Пепел

Бунькова Екатерина

— Не волнуйся: я всех попробую, — радостно оскалился я. Бардос заржал — громко, от души, и его смех покатился по опустевшему двору, наполняя его радостью просыпающегося дня. Эх, люблю я асдарцев!

Глава 3. Запах невинных

Я наслаждался этой удивительной свободой чуть больше трех недель. Трудно сказать, побывал ли я во всех местных женщинах, но то, что я сбился со счета — это был факт неоспоримый. Причем я даже примерно не мог прикинуть, сколько их было: число находилось где-то между сотней и тремя сотнями. В последнюю неделю я даже почувствовал что-то похожее на насыщение. Я стал спокойнее, однозначно счастливее, и начал вникать в дипломатические тонкости,

изрядно удивив своим интересом нашего посла. Местное правило — ночью наслаждайся, днем думай — действительно здорово помогало привести в порядок свои мысли и тело и ощутить нечто вроде гармонии. Если, конечно, не забывать, что где-то в промежутке нужно успевать поспать. Я даже начал проникаться уважением к культуре этой странной, грубоватой страны. Но чем дольше я тут жил, тем чаще стал вспоминать о Крагии. Причем вспоминать с нежностью, чего за мной раньше не водилось. И к концу третьей недели я понял, что пора возвращаться.

— Бардос, сегодня гуляем последний раз, — сказал я, хлопнув здоровяка по плечу, когда тот пытался разжечь огонь под большим шалашом из бревнышек, сложенным в восточном саду дома Великой Матери. — Завтра я уезжаю домой.

— Жаль, — сказал он. — С тобой весело.

— Не расстраивайся, — улыбнулся я, садясь рядом с ним на траву: мой асдарский меховой костюм это позволял. — Я обязательно приеду к вам еще хотя бы раз. Просто по дому соскучился. Надо посмотреть, как там моя непутевая сестра, чем брат занят, здоров ли отец, вернулась ли мать с целебных вод.

— Любишь их? Правильно, — одобрил Бардос, наконец, справившись с разведением огня. — Семья вашей Великой Матери не должна ссориться.

— Бардос, я ж тебе говорил: у нас мужчины главные, — напомнил я.

— У нас тоже, — пожал плечами Бардос. — Но детей рожают Матери.

— Ну да, в этом ты прав, — улыбнулся я. Мне нравилась философия этого простого и могучего человека. От нее веяло чем-то естественным.

— Жаль, что ты не наш князь, — вздохнул Бардос. — Ты умный.

— Ой, не надо мне такого счастья, — рассмеялся я. — Да и князь у вас — тоже мужик ничего себе. Мы вчера ночью с ним поболтали, и я решил, что вам с ним повезло.

— Ну да, князь хороший, — не стал спорить Бардос. — Но ты тоже хороший. Жаль, нельзя иметь двух князей.

— Ой, ну ты меня прямо комплиментами сегодня засыпал, — я хлопнул его по плечу. — Если это такой способ оставить мне об Асдаре приятное впечатление, то не беспокойся: уж чего-чего, а приятных впечатлений я здесь получил на всю жизнь. И сегодня собираюсь приобрести еще десяток. Как думаешь, на десяток раз меня хватит?

Бардос смерил меня оценивающим взглядом.

— На дюжину, если постараешься, — ответил он, и мы рассмеялись.

В доме Великой Матери ночные гуляния проходили не с таким размахом, как в мужской общине, но зато здесь было, где уединиться: восточный сад зарос плющом так основательно, что в нем можно было потеряться. Когда на землю опустилась ночь, и в дом заявились гостьи: исключительно молодые и сильные девушки (остальным попросту было лень тащиться сюда через весь город), я надел местный меховой наряд и присоединился к гуляющим. Теперь я более придирчиво относился к девушкам, зная, что на всех меня не хватит, и утаскивал только самых симпатичных в облюбованный мною уголок, оплетенный плющом, как сетью. Бардос меня переоценил: уже после шестой я не то чтобы устал, но был вполне сыт и доволен жизнью и просто лежал возле костра, уплетая фрукты и любуясь, как местный князь забавляется со своей любимицей.

В части любовных утех местные были людьми простыми, как, собственно, и во всем остальном. Никаких поцелуев, покусываний, пощипываний, поглаживаний и прочих приятных телу действий. Парочки просто сходились, некоторое время разговаривали друг с другом, присматривались. А потом девушки как-то незаметно оказывались сверху. Минута-другая, и пара уже расходится. И все это — даже

не снимая одежды. Первое время я не смотрел, что делают другие, и пользовался женщинами, как привык, частенько оказываясь сверху и подолгу наслаждаясь процессом. Они не возражали, хоть и удивлялись. Потом я обнаружил, что здесь принято, чтобы действовала женщина, и несколько ночей подряд ради интереса уступал им ведущую роль. Но мне все равно не нравилось делать это у всех на виду даже после того, как я обзавелся целой коллекцией меховых юбок, потому-то я и утаскивал девиц в глубину сада.

Последняя ночь была такой же чудесной, как и предыдущие. И так же быстро угасала. Забавы постепенно сходили на нет. Пирующие расходились, дабы как следует выспаться перед трудовым днем. У костра остались только самые молодые и неуемные. И я: мною овладело приятное состояние, когда любой разглядываемый предмет кажется очаровательным, ночь шелестит чудесными звуками, а душа полнится умиротворением. Ухватив со стола гроздь винограда, я побрел по саду: хотелось запомнить этот дом и эту страну, чтобы потом вспоминать их тихими вечерами в Крагии, когда закат окрашивает небо пламенными сполохами, похожими на отблески костров. Звуки постепенно стихали, огни гасли. Меж черными на фоне едва-едва светящегося неба ветками проглядывали звезды. В какой-то момент мне показалось, что их закрыла от меня огромная тень. Но сколько бы я ни вглядывался в небеса, ничего там не обнаружил.

Я бродил долго — около получаса — а потом вышел в центральную галерею. Можно было уйти в свои покои, но спать мне не хотелось, и я пошел в другой сад — западный: он был открыт для посещения, но я его почему-то так ни разу и не посетил.

Здесь не было ни одного костра. Да и вообще, этот сад не был приспособлен для гуляний: здесь было сыро, повсюду поблескивали поверхности небольших заросших ряской прудов. Рельеф был очень неровным, словно несколько лет назад тут дрались два-три дракона, вспарывая когтями землю. Тропинки едва угадывались, а черные силуэты деревьев казались затаившимися чудовищами. Я прошел по деревянному мостику, дугой выгнувшемуся над очередным прудом с громко квакающими лягушками. Остановился на середине, облокотился о перила и принялся тихо напевать старинную мелодию, которую когда-то в детстве пела мне няня. Слова я забыл, но там было что-то про спящего дракона и одинокую звезду — подходящий сюжет для такой романтической ночи. Я все гонял на языке обрывки слов, пытался вспомнить. Какие-то фразы всплывали в памяти, какие-то я пытался сочинить на ходу, в трудных местах вставляя «ла-ла», так что выходило у меня не слишком складно.

— Спит дракон. Звезда горит. Только он все время спит. И не знает тот дракон, что в звезду свою влюблен, — наконец, допел я, вспомнив-таки пару последних строчек.

— И что, он так и не узнал, что звезда его ждет? — раздался рядом со мной звонкий голос. От неожиданности я даже негромко вскрикнул и шарахнулся. Девушка — совсем молоденькая, лет двадцати — смутилась.

— Простите, не хотела вас напугать, — сказала она, кутаясь в пушистый воротник.

— Да ничего, я просто задумался, — ответил я и сделал медленный вдох и выдох, успокаивая дыхание и останавливая бешеную пляску сердца: уж больно незаметно ко мне подкрались.

— Бывает, — кивнула девушка, заглядывая за перила, чтобы увидеть отражающуюся в воде луну. Мостик подозрительно скрипнул, но разваливаться, вроде бы, не спешил.

— А вам почему не спится? — спросил я, возвращая обращение на вы, от которого успел отвыкнуть.

— Я всегда гуляю в это время, — она пожала плечами. — Днем слишком жарко. Ночью хорошо.

Я окинул взглядом ее платье, расшитое мехами так, словно на дворе зима. Ну да, в таком платье летним днем однозначно некомфортно. На ней были красивые украшения, поблескивавшие в лунном свете. Волосы были забраны на затылке и обвязаны лентой. Что-то меня в ней смущало, но я не сразу понял, что именно.