Шрифт:
Не стальная игла, а грусть
Мне пробила сегодня грудь
Оттолкнусь от земли и в путь,
Не забудь меня, не забудь.
Группа «Пикник».
Последние капли дождя падали на мокрые крыши домов. Ночное петербургское небо прояснялось. По проспекту зачастили машины, пешеходы. В соседнем переулке загрохотал первый трамвай. Город просыпался.
Не чувствуя холода, я стояла неподвижно, облокотившись о парапет террасы. Вдыхала холодный влажный воздух и всматривалась
Под окнами моего дома безмятежно дремала заточенная в гранит река Карповка. В ее черных водах отражались горящие желтым светом фонари. Но их отражения, разбиваемые каплями дождя, были нелепы и неказисты.
Едва ощутимый ветер с Невы трепал мои волосы. Сейчас, как и ее сестра Карповка, она была безмятежна. Подобное случалось не так уж и часто. И оттого, должно быть, этот миг спокойствия ощущался так остро. Казался таким хрупким.
В окнах домов все чаще зажигался свет. Ночные тени, своевольничавшие на широкой террасе моей квартиры, прятались по углам. Скрывались за зачехленной на зиму мебелью. Путались в сухих лозах дикого винограда, своевольно и упрямо, вопреки всем ветрам, цепляющимся за стену дома.
Разбивая тишину протяжным тревожным воем, пронеслась к первому меду карета скорой помощи. В этом не было ничего не обычного, но я все же вздрогнула.
Передернув плечами, поспешила вернуться в квартиру. Очередная ночь сгинула прочь. Я бы порадовалась, если бы не знала, что скоро она и вечная ее спутница, моя бессонница, вернутся вновь.
И все же я изрядно продрогла. Но горячий чай грел мои ладони, и с каждым глотком мне становилось теплее. Забравшись на широкий подоконник кухни, я перебирала мысли, как другие листают страницы опостылевшей книги.
Ожил мобильный. Кажется, еще не взглянув на дисплей, я знала, кто звонит мне в столь ранний час.
Я старалась не думать о том, что эту ночь он, в отличие от меня, не сражался с бессонницей. И, быть может, даже провел ее не один.
– Разбудил?
– Нет.
– Приезжай.
Бросив прощальный взгляд на мокрые от дождя крыши города, я спрыгнула с подоконника. Застегнула душу на все заклепки и пошла собираться.
Проведя расческой по длинным темным волосам, ставшим еще тяжелее от влажных капель ночного дождя, я заплела их в тугой колосок. Натянула джинсы и легкий свитер. Зашнуровала ботинки и накинула на плечи черную косуху из тонкой мягкой кожи, что прислал мне в подарок Американец.
Долгие сборы никогда не были мне присущи. Так и сейчас, не прошло и десяти минут с его звонка, а я уже шла к машине.
И все же что-то сегодня было не так. Виной ли тому северный ветер или злая бессонница, но странная маетная тревога не желала меня отпускать. Я не находила ей причины. Но отрицать не могла. Да и не стала бы.
Интуиции своей я доверяла свято, и она никогда меня не подводила. Это я предала ее. Дважды. И теперь плачу сполна. Быть может, не рассчитаюсь и при последнем вздохе.
Перебежав улицу, я забралась в
Но я замешкалась. Задержав взгляд на собственном доме, призадумалась: «Что не так?».
Дом, в котором я живу, был примером нетиповой довоенной застройки. Втиснутый между двух доходных домов девятнадцатого века, он взирал на набережную широкими окнами, то тут, то там украшенными маленькими балкончиками. А последний его этаж венчала просторная, равная небольшой комнате, терраса моей квартиры.
Подобного здания в городе больше не было. Проект не слишком подходил для нашего климата, да и для серийной постройки мало годился. Но странным образом в антураж улочки вписалось удачно, не нарушая грацию набережной.
Но все это я видела тысячи раз. И в знакомых образах не было ответа на тревожащий вопрос.
Развернувшись, я выехала на проспект, пересекла мост и очутилась на Каменном острове. Машинально отмечая привычную пустынность аллей, я проехала его насквозь.
На Крестовском острове жизнь тоже ключом не била. Впрочем, в этом была лишь одна из причин, отчего застройщики так жаждали урвать кусочек драгоценной зеленой земли, омываемой со всех сторон водами рек.
К сожалению, некоторым это удавалось. И часть острова покрылась домами непонятной архитектуры.
Но особняк Виктора находился вдалеке от пестроцветия чужих архитектурных вкусов. Спрятавшись вдали от чужих глаз в укромном уголке острова, он был скрыт от неуемного любопытства зевак и не тревожим никаким проезжающим мимо залетным автомобилем. Впрочем, тишину и неприступность гарантировало не только расположение его дома, но и знатное количество отлично тренированной охраны, неустанно несущей дозор и боящейся гнева босса больше, чем божьего.
Оказавшись за высоким забором, я бросила машину у крыльца. Небольшой двухэтажный особняк во французском стиле, окруженный маленьким садиком, где уже цвели первоцветы, все еще мирно дремал. Ни в одном из окон фасада, обращенных на меня, не горел свет.
В самом сердце особняка располагался зимний сад с изящным прудом посредине. Стеклянный купол над садом пропускал тусклый свет петербургского утра и был сплошь покрыт каплями дождя.
В чистейшей воде пруда плескались разноцветные карпы. При моем приближении они сгрудились у берега в ожидании угощения. Бочки некоторых из них отливали золотом даже в полумраке сада.
– Я здесь.
Услышав его голос, я направилась в кабинет. Переступив порог, замерла в ожидании. Свет настольной лампы ярким пятном очертил письменный стол и часть стеллажа с книгами. Весь остальной кабинет тонул в темноте.
Виктор стоял у окна. При моем появлении не обернулся. Я ждала, не желая начинать разговор первой.
Сильный, закаленный годами тренировок, он казался неподвижным атлантом, замершим в размышлениях о судьбе мира. Спартанцем, готовым в любую минуту ринуться в бой. Отразить нападение.