Пепел удачи
Шрифт:
Звонарев не мог сказать точно, кто именно отдал приказ об уничтожении вышедших из-под контроля существ. Но теперь это было в общем-то и не слишком важно. Главнейшим фактором являлось то обстоятельство, что государство объявило им войну! Причем войну до полного уничтожения одной из противоборствующих сторон. А другого выхода у властей, если вдуматься, и не было. Стоящие за границами привычной шкалы добра и зла «ярославичи», разве что внешне еще похожие на людей, мыслили совсем другими категориями. При этом они искренне считали, что служат на благо Империи. Ситуация вошла в горячую фазу, когда новый Император и его команда решили устроить своего рода передел властных постов и, не подозревая об этом, наступили змее на хвост. Вот тогда Гарутин и его покровители начали подготовку переворота, призванного убрать
В сущности, если задуматься, то нынешняя власть оказалась всего в шаге от пропасти – подразделения спецназа уже вышли на финишную прямую и были готовы в любой момент осуществить молниеносную операцию. Причем предполагалось, что для более успешного ее проведения будут задействованы многочисленные артефакты, доставшиеся людям вместе с базами пришельцев. Речь шла ни много ни мало о тотальной переделке населения Империи в соответствии с планами, разработанными учеными «Ярославля». По задумке руководства мятежников, все люди должны были стать одним огромным не то механизмом, не то организмом – Егор не смог правильно разобраться в этих достаточно сложных понятиях. В любом случае человечество привычного вида должно было кануть в Лету…
По сравнению с этим другие мелочи – например, то, что тсиане, оказывается, на самом деле являлись чем-то вроде опасных больных или заключенных, помещенных в своего рода тюрьмы в недрах разных планет, а огромные квазиживые звездолеты, бороздящие Вселенную, принадлежали их надсмотрщикам-охранникам, – воспринимались Егором спокойнее. В конце концов, это были дела настолько далеких эпох и столь же невообразимых существ, что человеческий мозг просто отказывался всерьез задумываться о них.
Наверное, кто-нибудь иной на месте Звонарева в страхе отшатнулся бы от новых «друзей», узнав об их истинном лице. Но куда было бежать оказавшемуся вдруг вне закона офицеру, чьи близкие в одночасье стали врагами народа, а сам он, вместе со своими товарищами, оказался вне закона и уцелел совершенно случайно?!
Попытка найти себе оправдание? Что ж, может быть, и так. Но оправдываться – это последнее, что собирался делать Егор. Деятельная натура боевого офицера, не раз выходившего победителем из смертельных схваток, просто не позволяла ему сложить ручки и покорно ждать своей участи. В принципе, и те и другие противоборствующие стороны были ему неприятны – причем каждый по-своему, но жизнь, так уж получилось, сама выбрала за него. Досадно, конечно, что он узнал об истинной подоплеке этой истории так поздно, когда уже ничего нельзя было изменить для него лично – оказывается, соприкосновение с тайнами пришельцев сказывалось на организме подобно инфекции, ну да ладно – никто и не обещал, что будет легко!
Вот и шагал Егор бок о бок с людьми – нет, черт побери! – с теми, кто нынче лишь внешне имел человеческий облик, отчаянно борясь за собственную жизнь. Разве что признание комбрига в том, что после выдоха «Паллады» весь ее экипаж гарантированно стал потенциальными покойниками, пожертвовавшими своей жизненной энергией ради спасения наиболее продвинутой верхушки, окончательно вывело каплея из себя. Тем более что их согласия на проведение этой процедуры никто, естественно, не спрашивал. Поэтому, когда волею случая Звонарев оказался неподалеку от эпицентра событий, он твердо решил разобраться по-свойски с главными виновниками своих нынешних несчастий.
Разумеется, Егор не знал, почему Гарутин потащил его за собой – присутствовал ли в этом какой-то далеко идущий замысел или в основе лежала секундная прихоть, но для его собственных планов это оказалось как нельзя более кстати. А потом еще эта история с Каланиным…
Бедолага-следователь, случайно подвернувшийся под руку мятежникам, конечно, и не подозревал, что его готовят к неблагодарной роли живца. Его организм, психика, само сознание тайно перекраивались так, как это требовалось для реализации планов «ярославичей». Звонарев не знал точно, почему выбор пал именно на Каланина. Лишь однажды Гарутин как-то обмолвился, что они довольно долго искали подходящего на эту роль человека, но безуспешно, а здесь вдруг им улыбнулась такая неслыханная удача – случайный пленник по всем показателям совпал с образцом.
Смотреть на радостную морду (назвать лицом это уже было нельзя)
Звонарев самым внимательнейшим образом впитывал в себя даже ничтожные крохи информации, пытаясь использовать их с наибольшей эффективностью. Он превратился в самого преданного и добросовестного исполнителя всех поручений полковника, его доверенное лицо. И хотя Егор не раз ловил на себе изучающие взгляды «ярославича», он старался никоим образом не выдать себя. Впрочем, в условиях тотального дефицита кадров Гарутину все равно особо не из кого стало выбирать – подавляющее число его сторонников полегло или сразу после эвакуации на Каледонию с борта «незабудки», прикрыв отступление командиров, или пошло под нож – в самом прямом смысле этого слова! – во имя решения таинственной «Главной Задачи».
Что она собой представляла конкретно, каплей не знал. Все, что ему оставалось, – это наблюдать и пытаться сделать выводы самостоятельно. Он мог только догадываться, что это как-то связано с тсианами, но вот как именно? Обращаться к Гарутину с прямым вопросом было бы форменным самоубийством, а окружавшие его ученые если и отличались от своего предводителя чем-то, так разве что еще большей нечеловечностью. То, что они творили буквально в двух шагах от Егора, могло свести с ума, превратить неподготовленного человека в затравленное, боящееся даже собственной тени существо. Каждый день, каждую секунду Звонарев неимоверным напряжением сил перешагивал через новый выжженный дотла участок своего сознания, истово молясь всем известным богам дать ему силы пройти через этот ад.
Егору поручили заботиться о следователе, помещенном в регенерационную капсулу. Звонарев должен был в строго определенное время вводить ему какие-то препараты, помещать в камеру, где Каланина окатывали дозами самого разнообразного излучения, наблюдать за тем, чтобы Антон все время находился в бессознательном состоянии, но ненароком не протянул ноги. Для этого ему скармливали лошадиные дозы питательных смесей и стимуляторов.
Иногда Звонарев оказывался свидетелем осмотра тела Каланина и постепенно сделал для себя вывод, что внутри организма следователя присутствует некая хрень, как раз и являющаяся целью Гарутина и его приспешников. Судя по всему, они дожидались особого момента, когда ее можно будет извлечь и использовать. Для чего? Кто знает… Как-то вся эта чертовщина увязывалась с тем, что нашел Гарутин в архиве его отца. Можно было, опять же, лишь предполагать, что все нынешние действия мятежников носили характер четко спланированной акции и были великолепно проработаны заранее. А иначе откуда у беглецов, к примеру, могли взяться данные о спрятанной на Каледонии лаборатории – секретном убежище на одном из полюсов и коды доступа в него?
Нет, явно не все «корешки» извлекла секретная императорская служба, проводя крупномасштабные чистки в армии, Флоте и обществе. С другой стороны, вряд ли это было возможно сделать максимально эффективно, ведь масштаб лиц, причастных к тайной деятельности бригады, а скорее, настоящей Корпорации под названием «Ярославль», не позволял изловить их, точно нашкодивших пацанят. Не те это люди! Или нелюди…
В любом случае, когда пробил «час икс», Звонарев уже имел четкое представление о своих дальнейших действиях. И в ту секунду, когда из операционной потянулись ликующие ученые во главе с Гарутиным, бережно несущим бронированный футляр, каплей решительно шагнул им навстречу, вскидывая лучевик. Как же приятно было увидеть в прорези прицела ненавистное лицо врага, искаженное ужасом! Как метался он и его дружки в тщетных попытках укрыться, пока Егор поливал их импульсами. Каплей даже не сразу обратил внимание на то, что один из «ученых» сумел вытащить оружие и открыл ответный огонь – настолько велико было чувство мести, накрывшее его в тот момент с головой. Резкая боль, пронзившая сначала руку, а следом грудь, отрезвила Звонарева. Держась из последних сил, он все же сумел найти спрятавшегося противника и поджарить его. А потом медленно обошел комнату и добил шевелящихся в предсмертных судорогах тварей. Он не мог, просто не имел права не довести это дело до конца. Нельзя было оставить им ни одного шанса на спасение.