Пепел на твоих гбах
Шрифт:
— Зачем? — тихо спросил он, и Вика засомневалась, что именно он хочет узнать. Зачем она обрабатывает раны или зачем решила возиться с ним в целом, а не сбежала, пока не поздно?
— А зачем ты отвез меня на дачу? Значит, так нужно.
Она несколько раз промокнула его нижнюю губу, которая начала припухать и слегка синеть снизу, стараясь не причинить ему боль, но тут же понимая, что возможно именно сейчас он мало что чувствует. Или способен задвинуть чувства так далеко, что такая мелочь как разбитая губа — это просто ничто по сравнению с внутренней болью, отражающейся в его глазах.
Упаковка влажных салфеток противно скрипнула, открываясь, Вика вытащила одну и начала осторожно стирать кровь с лица Андрея. Сначала вытерла лоб и скулу, потом принялась обтирать верхнюю губу, куда натекла кровь из носа. Размазанная и присохшая тёмная кровь не хотела стираться, но больше всего её поражала собственная реакция. Ей не было страшно рядом с ним, и ни Андрей, ни его необъяснимый транс, ни даже вид крови не вызвали у неё былого волнения. Возможно, она тоже все ещё пребывала в некоем подобии шока, не до конца прочувствовав остроту ситуации, в которой оказались.
— Я не ребёнок, — проговорил Андрей, как только она убрала руку от его лица и потянулась за следующей салфеткой.
— Тогда веди себя как взрослый, — спокойно ответила она и продолжила с его подбородком, придерживая его второй рукой. Затем начала спускаться к шее, — не отворачивайся, не капризничай. — Она стёрла длинную дорожку, тянущуюся до ложбинки между ключицами, — прими помощь, когда она тебе действительно нужна.
Андрей плавно поднял руки и положил их на бедра Виктории, не отводя взгляда от её лица. Вика посмотрела ему в глаза.
— Мне ничего не нужно взамен, — сказала она серьезно, чувствуя, как его ладони поднимаются вверх по бедрам, затем на талию, по спине к лопаткам и плечам, — совсем ничего.
Её собственные руки замерли возле его шеи, а взгляд остановился в тёмных провалах, расширившихся в скудном свете зрачков. Она уронила салфетку в то же мгновение, как он притянул её к себе ближе. В последний момент она посмотрела на его приоткрытые губы с мыслью о том, что это будет больно. И поцеловала. Длинно, неистово, вжимаясь всем телом и обхватывая его шею руками. Андрей приподнялся от спинки сидения и стиснул Вику в объятьях, будто она последний спасательный круг в бушующем море и никаких островов вокруг, никакого спасения кроме неё. Болезненная, нездоровая страсть со вкусом крови закипала в их телах, тянула их и толкала друг к другу, выжигая последние остатки мыслей. Тьма вокруг сворачивалась тугим непроглядным клубком, и только неяркий желтый свет внутри салона оставался для них маяком.
Она впивалась пальцами ему в кожу или путалась в волосах, хватала его губы своими, ловила язык и шумное дыхание. Его руки двигались с настойчивой силой, сжимая и терзая её, заставляя двигаться на его бедрах в самом естественном и первобытном ритме, выгибаться и прижиматься все ближе. Единственное и невыносимое желание сочилось из неё сквозь одежду и кожу — слиться с ним, сплавиться в единое целое и неразрывное. Пусть уродливое, пусть кровавое и безумное, но продолжающее и перетекающее как одно живое и необъяснимое нечто без формы и права на существование. Без выхода и способа оторваться, без возможности распутаться и разъединиться. Без…
Дверь громко хлопнула, и свет в салоне медленно погас, они вздрогнули оба, как от удара, и оторвались от губ и тел.
— Не время, — сквозь зубы проговорил Разумов снаружи, — и не место.
Вика искоса глянула на его темную фигуру за окном, потом перевела взгляд на догорающий вдали костёр и разъезжающиеся машины. Снова посмотрела на Андрея, его едва видные в тёмно-оранжевом свете глаза. По щеке тянулся смазанный кровавый след от разбитой губы, машинально Вика коснулась пальцами своих губ и поняла, что там тоже его кровь. И на языке! Вкус его крови у неё во рту!
Мой кровавый рубин…
Она неосознанно отшатнулась, увидев на мгновение лицо совсем другого человека, размазывающего кровь по своим губам. Воспоминание-сон наводняло её сознание, вязко перемешиваясь с реальностью перед глазами. Окровавленный Андрей и смеющийся Ренат. И она между ними. Между смертью у её ног и…
Вика судорожно вдохнула, сползла с коленей Ветрова и выбралась из машины с другой стороны, там было темно, и свет от фонарей и костра заслоняла высокая тень внедорожника. Влажная прохлада ночи окатила её словно из холодного душа, приводя в чувство.
Дверь закрылась, и в салоне машины перед ней теперь было темно и не было понятно, видит ли её Андрей. Как он на неё смотрит? С болью, с разочарованием, с ненавистью, с сожалением? Это почти как предательство. Она же…
— Садись, — свет внезапно вспыхнул вновь, и Вика вздрогнула от неожиданности, — пора ехать домой, — добавила Маша, стоящая рядом с дверью. Это она её только что открыла с приглашающим жестом.
Вика непонимающе уставилась на подругу, а потом на Андрея в салоне, который снова откинул голову назад на спинку сидения и закрыл глаза. Он не смотрел, не осуждал и не винил. Он просто ушёл. Отключил себя от реальности и от неё, от проводника боли под высоким напряжением.
Вика с трудом заставила себя сесть на сидение рядом. Маша и Разумов спокойно собирали вещи в багажник, время о времени едва слышно переговариваясь. Затем уселись на передние сидения, и Алексей завел двигатель, кинул быстрый взгляд на Вику в зеркале заднего вида, а затем долгий и задумчивый на своего друга. Виктория виновато опустила глаза, она должна была помочь ему, а не сделать ещё хуже.
Она выдохнула и сползла на сидении, точно так же откинулась на сидении и закрыла глаза с единственным желанием отключиться тоже. Зачем это всё? Почему это происходит именно с ней?
Машина плавно тронулась и повезла их домой по тёмным почти пустым дорогам мимо огней засыпающих домов, и усталого ровного пульса одиноких желтых светофоров. Тягучий путь наполнял машину молчанием и размышлениями, за окном в дома сменились неровными тенями деревьев, поглощающими свет. Вика боялась повернуться к Андрею лицом и увидеть блеск его глаз, направленных на неё, но в то же самое время хотелось протянуть руку и почувствовать его ладонь, сплести их пальцы, сжать их крепко и неразрывно и удержать, как якорь держит судно у берега в штормовую ночь.