые выглядят похожими на татуировки…»
Или пораженные участки кости при остеопорозе!
Я аккуратно закрыла учебник, осторожно вернула его на полку, затем пошла на кухню сварить кофе; механически чиркнула спичкой, механически засыпала кофе, поставила
– Да не может быть! – сказала я вслух сама себе. – Не может быть!
Книга вышла тридцать лет назад! Кто в наше время наказывает «воздействием», то есть обыкновенной порчей? Да уже в год выхода учебника это было редкостью! Если этот закон не отменили, то только потому, что забыли отменить! Да сейчас в «воздействие» почти никто не верит! Поднялась и запузырилась пена, и я быстро сняла джезву с огня.
Размешивая сахар, я недолго поиграла с мыслью, что порчу могли наложить, гхм, в частном порядке, но была вынуждена быстро от нее отказаться. Никто не станет так рисковать. Скрыть Талант от других Талантов попросту невозможно. Даже если по каким-то причинам пропустить проверку в роддоме, свои всегда чувствуют своих, а государство всегда нацелено на поиск новых Талантов. Это базовое качество, узнаваемость, его не обмануть и не обойти, хотя многие пытались. Раз уж выявили даже мою крошечную, недогоревшую бесполезную искру…
Потихоньку привыкнув к мысли о порче, я поняла, что эта уникальность может стать серьезным подспорьем в идентификации тела. Надо будет сообщить руководителю кафедры, профессору Лонгу; может быть, он слышал о деле, в котором вместо тюремного срока наказали порчей… Интересно, чем наша «находка» заслужила такое оригинальное наказание?
* * *
– Конечно, вначале суд был против, граф сумел его переубедить. В конце концов, он действовал в рамках закона.
– Настоящий граф? – не выдержав, уточнила я, уж больно неправдоподобной показалась мне вся история. Профессор Лонг вернул свою шикарную ручку в малахитовое пресс-папье, закрыл журнал и сурово взглянул на меня.
– Настоящий граф Февертон. Родословная от Вильгельма Завоевателя, обширное поместье, замок и фарфоровый завод, работающий на уникальной февертонской глине. Тот мальчик, его племянник, был единственным наследником, и говорят, подавал большие надежды…
– Этот граф, наверное, настоящее ископаемое, – снова не удержалась я. – И где он нашел наказующий Талант?
– Графу уже за восемьдесят, а Таланту около шестидесяти, – сухо уточнил профессор. – И я могу понять, почему граф решил, что порча будет более серьезным наказанием, чем шесть лет заключения.
– Всего шесть лет? За доведение до самоубийства?
– Это всегда чрезвычайно трудно доказать, Элис, – теперь его голос был суше песков пустыни. – И, вообще-то, вы должны об этом знать. Поэтому ту женщину, Диану Паркс, судили не за доведение до самоубийства, а за ее предыдущие брачные аферы. Там все обошлось без смертей, она просто разрушала семьи, уничтожала самоуважение и потрошила банковские счета. И в этих случаях доказательного материала было более чем достаточно для обвинительного приговора. А граф получил согласие всех пострадавших на такую, эээ, своеобразную форму наказания. Сумел убедить.
В голосе у профессора
Выйдя из кабинета Лонга, я заторопилась к себе в подвал. Нужно было сообщить Фелтону имя жертвы и всю ее богатую предысторию.
Но Фелтон уже был здесь: пил вместе с Эндрюсом кофе. Я кивнула и сразу сообщила главную новость:
– Я выяснила имя нашей жертвы!
– Диана Мэри Паркс? – вдруг спросил Фелтон и торжествующе улыбнулся.
– Да… – тихо проговорила я, соображая, как лейтенант смог раньше меня добраться до истории о порче. – Как вы узнали?
Фелтон снова улыбнулся, сделал последний глоток и начал объяснять:
– Вы тогда сказали про салон красоты, помните? А он у нас в городе один. Я пришел, поговорил с девочками; повезло, одна работает там уже тридцать лет. Она узнала Диану Мэри сразу, как только та вошла в салон. И, да, во время массажа стоп она заметила рубец на большом пальце левой ноги.
– Наблюдательная девочка, – неуклюже попыталась я съязвить, и тут до меня дошла самая важная часть сообщения Фелтона. – Погодите, вы хотите сказать, что эта роковая женщина – местная?
– Да. Она здесь родилась, здесь закончила коллеж, и… – Фелтон сделал эффектную паузу, – здесь она вышла замуж. Всего год пробыла в браке и сбежала. Спустя полгода в первый раз объявилась в Филадельфии. Там она, судя по всему, и начала свою карьеру. Кочевала по крупным городам, засветилась в Чикаго, потом в Майами, Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, – ее несколько раз арестовывали, но каждый раз отпускали. Пострадавшие отказывались заявлять на нее. Все равно, года через три в Америке ей стало слишком жарко, и она подалась к англичанам.
– Ее муж еще жив? Кто он?
– Жив и процветает. Это Брайан Паркс.
Эндрюс тихо охнул.
– Тот самый? Хозяин рыбного завода?
Фелтон выглядел довольным, как кот рядом с цистерной сметаны.
– Да, это он. И, что самое интересное – со своей первой женой он так официально и не развелся. Не мог найти и вручить повестку.
– То есть Диана Мэри Паркс может… могла претендовать на совместно нажитое имущество.
– А еще прислуга в доме Парксов дала показания, что восьмого сентября хозяин принимал кого-то в своем кабинете, они ссорились, и второй голос был женским. И тем же вечером Брайан Паркс отпустил всю прислугу на два часа раньше. А в отеле Мэри Диана сказала портье, что идет получать чеки от своего прошлого.
Фелтон вытащил из портфеля свой блокнот, а из блокнота – вчетверо сложенную бумагу.
– Вы знаете, как наш судья Далримпл «любит» Паркса. Показаний прислуги и портье ему хватило для ордера на обыск дома.
– Там мы едем?
Фелтон кивнул, лучась торжеством. Еще бы – за сутки узнать имя жертвы и найти стопроцентного подозреваемого…
– Могли и по дороге рассказать, – я бросила выразительный взгляд на чашки на столе, но Фелтона сейчас трудно было смутить. Уже в машине он жизнерадостно поинтересовался, какими путями я вышла на Диану, но мое объяснение выслушал вполуха. Кажется, в мыслях лейтенант уже видел свое триумфальнее возвращение в Бостон.