Перебирая наши даты
Шрифт:
Наша государственная доктрина все еще называется марксизмом. Так именуется мировоззрение, давно уже переставшее быть диалектическим. Только отсутствие интереса к гносеологии — причина того, что эта верхняя часть философии осталась сравнительно нетронутой со времен Маркса и Энгельса. Недооценка духовных потребностей общества привела к тому, что новейшие достижения наук никак не связаны с общей теорией познания, не привели к попыткам ее официального обновления. Вся «практическая» часть марксизма давно уже повергнута и много раз переиначена на потребу государственной власти. В экономических проблемах Сталин давал произвольные толкования объективных
Практические потребности заставили отказаться от этих крайностей. Но у «чистой» науки нет никаких гарантий, что подобное не может повториться. Сталинская доктрина полностью отменила социологию, социальную психологию и статистику. В частности, мы ничего не знаем о структуре общества, в котором живем.
Эстетика фактически заменена постановлениями и высказываниями. Категория партийности означала полное подчинение художника очередной практической задаче. Народность означала ориентацию искусства на уровень посредственности.
Особенно тяжелый ущерб самосознанию нации принесла этическая догма Сталина. Признание классовости морали и относительности моральных норм было оправданием политической безнравственности, лагерей, взаимной слежки, убийства.
Естественно, что с началом критики сталинизма сверху появились попытки критики его снизу, с позиций марксизма. Появились попытки докопаться до истинного смысла марксизма и сравнить этот смысл с системой наличной фразеологии. Надо сказать, что редко встречается в истории подобное расхождение официальной фразеологии с идеологическими понятиями. Православие, самодержавие, народность весьма точно выражали систему взглядов правящего слоя дореволюционной России. Наши официальные формулы давно уже ничего не выражают. Их не мешало бы заменить какой-нибудь триадой типа: партия, нация, субординация. Марксизм настолько заменился системой фразеологии, что не исключена возможность, что какой-нибудь лихой генерал, дорвавшись до власти, отменит его приказом № 1. И все же марксизм имеет своих сторонников и, надо полагать, немалое количество. Среди них есть сильные умы, люди, искренно верящие в возможность возрождения популярности марксизма и в плодотворность диалектики.
К таким сторонникам марксизма принадлежала группа Краснопевцева.
После смерти Сталина несколько студентов и аспирантов Московского университета начали самостоятельное и непредубежденное изучение трудов Маркса, Энгельса и Ленина. Выводы, которые делали эти молодые энтузиасты, резко не совпадали, да и не могли совпасть с официальными толкованиями.
Краснопевцев и его группа надеялись пропагандировать подлинный марксизм среди молодежи и тем самым создавать новые кадры руководящих работников государства, способных исправить ошибки и заблуждения и добиться расцвета общества, согласно предсказаниям Маркса.
Политическая программа Краснопевцева не предполагала смены основ власти, а лишь кадровую смену государственного руководства. Себе группа Краснопевцева отводила, видимо, значительную роль в этом руководстве.
Идея «внедрения», несмотря на всю ее бесплодность, вызвала решительные действия госбезопасности. В отличие от большинства современных стран, у нас государственными преступниками становятся люди, не посягающие на структуру власти, на ее основы, а критикующие всего лишь персональных носителей власти.
Группа
Однако это не означает, что пересмотр марксизма с целью его обновления не ведется вовсе. Марксизм имеет своих искренних сторонников среди философов, ученых, партийных функционеров новой формации. Его сторонники в «молодом аппарате» связаны с верхами технической интеллигенции и являются наиболее живой частью партийно — государственного аппарата.
В этом плане нельзя считать марксизм окончательно и бесповоротно утратившим свои позиции. Новым в положении марксизма является следующее. Во — первых, намечается его отделение от системы официальной фразеологии. Одна из статей Маркса была запрещена цензурой в «Новом мире». Ряд его произведений у нас вообще не публикуются, в частности известные «Конспекты русской истории». Во — вторых, марксизм перестал быть единственным активно разрабатываемым учением, в наше время неомарксизм — лишь одно из течений мысли и по реальному счету — не господствующее, хотя, может быть, и наиболее сформулированное.
После ряда судебных процессов, связанных с борьбой за власть внутри правящего слоя, процесс Краснопевцева был первым, где судились идеи.
В этом его историческое значение, он, видимо, будет еще подробно изучен, и тогда смысл и значение дела Краснопевцева и все психологические особенности его личности станут более ясными и обретут свое место в современной истории.
«Бунт формы» был самым заметным, самым массовым, но отнюдь не единственным течением в искусстве. Значение его в формировании идей скорее косвенное, чем прямое. С ходом времени картина, вероятно, предстанет совсем иной, ибо большинство молодых — рыцари на час. С ростом вкуса и углублением ума общество с удивлением убедится, что от многих весьма популярных художников не остается именно художества.
В наше время «бунт формы», как явление срединное, компромиссное, наиболее удобен для отсчета влево и вправо, вверх и вниз..
Александр Исаевич
Вопросы
Солженицын по своей единственности в литературе нашего времени казался порой не от мира сего.
А он с самого начала от сего мира. Казалось случайной прихотью Никиты Хрущева, что напечатан был «Иван Денисович». Прихоть была, но не случайной. Солженицын сокрушал, сокрушал и Никита. И на одно время удары их пришлись по одному месту.
Хрущев, правда, в сокрушении остановился, ибо дальше пошло бы уже самосокрушение. А Солженицын крушить продолжал и в «Раковом корпусе», и в «Круге первом», да и еще, наверно, немало в недошедшем до нас.
Крушил он карательную часть, пыточное заведение и продолжает с ними отважную войну, почти в одиночку, с беспримерным мужеством одинокого солдата из арьергарда, оставленного выполнять свой воинский долг.
Не для этой только войны изострил свое сильное перо Солженицын. Изобразил он и другие основания современной жизни, свой как бы идеал, как бы сродственный Толстому, — Матрену из «Матренина двора», изобразил и любование исчезнувшим духовным построением России в своих миниатюрах, уже не как бы, а прямо и наверняка — религиозное любование.