Перед вахтой
Шрифт:
Небо опять очистилось от туч, и полярное солнце двинулось в неположенном направлении — с запада на север. Перед Домом офицера шумно волновалась толпа растяп, которые не удосужились купить билеты заранее. Антон пробился сквозь плотные ряды, предъявил билет усиленному комендантским патрулем контролю и пошел в зал на свое место между Термином и Сенькой.
Замечено, что чем дальше от столицы, тем с большим опозданием начинаются концерты гастролеров. Только через двадцать минут зашевелился занавес и конферансье, небрежно извинившись, приступил к делу. Потом на сцене появился Веньямин Тыквин. Антон испытал приятное удивление. Пианист играл длинную и скучную пьесу, зал кашлял, жужжал, скрипел Сиденьями. Антон вспоминал тот вечер в консерватории, когда пес в его жизни пребывало в незыблемой целости. Он подумал, что раз Тыквин здесь, значит не без Ральфа, и вполне возможно, что Сарагосский исполнит «Ярмарку» или даже «Голливудскую трагедию», которую он в мае репетировал уже с режиссером. Антон ждал долго, и лишь в конце второго отделения конферансье объявил:
— Выступает автор и исполнитель музыкальных фельетонов Ральф Сарагосский!
«Он еще и автор», — подумал Антон. Ну, раз автор, значит. Ярмарки» не будет… Но конферансье провозгласил совершенно противоположное, и даже более того:
— Музыкальный фельетон «Ярмарка чудес», текст Ральфа Сарагосского, музыкальное оформление Веньямина Тыквина!
Сутулый гномик Веньямин ударил по клавишам, а Сенька с Германом разом поворотились к Антону. Он глядел на Ральфа, как потерпевший обыватель глядит на субъекта, гуляющего по бульвару в украденном у него нынче пиджаке.
Ральф Сарагосский беспечно и с удовольствием исполнял номер а по залу расползался подозрительный гул. Курсантов было много, а они-то уж знали, что «Ярмарку» сочинил не Ральф Сарагосский.
Сенька Унтербергер предложил от широты фантазии:
— Хочешь, я свистну?
— Не смей, — остановил Антон, и Сенька отвел пальцы от Красивых губ.
Костя Будилов, пригнувшись к Антону, предложил:
— Пусть исполняет, а когда кончит, вызовем автора. И ты топай на сцену. Будет бандиту суд Линча!
Но кончить Ральфу не дали. Гул крепчал, начался топот ног, послышался сперва робкий, потом уверенный свист.
Веньямин Тыквин отдернул пальцы от клавиатуры, Ральф умолк, сообразив, что дело его дрянь.
— Автора! — заорали десять крепких глоток из пятого ряда.
— Автора! — понеслись выкрики из разных концов зала. Валька Мускатов мощной рукой оторвал Антона от стула. Герка и Сенька подхватили его под руки, потащили по чужим ногам к проходу.
Ральф углядел Антона и метнулся к кулисе. Энрико Ассер догнал артиста и схватил за руки. Шум в зале стоял как на поле битвы. Герман кричал со сцены, простирая руки:
— Прошу тишины, публика! Публика, ну тише же! Относительная тишина наконец наступила.
Герка начал говорить, как всегда, витиевато:
— Наверное, когда будущий артист эстрады Ральф Сарагосский в нежном возрасте впервые спер с буфета яблоко, мама оттрепала его за уши и познакомила ребенка с доктриной, изложенной в уголовных кодексах всех просвещенных народов: воровать нехорошо. Но, как видите, урок не пошел на пользу. Что воровал Ральф Сарагосский в период возмужания — это покрыто завесой тайны. Но, достигнув зрелого возраста, Ральф стал воровать фельетоны!
Восхищенный рев юных ценителей казарменного юмора пронесся оглушительным шквалом. Переждав его, Герман вопросил:
— Ральф Сарагосский, повторите, кто автор музыкального фельетона «Ярмарка чудес»?
— Прекратите хулиганство, — прохрипел едва шевелящийся в медных объятиях Ассера Ральф. — Не понимаю, где же милиция?
Хрупкий и, по-видимому, совестливый Веньямин Тыквин показался из-за кулисы.
— Не надо, Яша. Я тебе всегда говорил, что не надо.
— Давайте решим, кто же автор! — настаивал Герман.
— Автора! — требовали из зала.
— Ну вот он, автор, — указал Тыквин на Антона, потешавшегося в сторонке. — И пожалуйста, отпустите Яшу. Ведь если дойдет до Ленинграда, нас обоих выгонят с работы.
— Энрико, дай Яше свободу, — сказал Антон.
Ассер расслабил объятие, и Ральф Сарагосский, он же Яша, ушел за кулисы, поддерживаемый Тыквиным.
Антон перестал потешаться, он жалел артиста, провожая глазами его поникшие плечи.
— Энтони, дадим? — вожделенно пульсируя глазными яблоками, задергал его за рукав Сенька Унтербергер.
— Дадим, — подмигнул правым, не видимым публике глазом Герман.
— «Ярмарку»! — орали восемь глоток из пятого ряда.
— «Ярмарку»! — шумел зал.
Герман поднял руки, и шум поэтапно утих.
— Музыкальный фельетон Антона Охотина «Ярмарка чудес»! Исполняет эстрадный коллектив в составе Симона Унтербергера…
— И Германа Горева! — крикнул Сенька.
— У рояля автор, старшина второй статьи Антон Охотин! — завершил объявление Герман.
И исполнили они ее с небывалым блеском.
Когда возвращались на корабль, солнечный шар, тусклый и холодный, висел в неположенном месте, на самом севере. Боцман эскадренного тральщика Т-612 Ариф Амиров молча и значительно шествовал в трех шагах позади Антона. Так он и проследовал за ним до самого кубрика.
В кубрике главный старшина Амиров молча свернул матрас на самой удобной нижней койке, занятой в давешней схватке Калькой Мускатовым, переложил матрас этот на рундук, потом собрал Антонову постель и перенес на освободившееся место.
— Уважение надо иметь! — веско произнес главный старшина Амиров и удалился походкой, исполненной достоинства.
Валька Мускатов, посвистывая, потащил свой матрас под жаркий паропровод.
Стрелка часов показывала второй час понедельника. Антон млел своим подчиненным спать и сам улегся на новом, очень удобном месте. Сперва он думал о непорядочном Яше, но думал о нем недолго, потому что дремотные грезы перенесли сто в полутемную комнату со слабой лампой, прикрытой розовым прозрачным платком… В полусне казалось, что ничего не было, что все по-прежнему чисто и прекрасно, что его там ждут.