Перчатка Соломона
Шрифт:
Молодой же человек, привыкший замечать и отмечать детали, слегка нахмурился.
– Как вся? А чем же кончилось дело с тем мошенником, из-за которого ты попал за решетку? «Гало» ведь процветает, стало быть, ты все же разобрался с ним или?..
– Ах, да, – Галейн мрачновато улыбнулся, на несколько секунд прикрывая глаза, – Можно сказать, что «или», Кевин. Когда я вышел на свободу, первое, что я сделал – устроил разгон тем доброхотам, что скрывали от меня проблемы. Пригрозил уволить, если такое повторится вновь…
…Сотрудники, искренне любившие своего руководителя, переживавшие как за него, так и за общее дело,
Следующим шагом Цыгана была проверка документов отдела кадров. Мужчина небезосновательно подозревал, что незадолго до начала всех событий на фирме должен был появиться новый сотрудник, исчезнувший сразу после того, как владелец был посажен. К его вящему изумлению и, надо сказать прямо, шоку, результат был получен почти сразу.
За несколько дней до начала проблем в «Гало» устроился новый сотрудник. Некто, чье имя все еще горело клеймом в сознании Пола, некто, кого звали Шон Рэдзеро. Не веря себе, Галейн торопливо пролистал документы. Дата увольнения Шона совпадала с датой, с которой началось безрадостное существование Цыгана в камере… В сознании как будто вспыхнул свет. Пол вспомнил, как однажды, проходя мимо цехов, услышал, как рабочие в разговоре упомянули какого-то диктора, но не придал тогда значения этому. Разве что ему показалось несколько странным, что говорили о нем без уточнения фамилии или имени, – слово Диктор звучало само как имя.
– Именно тогда я услышал о нем впервые, – голос Галейна ожесточился, черты лица стали как-то резче, словно застарелая ярость проступила сквозь них, – Тогда, а не в камере, когда пахан рассказывал мне о нем. А в тот миг, когда все выяснил… Я сначала не мог поверить, что такое возможно, что человек, которого я почитал за друга, который в те безрадостные дни скрасил мое существование, стал для меня практически кумиром, мог со мной поступить столь… столь… отвратительно. Я пытался найти его, но адрес, указанный в документах «Гало» оказался фальшивым, а искать по имени даже не было смысла – Шон как-то бросил, что умеет заметать следы. Ясно было одно – он подставил меня, направил на нужный ему путь и исчез из моей жизни, видимо, потеряв интерес ко мне. Тогда я так думал… – Пол сжал губы и с явной неохотой промолвил, – Все оказалось намного сложнее.
Кевин, заинтригованный сверх всякой меры, даже подался немного вперед, тщась при этом изобразить в большей степени сочувствие, а не интерес.
– Как же?
Пол тяжело вздохнул. Говорил он долго, вспоминал о событиях, не доставлявших ему радости и продолжать сил в себе не находил.
– Если позволишь… я бы рассказал об этом в следующий раз, хорошо? – он чуть дернул уголком губ, пытаясь изобразить улыбку, – Я очень устал, Кевин, правда… Извини.
Хилхэнд, опомнившись и вновь вернувшись к исполнению врачебного долга, тряхнул головой, стараясь отбросить в сторону любопытство.
– Конечно… Прости ты, это я не сообразил. Конечно, Пол. Отдыхай.
***
Гилберт запер сейф с необыкновенно секретными, как водится, документами и. потянувшись, снял белый врачебный халат. Время было уже позднее, медсестра, которую он дожидался, давно уже воцарилась на своем посту, а он лишь сейчас, завершив все дела, направлялся домой. Кевин Хилхэнд, пребыванием которого в палате одного из больных он мог бы оправдать свою задержку, давно уже ушел; человек, о котором фельдшер так волновался, спокойно спал, да и дела, в общем-то, были закончены еще несколько часов назад. Однако, Гилберт, точный, как швейцарские часы и, пожалуй, не менее щепетильный, предпочитал, как и всегда, отсиживать оставшиеся до завершения рабочего дня часы вне зависимости от того, было ли ему чем заняться. Навлекать на свою голову неприятности, получать выговоры, а то и штрафы за несвоевременный уход с работы он не хотел.
Но теперь время рабочего дня истекло и молодой человек, натянув вместо халата несколько тонкую для царящей погоды куртку, покинул кабинет, запирая дверь. Медсестре вход в обитель врачей был по негласному правилу воспрещен и, надо сказать, Гилберт, находящийся здесь на позиции медбрата, сам иногда не очень хорошо понимал, почему, если ей это запрещалось, то ему едва ли не вменялось в обязанности.
Замок щелкнул, молодой мужчина слегка дернул дверь, проверяя надежность запора и, сунув ключи в карман, спокойно отправился восвояси. Увидь его сейчас кто-нибудь со стороны, непременно подумал бы, что на плечах этот человек влачит непомерную тяжесть забот – так они были опущены, таким утомленным казался совсем еще молодой парень.
Но кроме медсестры, давно привыкшей к такому виду коллеги, видеть его было некому. Гилберт невнимательно попрощался с ней и, покинув отделение реанимации, зашагал по уже полутемному коридору в сторону выхода. Мысли его были далеко.
– Привет, Дикс, – спокойный и уверенный голос, неожиданно раздавшийся за спиной, вынудил молодого человека остановиться, словно налетев на стену и, подняв опущенную доселе голову, медленно расправить плечи. Голос был ему знаком.
– Здравствуй… Диктор, – негромко отозвался он и, не поворачиваясь, слегка приподнял подбородок.
За спиной послышались приближающиеся шаги. Человек, о чьей опасности его совсем недавно предупреждали, неспешно приблизился и, остановившись за спиной собеседника, хмыкнул.
– Какая ностальгия – слышать это имя из твоих уст. Итак, ты все-таки вспомнил меня? А я уж, было, подумал, что время совсем изгладило мой образ из твоей памяти.
– Твой образ претерпел изменения с нашей последней встречи, – отвечать Гилберт старался в тон старому знакомому, однако, говорил несколько холоднее, чем он.
– Вот как? – в голосе Диктора явственно зазвучала насмешка, – А я-то полагал, что над старыми друзьями время не властно.
– Шон, мы не виделись со старшей школы, – Диксон, чуть сдвинув брови и не желая боле продолжать беседу, не видя лица собеседника, оглянулся через плечо на стоящего позади человека, – Ты действительно очень сильно изменился с тех пор.
– А вот ты совсем не изменился, – спокойно откликнулся Шон и, склонив голову набок, обошел старого приятеля, останавливаясь теперь прямо перед ним и пристально вглядываясь в него, – По крайней мере, внешне. Но ты стал как-то спокойнее, увереннее и… пожалуй, печальнее, – Рэдзеро сдвинул брови, видимо, не слишком довольный собственными наблюдениями и вновь выпрямил голову, – Что же с тобой случилось, Дикс?