Пепел врага
Шрифт:
– Там действительно опасно.
– Догадываюсь, – улыбнулась Катя.
– Тогда зачем ты туда едешь?
Минуту подумав, девушка ответила вопросом на вопрос:
– Ты рисунки чеченских детишек видел?
– Нет.
– На них только взрывы, трупы, горящие дома. Они, кроме войны, ничего не видели. Кто-то же должен их убедить, что есть другая жизнь. Жизнь, где не стреляют. Где не боятся зачисток. Что есть города, в которых улицы состоят из домов, а не из развалин.
Павел вздохнул:
– Наивная.
– Возможно…
Поняв, что сестру не
– И когда отправляетесь? – спросил он, глядя мимо сестры.
– Скоро. Через четыре дня, – ответила Катя.
Только тут он посмотрел на сестру. В глазах девушки мерцал огонек решительности, который никому не было дано погасить.
– Значит, в Чечне и встретимся, – улыбнулся Павел, вставая со стула.
Когда он вышел на балкон, отец уже успел выкурить две сигареты. Подрагивающими пальцами он вставлял в мундштук третью.
Обняв его за плечи, Павел попросил:
– Ты бы не курил столько.
– Небось сам чадишь, как паровоз, – с фальшивым недовольством буркнул Владимир Петрович.
– Глядя по обстановке, – неопределенно пожал плечами Павел.
Хриплым и слабым голосом растерянного человека, отец произнес:
– А обстановка, судя по твоему ранению, там хреновая. Ты толком и не объяснил, за что тебе отпуск дали.
Павел, свалившийся как снег на голову, действительно не стал пугать родных рассказом о происшедшем в ущелье и всем тем, что за этим последовало. В их семье было принято не особо распространяться о работе. Граница приучила Владимира Петровича к скрытности и научила ценить радости обыденной жизни. Вечерами за столом они говорили о перспективах урожая с огорода, разбитого на территории заставы. Об обнаруженных новых грибных местах или особо уловистом рыбном месте в изгибах Уссури. О планах на предстоящий отпуск. И никогда – о передвижениях войск по ту сторону границы или ночной перестрелке на нейтральной полосе. Этими проблемами занимались мужчины, носившие военную форму.
Лгать отцу Павел не мог и не хотел. Поэтому ответил по-военному четко:
– До мира там еще далеко. Мочилово идет конкретное. Но, по сравнению с прошлыми временами, уже лучше.
Нещадно чадя вонючей сигаретой, от дыма которой мошкара, долетавшая до балкона, падала замертво, Владимир Петрович отметил:
– Утешил! Научился балакать, как замполит на политзанятиях. Сказал все и ничего. Тебе, Пашка, журналюгой следовало стать. Умеешь конкретную тему обратить в абстрактную болтовню. А ты в десантники подался… Плечо-то болит?
Облокотившись на перила, Павел смотрел на вечерний город:
– Да нет. Пустяковая царапина.
– Опять хитришь. Ночью-то стонал – небось от боли, – тихо произнес Владимир Петрович.
Он не мог знать, что ночью капитану Верещагину снилось ущелье, тонувшее в огне и пороховом дыму. А на дне этого ущелья гибли его солдаты. Глядя на окна многоэтажек, в которых отражалось заходящее солнце, Верещагину
Телефонный звонок, доносящийся из глубины квартиры, заставил Павла вздрогнуть.
Он ждал этого звонка.
Офис частной охранной фирмы с громким названием «Легион» располагался в трехэтажном особняке, окруженном старыми липами. Только что отреставрированный дом – чистый образец архитектурного стиля «русский модерн» – и небольшой, уютный, ухоженный и хорошо освещенный в это вечернее время парк свидетельствовали о том, что в особняке обитают далеко не бедные организации.
«Легион» занимал правое крыло нижнего этажа.
Офис охранной фирмы имел отдельный вход, оснащенный системой видеонаблюдения. Миниатюрная камера, установленная на кронштейне, изменила радиус обзора, как только Верещагин взошел на первую ступеньку лестницы. На назойливый стеклянный глаз, отслеживающий его передвижения, Павел внимания не обращал. Добравшись до массивной двери, он протянул руку к кнопке звонка. Но дверь открылась раньше, чем он успел позвонить.
Коротко стриженный битюг с квадратной челюстью после вежливого приветствия пригласил Верещагина пройти внутрь.
– Вадим Серафимович ждет вас, – низким голосом терминатора произнес он.
От охранника пахло дорогим лосьоном после бритья и хорошим табаком.
«Тебя бы, лось, в горы! Да с полной выкладкой по склону градусов в шестьдесят к вершине пробежаться. Какие бы тогда ароматы от тебя исходили?! На московском асфальте все мы джентльмены и красавцы. А вот когда в чеченской грязи по горло искупаешься, выглядишь не так респектабельно. И пахнет от тебя, как от ломовой лошади, замученной работой», – с неожиданной неприязнью подумал Верещагин, созерцая холеную физиономию битюга.
Тот, уловив неприязнь во взгляде гостя, никак не отреагировал. Видимо, служба в фирме приучила к разным проявлениям человеческих эмоций. Проводив гостя до двери без опознавательных знаков в виде табличек, но с роскошной ручкой и сверкающими петлями, битюг бесшумно удалился.
Верещагин повернул ручку и толкнул дверь, ощущая ее внушительный вес. Сработанная из дуба дверь тем не менее легко подалась, поворачиваясь на идеально подогнанных дверных петлях, при изготовлении которых применялась лазерная обработка.
Павел не смог отказать себе в удовольствии еще раз проверить плавность хода этих вроде бы обычных приспособлений, каждое из которых стоило немногим меньше его месячного содержания вместе с причитающимися боевыми.
Из кабинета, освещенного неяркой настольной лампой, донесся возглас:
– Пашка, хорош с дверями баловаться! У меня рабочий день уже давно закончился. По твоей милости, между прочим, я здесь торчу.
Верещагин переступил порог.
Остановился, пытаясь определить местонахождение владельца фирмы «Легион». Увидав восседавшего на кожаном диване с высокой спинкой широкоплечего крепыша с бритой наголо головой и модной испанской бородкой, Верещагин насмешливо откликнулся: