Пепел

Березин Федор Дмитриевич

Хадас поймал Цара возле его комнаты, когда тот возвращался из душевой.

– Что там стряслось?

– А, не до тебя. – Цар зло посмотрел на корвет-капитана и попытался открыть дверь. Хадас перехватил его руку, на тыльной стороне ладони краснели свежие ссадины.

– Ух ты! За что же вы его так?

– Оставь, Хадас, я сейчас вздернутый. Лучше уйди.

Однако Хадас загородил собой дверь.

– Ладно, Цар, я неминуемо сгину. Ты только скажи: кто?

– Хадас, друган, все объявят перед строем, как полагается. Раз ты видишь меня, то, методом исключений, это кто-то из оставшихся.

– Издеваешься, Цар. И все-таки кто?

– Бул Жаклар. А теперь пусти меня. – Цар резко вырвал руку. Но сдвинуть Хадаса он не мог. – Черт тебя дери, капитан. Уйдешь ты наконец?

Хадас некоторое время молчал, уставясь в пространство: теперь ему казалось, что он заранее знал, что это будет именно Бул. Однако сейчас он временно отогнал чувства в сторонку.

– Цар, только что я нечаянно видел, как к тебе в комнату поставили «ушную раковину». Так что ты там сильно

не ругай начальство. – Хадас сам не ожидал от себя такого наглого вранья: вот что значит долгая стажировка на Гаруде.

– Какого черта, я же дал подписку? – пилот вскипел.

– Вот видишь, тебе не верят, пират. Так что поболтаем.

– Я спать хочу.

– Вряд ли сейчас уснешь без хорошей дозы успокоительного. – Хадас ухватил Цара за локоть и повлек прочь от двери. – Клянусь, что я буду нем как рыба и никому не вякну о нашей беседе. Мне просто хочется знать: что сломалось у Була? Ты ведь помнишь, я сам недавно выделывал пируэты без крыльев. Сам знаешь, что сообщит начальство: в лучшем случае: «при невыясненных обстоятельствах над территорией противника» и т. д.

– Постой, постой. – Лицо Цара приняло сосредоточенное выражение. – Тебя разве не сбила их ракета?

Хадас оглянулся и перешел на шепот:

– Естественно, нет, у меня просто отказал ускоритель.

– И с тебя тоже взяли подписку о неразглашении?

Хадас кивнул.

– Ну, а что случилось у Була?

Теперь Цар в свою очередь внимательно осмотрел коридор.

– Только ты никому не ляпни. Похоже, у него разладился ответчик, их настраивал этот пухлый Золерд. Последнее время, скажу тебе честно, опознаватели государственной принадлежности стали нашим слабым местом, тебе так не кажется?

– Да, может быть.

– Мы уже вышли из атмосферы, шли развернутым походным, скорость двенадцать в секунду, как положено. Он нарушил радиомолчание, сказал: «Мигает лампочка „выход из строя ответчика“, – предупредил нас, значит, ну и базу тоже, разумеется. А потом мы напоролись на „молчаливый спутник“. Помнишь, что это?

– Спутник-ловушка марки «Алад».

– Да. Конкретней, «Алад-2». Ну, тут, сам понимаешь, никто не успел среагировать. Его аппаратура послала запросный сигнал, наша закодированный ответный, а машина Жаклара – искаженный ответный, с ошибкой в коде, или что-то не так там было с модуляцией. И все. Несколько микросекунд: «вопрос», «ответ», «нет ответа» – «получи»! Попробуй в любом маневре уйти от когерентного луча. Все в пепел.

Цар замолк, глядя в пол.

– Потом мы хотели расстрелять этот спутник, чиркнули по нему лазерами. Больше ничего не успели, представляешь скорость сближения? Бомб у нас не было, да даже если бы были? Извиняюсь, их применение по собственной наказуемой инициативе, сам понимаешь, да и что толку наказывать железо? Взрыва не случилось, значит, «Алад» целый – что наши чиркалки против его стационара. Старший группы приказал прекратить все маневры и ускоренно идти к базе. Ну и дураки же мы: представляешь, что бы было, если бы он работал в режиме «самооборона»?

– Наверное, я бы с тобой не беседовал?

– Ага.

– Так я все же не пойму: у вас «хлопушек» вообще не было, потому что там всему пришли кранты, или вы сбросили их и шли порожние?

Цар внезапно поднял голову, и выражение его глаз очень не понравилось Хадасу: волна страха словно перекатилась к нему через эти уставшие зрачки.

– Мы просто делали визуальную разведку, мы, наверное, проверяли твои показания – так я понимаю. Ведь когда спасали Гюйгенца, а спасли тебя, на рекогносцировку времени не было. А мы нашли места, с которых вылетали эти чертовы ракеты: там вся земля разворочена изнутри.

– Ладно, успокойся, лейтенант. Я пойду, покуда нас не засекли вместе. Пока.

– Чертова автоматика, – с досадой высказался напоследок Цар. – Ведь Бул был не новичок, надо же, так не повезло, но старшего техника мы здорово за это отделали.

«Да, Бул Жаклар имел солидный стаж, – подумал Хадас, – пожалуй, погиб именно тот единственный, с которым можно было попробовать поделиться своими мыслями и сомнениями по поводу рациональности ведения этой войны: возможно, он бы понял. И теперь кандидатов точно не осталось». Как извилисто и с опозданием работает мозг, почти всегда мы осознаем потерю, когда уже окончательно поздно. Ведь когда-то они даже дружили с Жакларом. Бул был не из тех, кто закладывает сослуживцев – с ним можно было поделиться сокровенным. За время плена Кьюм привык говорить о главном только с самим собой, теперь эта привычка сделала ему плохую услугу – он остался один насовсем.

* * *

Хадас лежал на кровати с закрытыми глазами, но он не спал. Он беседовал сам с собой.

Итак, зачем нужна эта война? Можно задать встречный вопрос: а зачем нужна любая война? Война – достижение политических или экономических целей радикальными средствами, разве не так? Когда войны были выгодны? Когда племена захватывали у соседей плодородную землю, женщин, рабов. До очень развитого времени рабы оставались выгодными средствами производства, даже двадцатый век показал, что использование рабов – еще не умершее явление. Он даже обнаружил, что самого человека, как расходный материал, можно утилизировать, как макулатуру: перед поступлением в газовую камеру нужно заставить жертву снять одежду, а вот золотые зубы можно вытащить потом, но если нужна кровь для собственных раненых, ее тоже желательно выцедить заблаговременно, тогда и газ сэкономится. После оружие дошло до такого уровня

развития, что его применение вело лишь к экономии боеприпасов, но захватить уже ничего было нельзя: не слишком вкусно есть радиоактивную пищу и использовать отравленную землю, да и нравы изменились. Или это только кажется? Просто преобразилась оболочка вооруженного интеллектом мозга? Но и она, и сам интеллект – просто защитная маска для дикаря внутри, единственное желание которого – самозащита через обладание властью. Ладно, мы сильно ушли от темы. Значит, война должна быть выгодна? Чем же выгодна высокотехнологическая бойня, которая превращает цветущую планету в пепел? Почему остается неубыточным сражение, при котором однозначно уничтоженный, разоруженный противник продолжает истребляться? Все упирается в технологии. Ратное дело достигло таких вершин, что его применение на Земле в полном объеме ведет к гарантированному самоуничтожению. Бои еще ведутся, но самые разрушительные и даже приближенные к ним арсеналы не используются, более того, некоторые из них даже не делаются, они столь могучи, что их разработка не находит спроса. Взять, к примеру, кобальтовые бомбы или просто очень мощные водородные боеприпасы. Их сила превысила пределы. Это все равно как если бы древний Атлант вместо того, чтобы держать твердь неба на месте, вздумал забросить его куда подальше, обнажая Землю. Но ведь производство вооружений выгодно. Убыточно цивилизации человека в целом, но ведь управляют цивилизацией или думают, что управляют, только избранные, маленькое число от всего количества. Вся власть у них. Не всем, но некоторым из них выгодно производить оружие и иметь рынки сбыта. Но на Земле нет сбыта для термоядерных бомб, их там более даже не испытывают, нет сбыта для ракет и космических истребителей: их имеется определенное число, и более их не надо. Космос, предположительно, открыл большие перспективы, однако его освоение вносило в структуру цивилизации радикальные изменения. Но это другая тема, а сейчас мы об этой долгой-долгой войне, никак не желающей заканчиваться. Здесь, в чужой солнечной системе, можно вовсю резвиться атомными бомбами, можно вести атаки по площадям, а не по конкретным целям, которых давно нет. Можно травить смертельным газом целые реки и в конечном счете моря, до тебя никогда не дойдет отголосок этой бури. Нужно только чуть-чуть изобрести повод, а когда прыснет первая кровь своих, желательно не очень густым потоком, дабы не испугать собственную нацию, нужно потребовать отмщения. И тогда у тебя всегда будут рынки сбыта для водородных бомб, межпланетных бомбардировщиков и пилотской амуниции. И тогда добавочный ресурс – излишек, вырабатываемый техногенной цивилизацией с чудовищной производительностью промышленного труда, могущий пойти на опасное для тебя освоение космоса, уйдет в тартарары: бабахнет невидимкой под запыленным слоем облаков гигантским грибом. Только нужно постоянно напоминать, что враг еще жив и очень опасен, пусть даже врага нет вовсе. Самму Аргедас дал новый прекрасный повод для эскалации конфликта, это явно приведет к скачку производительности военных заводов. И ведь сотни тысяч людей, занятых в изготовлении этого оружия, будут довольны, и миллионы членов их семей тоже будут довольны, и политики, видящие рост производства, будут рады: вырастут их рейтинги. И будут снова говорить, что воинское искусство надобно развивать, что оно катализирует общее ускорение технического прогресса, что оно ведет к выплескиванию отрицательных эмоций, что оно воспитывает мужчин и стоит на страже мира и что нет этого самого мира во всем мире без подготовки к войне.

Только нужно, чтобы был враг. Лучше, чтобы реально малоопасный, чтобы бить его с безопасного расстояния, даже немного беречь при этом, дабы сразу не откинулся. Бухать бомбами побольше, но не слишком точно. Ведь если пришибить его насовсем, нужно будет изобретать нового, а где его взять? Звездные порталы не висят где ни попадя, а иным путем до звезд не дотянуться. Да и опасно это – настоящая колонизация космоса. Может это спихнуть Землю на второстепенные места. Уж чуть не случилось однажды, хватит, натерпелись страху. Так что бомбометание преследует две цели: тратить сами бомбы и делать бывшую колонию более непригодной к колонизации. Захватывать ее тоже нельзя, опасно это по двум причинам: перво-наперво, ее теперь очень просто захватить, но тогда придется вновь колонизировать, и закрутится колесо по новой, а второе, для захвата нужен десант в огромном количестве. Это, в свою очередь, приведет к расширению лунной базы, нужно будет делать ее все более автономной, ведь кое-что, например кремний для солнечных батарей или водород для горючего, можно добывать и здесь. Не успеешь глазом моргнуть, как развернется производство нешуточное. И вот тебе новая колония, только уже на чужой луне. Пару раз Портал прикроется на солидный срок, и готова автономия, конкуренция маме-Земле. Начинай войну по новой, да еще без «непотопляемой» космической базы. В общем, если хорошо подумать, все происходящее вполне объяснимо. В эту схему хорошо вписывается астро-адмирал Гильфердинг, давненько не сменяемый начальник базы – хитрый, нерешительный тип, исполнитель инструкций. Активный стратег мог бы, умело используя разведку, быстро довести дело до разрушения местного Карфагена. Пожалуй, Дод Мадейрос подошел бы для этого. Потому он и в тени, и потому ему никогда не быть главным здесь. Когда пора будет на пенсию, Гильфердинга сменит какая-нибудь похожая Серая Мышка, в душе командир взвода, а не маршал. И длиться данной войне вечно. И нет внешней силы, которая остановит ее, да и внутренней тоже, наверное, нет, иначе она за двадцать-то лет проявила бы себя. И имеется только один путь остановить эту бойню, этот путь – предательство.