Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине
Шрифт:
В известной мере облегчилось тяжелое положение пенсионеров. Аргентинские власти с июля 2003 г. по январь 2007 г. повысили размер минимальной пенсии с 220 до 530 песо, а ее средний уровень вырос с 382 до 653 песо (более 210 дол.). Кроме того, правительство пересмотрело итоги неолиберальной пенсионной реформы 1993 г. и предоставило возможность всем желающим перейти из частной системы пенсионного обеспечения в государственную. В результате такой «контрреформы» в течение 2007 г. переход в государственную систему совершили свыше 1,2 млн человек397.
Источник. Составлено на основе данных INDEC. – www.mecon.com.ar
В активе правительства еще целый ряд мер, в том числе законодательных, направленных на улучшение материальных условий жизни широких слоев населения и обеспечение большей социальной справедливости. Речь идет об увеличении семейных пособий, защите покупательной способности доходов работающих по найму, некотором ограничении прав работодателя. Термин «социальная справедливость» («cohesion social») впервые после 10 лет почти безраздельного господства неолиберальных смыслов прочно вошел в лексикон интеллектуальной элиты и правящих кругов, утвердился на страницах печати. «Социальная справедливость – это императив развития», – подчеркивал в газете «Кларин» политолог Мануэль Антонио Гарретон398.
Инкрементные социальные перемены позитивного характера позволили К. Фернандес де Киршнер сфокусировать внимание на решении задачи большой государственной важности – подготовке «общественного договора» («pacto social»), участниками которого, по замыслу власти, должны стать три главных действующих лица аргентинской политики: государство, бизнес-сообщество и профсоюзы. Не случайно вице-президент Аргентинского индустриального союза Х.И. де Мендигурен заметил, что «заключение общественного договора – единственный путь к обеспечению достойного уровня заработной платы и инвестиций»399.
Таковы были основные параметры фазы подъема, в которую аргентинская экономика вступила в середине первого десятилетия XXI в. С опорой на имеющийся потенциал у страны появился очередной исторический шанс повысить национальную конкурентоспособность, расширить позиции на мировых рынках, приблизиться к решению наболевших социальных проблем, продвинуться вперед в деле модернизации.
Модель роста – «национальный десаррольизм»
По мере стабилизации экономического и социально-политического положения Аргентины и обретения ее хозяйством новых масштабов и новой динамики уточнялась и корректировалась государственная стратегия развития. Ключевыми вопросами оставались роль государства в экономике и пределы его вмешательства в хозяйственную жизнь на этапе постнеолиберального развития.
Обращаясь к этой теме, исследователи справедливо указывали на универсальный характер проблемы, что позволяло проводить параллели (и делать сравнения) с другими странами мира. Оценивая в данном контексте политику правительства Н. Киршнера, экономист либерального толка Хуан Алеманн подчеркивал те риски, с которыми сталкивался курс Розового дома на «возвращение государства в экономику»: засилье бюрократии,
Правительство Н. Киршнера приняло этот исторический вызов, руководствуясь идеями так называемого «неонационализма» , получившего в начале XXI в. широкое распространение в Латинской Америке и своими корнями (в Аргентине) уходившего к концепциям «прогрессивного национализма» и «национальной левой», авторами и выразителями которых были такие аргентинские теоретики, как Артуро Хауретче, Хосе Мариа Роса, Хорхе Абелардо Рамос401. Современные сторонники «неонационализма», включая Н. Киршнера и его окружение, ориентируются на следующие принципы (и составляющие элементы) экономической политики:
♦ поддержка в различных формах национальной индустрии («реиндустриализация») и национальных товаропроизводителей [58] ;
♦ повышенный интерес к инновационным секторам, поощрение научно-технических исследований и разработок, расширение сектора «новой экономики», основанной на передовых технологических решениях;
♦ возрождение концепции смешанной экономики, создание государственных предприятий и возвращение государству природной ренты;
♦ частичный контроль над ценами и таргетирование инфляции;
♦ последовательный курс на повышение доходов и социальной защищенности малоимущих слоев населения и увеличение доли работающих по найму в национальном богатстве; на этой основе – рост потребительского спроса и емкости внутреннего рынка;
♦ содействие капитализации крупнейших местных компаний, имеющих стратегическое значение, за счет национальных инвестиций;
♦ сдержанное отношение к ТНК и постоянные переговоры с ними для получения более выгодных (с точки зрения национальных интересов) условий сотрудничества;
♦ приоритетная ставка на развитие и углубление латиноамериканской интеграции (в частности, путем расширения рамок МЕРКОСУР) и определенное дистанцирование от внешнеполитического курса США, отказ от «кровных отношений».
Сумму приведенных принципов вполне можно определить как концепцию национального ши нового десаррольизма («неодесаррольизма»). Что стоит за этим термином? Аргентинский исследователь Хорхе Фернандес Диас отметил два кардинальных момента. Во-первых, «кисло-сладкие» плоды «Вашингтонского консенсуса» и – шире – неудовлетворительные для латиноамериканцев последствия глобализации стимулируют рост национализма и своего рода «реанимацию» старых, но не забытых десаррольистских постулатов. Во-вторых, уроки прежних экономических неудач традиционного национализма (дирижистские перегибы, недостаточный учет тенденций на мировых рынках и т. д.) обязывают современных национальных десаррольистов продемонстрировать, что они могут быть в хозяйственном отношении более успешны и эффективны, чем неолибералы.
«Новый десаррольизм – это не просто экономическая теория, но и стратегия национального развития», – подчеркивал бывший министр финансов Бразилии Луис Карлос Брессер-Перейра402. Сравнивая «неодесаррольизм» с классическим десаррольизмом 1950—1960-х гг., автор отметил следующее. При всем идейном и принципиальном сходстве в современных условиях десаррольисты значительно больше внимания уделяют эффективности и финансовой состоятельности государства (отсюда – стремление аргентинских властей к сохранению бюджетного профицита и активного внешнеторгового сальдо). Кроме того, нынешние сторонники десаррольистской теории проявляют определенную гибкость и избирательность в проведении промышленной политики. В частности, они на практике отошли от присущей их предшественникам тотальной поддержки национального производителя, заменив его избирательным подходом, сильный акцент делают на повышение конкурентоспособности и, что очень важно, расширении экспорта продукции глубокой переработки (в отличие от «экспортного пессимизма» прежних лет). Но, разумеется, главные концептуальные различия пролегают между «неодесаррольизмом» и неолиберализмом. (Для большей наглядности попробуем их выразить в виде табл. 9.4.)Таблица 9.4 Сравнительный анализ стратегий развития
Как отметил Л.K. Брессер-Перейра, в начале XXI в. теоретики и практики «неодесаррольизма», основываясь на принципиальных моментах национальной стратегии развития, разработали «комплекс предложений, касающихся институциональных реформ и экономической политики, целью которых было подтянуть среднеразвитые страны до уровня передовых держав»403. Речь, таким образом, шла о так называемой стратегии догоняющего развития («catch up»), разумеется, в ее «неодесаррольистской» версии.
Опираясь на «неодесаррольистскую» идеологическую матрицу, Н. Киршнер и его единомышленники выстроили «многоугольник» целей государственного регулирования – взаимосвязанный набор важнейших целевых установок социально-экономического развития Аргентины на современном этапе, за которые государство несет первоочередную ответственность, в том числе обеспечение высоких темпов экономического роста; снижение безработицы и достижение максимальной занятости; сохранение стабильности цен и устойчивости национальной денежной единицы; поддержание внешнеэкономического равновесия (выравнивание внешних эффектов).
Пожалуй, самым трудным вопросом экономической политики был (и остался) вопрос о прямом участии государства в хозяйственной деятельности. В ходе неолиберальных реформ государственные предприятия в своем большинстве перешли в частные руки, но проблема осталась, в том числе и потому, что не все случаи приватизации, как отмечалось, были равнозначно успешными. Кроме того, сама проблематика выхода страны из экстремальной ситуации кризиса 2001–2002 гг. императивно требовала существенно более активного (и разновекторного) участия государственных институтов.
Разумеется, процесс деприватизации и огосударствления не принял (да и не мог принять) какого-то массового или тем более тотального характера. Аргентинская экономика сохранила свой рыночный статус, но тенденции к усилению вмешательства государства в хозяйственную жизнь в середине первого десятилетия XXI в. проявились достаточно четко. Вместе с тем опыт создания новых государственных компаний не во всем был удачным. Так, непростая ситуация сложилась в сфере авиаперевозок. Плачевные результаты приватизации фактического монополиста – компании «Аэролинеас Архентинас» [59] – вынудили правительство Э. Дуальде, а затем Н. Киршнера учредить государственную фирму «Линеас Аэреас Федералес С.А.» (ЛАФСА) с целью создания в отрасли нормальной конкурентной среды. Однако новое предприятие в силу многих причин не смогло организовать авиаперевозки, и в феврале 2005 г. министр планирования Хулио Де Вито объявил о его ликвидации. В известном смысле ЛАФСА – классический пример предпринимательской неэффективности государства. Достаточно заметить, что, несмотря на отсутствие реальной работы, руководящий персонал компании продолжал много месяцев полностью получать заработную плату (и не самую маленькую по аргентинским меркам). В конечном счете правительству, чтобы спасти ситуацию в области воздушного транспорта, пришлось пойти на возвращение под контроль государства «Аэролинеас Архентинас», что и было сделано в 2008 г.
Понятно, что курс на деприватизацию (как бы к нему ни относился сам Н. Киршнер и близкие к нему неогосударственники) не мог стать генеральной линией политики государственного регулирования в современных условиях. Слишком много примеров неэффективности государственных предприятий отмечено в аргентинской истории и слишком много влиятельных противников практики огосударствления оставалось в истеблишменте страны. К слову сказать, в их число входил и Р. Лаванья. Находясь на посту министра экономики, он в интервью лондонской «Фай-нэншл тайме» прямо заявил, что выступает против деприватизации предприятий (в частности, компаний, предоставляющих коммунальные услуги) и перераспределения доходов в духе и по рецептам «классического» перонизма404.
Следует признать, что формирование инновационной модели роста исключает хождение по хозяйственным тупикам аргентинской истории. Путь к «новой экономике» пролегает не в узком русле хорошо известного в стране государственного капитализма синекурного типа, а в более широком коридоре тщательно взвешенных стратегических решений, свободных от влияния любых крайностей, будь то дирижистские или неолиберальные.
Именно с учетом этих обстоятельств центральное место в стратегии государственного регулирования занял курс правительств Н. Киршнера и К. Фернандес де Киршнер на объединение модернизационных усилий государства и бизнес-сообщества. С этой целью, в частности, 19 декабря
2005 г. был учрежден так называемый Стратегический форум национального развития, в состав которого вошли государственные учреждения, университеты и ряд ведущих частных компаний405. Форум поставил своей задачей координацию усилий государства, науки и бизнеса с целью развития национальной индустрии, производственной инфраструктуры, образования, а также решения актуальных социальных вопросов. Особое внимание было обращено на задачи в сфере высоких технологий: информатика, биотехнология, нанотехнологии, энергетика. Таким образом, подтверждалась ориентация аргентинского государства на приоритетное развитие инновационного контура национальной экономики, на внедрение в хозяйственную практику достижений науки и техники.
Разумеется, самое широкое поле для использования научно-технических новинок и достижений предоставляет индустриальный сектор. Поэтому промышленная политика, формирование которой рассматривалось выше, осталась в фокусе внимания Розового дома и министерства экономики. С учетом накопленного опыта и чрезвычайно деликатного характера данного предмета [60] правительство действовало сравнительно осторожно, лишь в отдельных случаях прибегая к откровенно протекционистским мерам. Например, власти способствовали восстановлению некогда вполне успешной индустрии мототехники, которая была «приговорена к смерти» в годы неолиберальных реформ406. Положение отрасли стало настолько отчаянным, что его не спасла даже девальвация песо – аргентинский рынок продолжал заполняться преимущественно импортной продукцией. Чтобы поддержать местного товаропроизводителя, правительство в конце августа 2006 г. ввело систему импортных лицензий на ввоз зарубежной мототехники. Реакция бизнес-сообщества последовала немедленно: компании-производители объявили о планах привлечения инвестиций в размере 60 млн дол. и увеличения занятости в отрасли на 3500 человек407. Такого рода факты свидетельствовали о реальном стремлении правительства Н. Киршнера способствовать реиндустриализации Аргентины.
Вместе с тем официальный Буэнос-Айрес учитывал, что инновационный вектор проходит и через аграрный сектор – основу аргентинского экономического благополучия. Выдающееся место АПК в хозяйственной структуре страны фиксирует и ту особую нагрузку, которую несет правительственная политика в области сельского хозяйства. Вполне можно констатировать, что это очень чувствительная сфера, требующая своего рода тонкой настройки, поскольку резкие ошибочные действия властей могут нанести вред не только самой аграрной отрасли, но и всей экономике.
Анализ аграрного курса кабинета Н. Киршнера позволяет прийти к следующему заключению. Правительство на среднесрочную перспективу преследовало двоякую цель: сохранить сельскохозяйственный сектор в качестве важного источника прямых бюджетных поступлений (в виде взимаемых экспортных налогов – «retenciones») и использовать АПК в роли главного инструмента участия Аргентины в мировом разделении труда. Очевидно, что эти две цели частично противоречат одна другой. Облагая аграрный экспорт сравнительно высокими налогами408, власти волей-неволей снижают конкурентоспособность аргентинской продукции (или уменьшают прибыли экспортеров) и тем самым ограничивают ее продвижение на международные рынки. Поскольку в обозримом будущем правительство не сможет отказаться от экспортных налогов на аграрные товары, то ему приходится изыскивать иные методы поддержания конкурентоспособности продукции АПК. В частности, с помощью регулирования властям удалось сдерживать рост тарифов на электроэнергию, несколько снизить стоимость удобрений (например, мочевины), а также последовательно улучшать информирование участников рынка об имеющихся деловых возможностях в Аргентине и за ее пределами.
Обобщая сказанное, можно прийти к выводу, что при Н. Киршнере в стране начал формироваться новый вектор модернизации, который можно условно определить как «третий путь». Если принять за «первый путь» изначальный перонистский проект, ориентированный на классовое сотрудничество и огосударствление, а «второй» – это основанный на принципах индивидуализма неолиберализм в его аргентинском варианте (менемизм), то «третий путь» представляет собой движение к такому общественному устройству, при котором станет возможным использование позитивных моментов двух предыдущих моделей. Это, в частности, предполагает сочетание активной роли государства с опорой на преимущества рынка и свободные мирохозяйственные связи, эффективное частногосударственное партнерство, значительную роль профсоюзов, прямое участие населения в решении социальных, экономических и политических вопросов развития общества.
По-видимому, эволюция новой аргентинской модели должна предполагать, с одной стороны, все более глубокое внедрение рыночных начал в деятельность государственного сектора, а с другой – широкое участие частного бизнес-сообщества в решении социальных проблем. В рамках «третьего пути» чрезвычайно важно органично сочетать и разумно дозировать такие, казалось бы, несовместимые методы, как государственное вмешательство в экономику и дерегулирование, защита национальных производителей и либерализация внешней торговли, взаимовыгодное сотрудничество с «капитанами индустрии» и поддержка малого и среднего бизнеса, ориентация на внутренние силы и поощрение иностранных инвестиций, снижение долговой нагрузки на экономику и рациональное использование возможностей внешнего финансирования.
На практике (и в идеале) должно происходить постепенное взаимопроникновение различных моделей развития. Например, частичная замена либерально-рыночной парадигмы на социал-реформистскую, близкую к западноевропейским образцам, основанным на кейнсианстве и концепциях «смешанной экономики» и «социального рынка». В этом – один из важнейших историко-стратегических вызовов, самим временем брошенных аргентинской политической власти.Контуры «экономики знаний»
Как корневую задачу, от решения которой в конечном счете зависит хозяйственное будущее страны и ее место в международном разделении труда, аргентинские власти рассматривают развитие национального научно-технического потенциала – основы «новой экономики».
Case study
Сфера НИР в Аргентине
На фоне большинства других латиноамериканских государств Аргентина традиционно выделялась высоким уровнем системы образования и наличием высококвалифицированных научных и инженерных кадров [61] . Кризисные явления в этой области начали проявляться в 1970—1980-е гг. и были связаны как с общим ухудшением экономического положения страны, так и с политикой правящих кругов (в частности, в период «Процесса»), не уделявших национальной науке должного внимания. Ситуация не только не улучшилась, но по ряду позиций усугубилась в ходе неолиберальных реформ. В эти годы в значительной мере были свернуты ядерные исследования, прекращена программа разработки и строительства ракет «Кондор II» (как отмечалось, под нажимом США), тысячи аргентинских ученых выехали на работу за рубеж, ощутимые потери понесла высшая школа в лице системы государственных университетов. Общую удручающую картину не могли кардинально изменить в лучшую сторону успехи на отдельных направлениях, например в биотехнологии. В результате названных негативных процессов в Аргентине в начале XXI в. сложилась следующая ситуация в области научно-исследовательских разработок. Во-первых, расходы на НИР в 2002 г. упали до максимально низкого уровня за последние три десятилетия (0,39 % ВВП). При этом доля частного сектора составила только 28 %. Для сравнения: в Бразилии – 38 %, в США – 68 %, в Южной Корее – 72 %. Во-вторых, недостаток финансирования науки (а следовательно, низкая заработная плата научных работников) сдерживал кадровый рост. По состоянию на 2004 г. в сфере НИР было занято 23 тыс. исследователей, 6,3 тыс. ассистентов, 13 тыс. вспомогательных сотрудников. На 1000 человек ЭАН в Аргентине насчитывалось 1,7 исследователя, тогда как во Франции – 6,9, а в США – 9,0. В-третьих, тяжелое положение сложилось с молодыми научными кадрами. Отсутствие материальных (и моральных) стимулов резко сократило приток в науку молодежи и поставило под угрозу будущее аргентинских НИР. В-четвертых, тормозом научно-исследовательских разработок был незначительный объем венчурных инвестиций, который к тому же относительно сократился в период 1993–2000 гг.409Все это, вместе взятое, нарушало расширенное воспроизводство имевшегося научно-технического потенциала, формировало комплекс ограничительных факторов инновационного развития аргентинской экономики, и официальный Буэнос-Айрес, встав на путь неоиндустриальной модернизации, должен был преодолеть указанные узкие места. В чем конкретно состоял обновленный курс правительства в области НИР? Выделим наиболее существенные моменты.
Первое. Используя хозяйственный подъем и увеличение бюджетных поступлений, власти начали наращивать инвестиции в науку. Уже в 2005 г. они ощутимо выросли и составили 0,55 % ВВП, а к 2010 г. расходы на НИР планировалось довести до 1 % ВВП, а общий бюджет на науку и образование – до 6 % ВВП. В планах было расширить географию исследовательских работ, и с этой целью предполагалось создать 150 научнотехнологических центров в различных провинциях. В течение 2007 г. такие центры были открыты в Баии-Бланке, Комауе, Кордове, Ла-Плате, Росарио, Санта-Фе и Тукумане410.
Второе. Началось последовательное повышение заработной платы работникам науки [62] , которое в период 2003–2005 гг. составило 90 %. В 2005 г. после очередного повышения зарплаты, более 10 тысяч сотрудников Национального совета по научным и техническим исследованиям (КОНИСЕТ) получали от 1538 до 4497 песо (порядка 512 и 1500 дол.). Одновременно штат этого ведущего исследовательского и координирующего научного центра был увеличен на 500 сотрудников и 1500 стипендиатов411.
Третье. Улучшение материального положения научных работников снизило их отток за границу. «Мы создаем условия для прекращения «утечки умов»… И мы хотим, чтобы лучшие силы нашего научного сообщества располагали необходимыми возможностями и вносили вклад в научно-техническое развитие страны», – подчеркивал министр образования Даниэль Филмус412. Принятые меры не только замедлили «утечку» наиболее подготовленных кадров, но и стимулировали возвращение на родину части работавших за границей аргентинских специалистов высшей квалификации. Так, с 2003 по начало 2010 г. вернулись свыше 700 ученых. Следует подчеркнуть, что государство оказывало возвращавшимся экспертам реальную поддержку: оплачивало переезд или предоставляло специальные стипендии для занятия исследовательской работой. С этой целью была принята так называемая программа «Корни» ( Raices ), финансирующая желающих вернуться в Аргентину специалистов и исследователей.
Четвертое. Правительство стало предоставлять целевые субсидии научно-исследовательским центрам, содействовать формированию нового поколения ученых. В конце февраля 2006 г. министр Д. Филмус объявил о выделении субсидий 28 учреждениям, в которых осуществлялась работа в области НИР. В числе этих организаций были государственные университеты, Фонд института Лелуара, Институт социально-экономического развития, Национальная академия медицины и т. д. Параллельно была принята программа финансирования обучения аспирантов в объеме 40 млн дол.
И пятое. В рамках строящегося государственно-частного партнерства просматривается тенденция к образованию технологических парков и инновационных кластеров, которые, как отмечалось в специальном документе Всемирного банка, «могут иметь критическое значение для промышленного и в целом хозяйственного развития Аргентины»413. Поскольку в начале XXI в. в аргентинской экономике складывание инновационных кластеров только начиналось, то роль государства по включению в данный процесс предприятий частного сектора имела принципиальное значение. Одним из успешных примеров такого рода опыта стало создание и функционирование Технологического полюса Конституентес в провинции Буэнос-Айрес. В его работе были задействованы Национальный университет Сан-Мартин, Научно-технический исследовательский центр вооруженных сил, Национальный институт промышленных технологий и другие учреждения, разрабатывавшие новые технические решения, используемые затем частными промышленными компаниями. По состоянию на 2008 г. в стране действовало 18 технологических парков (как правило, при университетах), в которых работало порядка 250 производственных фирм414.
Приход к власти К. Фернандес де Киршнер был ознаменован новым шагом в развитии сферы НИР – впервые в истории страны было создано Министерство науки, технологий и производственных инноваций, руководителем которого стал видный ученый в области биотехнологий Лино Бараньао. Развитие науки, отмечала в данной связи аргентинская печать, становится «делом государственной политики»415.
Сама логика развития и достигнутые результаты на пути экономического восстановления и модернизации предопределили заинтересованность в расширении производства товаров с высокой долей добавленной интеллектуальной стоимости, росте объемов инновационных услуг и «продвинутых» технологий мирового уровня. Власти стремились повысить влияние научно-технического уклада и олицетворяющих его производительных сил и направить экономику по траектории инновационного развития. При этом главная ставка делалась на те области, где уже имелись существенные заделы и возникла насущная потребность в форсированном расширении масштабов производства. Роль стратегической отрасли была, в частности, отведена информатике. В 2004 г. правительство разработало и одобрило 10-летний план ее развития, в рамках которого был принят закон о программном обеспечении, предоставивший фирмам-производителям существенные налоговые льготы (например, по налогу на прибыль – 60 %)416, и запущена специальная программа ускоренной компьютеризации страны.Case study
План «Мой первый компьютер»
В конце марта 2005 г. в министерстве экономики состоялась презентация программы стимулирования продаж персональных компьютеров (ПК) на льготных условиях, получившей наименование «Мой первый компьютер». Официальная инициатива (ее автором был Р. Лаванья), впервые озвученная в ноябре 2004 г., предполагала открытие дополнительных кредитных линий для покупки ПК в рассрочку (от 12 до 40 месячных квот). Финансирование программы брали на себя Национальный банк, Банк провинции Буэнос-Айрес и группа частных финансовых учреждений, в общей сложности выделившие 2,3 млрд дол. К участию в реализации плана подключились 40 ведущих компаний, включая местные филиалы «Майкрософт» и «Интел», которые совместно с крупными сетевыми предприятиями торговли организовали по всей стране порядка 1000 пунктов сбыта ПК на новых условиях. По замыслу организаторов, потенциальных покупателей, наряду с относительно невысокой ценой предлагаемых компьютеров (430–560 дол.) и выгодными условиями кредита (12,5 % годовых), должна была привлечь и еще одна важная льгота: с покупкой ПК клиент получал бесплатное подключение к Интернету сроком на 6 месяцев. Министерство экономики прогнозировало, что с реализацией Плана продажи ПК в Аргентине могут возрасти с 700 тыс. до 2 млн единиц в год и обеспечить повышение уровня компьютеризации населения страны с 13 % в 2004 г. до 40–45 % в 2010 г. (показатель Испании и Италии). Распространение компьютерной грамотности тем самым ставилось правительством Н. Киршнера в один ряд с другими приоритетными задачами общенационального модернизационного проекта.Принятые меры позволили придать заметное ускорение развитию информатики: в 2005 г. объем продаж в отрасли увеличился на 29 % [63] , превысив
2,5 млрд дол., а количество занятых (по сравнению с 2002 г.) возросло с 20 до 35 тыс. человек и превысило число работников автомобильной промышленности – одной из главных отраслей аргентинской индустрии417. В 2007 г. инвестиции частного сектора в развитие информационных технологий и телекоммуникаций составили, по оценкам, свыше 3,1 млрд дол., благодаря чему продажи продукции этих секторов возросли на 20 % и достигли 34 млрд песо (около 11 млрд дол.), или порядка 4,6 % ВВП418.
Институциональные импульсы роста получила биотехнология, имеющая приоритетное значение в иерархии макроэкономических интересов Аргентины. Внедрение достижений биотехнологии в производство сои принесло в 1997–2006 гг. дополнительные поступления от реализации этой культуры в объеме 20 млрддол. Правительство разработало План действий по развитию отрасли в 2005–2007 гг.419 и инициировало принятие Национальным конгрессом закона о развитии современной биотехнологии и закона о биотопливе. Эта законодательная база позволила определить перспективы и направления научных исследований в области биотехнологий, а также сферы практического применения полученных результатов. Наряду с расширением коммерциализации генетически модифицированных злаков особую актуальность приобрел вопрос о налаживании производства биотоплива (биоэтанола и биодизеля) на базе кукурузы, сои и других культур.
Аргентинское законодательство, определив обязательную норму содержания биоэтанола в бензине и дизельном топливе в 2010 г. не менее 5 %, тем самым создало дополнительный рынок инновационных товаров и «подтолкнуло» местное и международное бизнес-сообщество к инвестированию в новые технологичные производства. Так, «Репсоль-ЯПФ» приступила к строительству в г. Росарио (провинция Санта-Фе) завода по выпуску биодизеля мощностью 120 тыс. т топлива в год. К этим проектам подключился и известный международный финансист Джордж Сорос, объявивший о планах вложить от 300 до 500 млн дол. в производство биотоплива в Аргентине. «Инвестиции будут направлены на производство биологического топлива на основе кукурузы, а также биоэтанола, используемого в качестве добавки к бензину для повышения октанового числа и снижения расхода горючего», – прокомментировал указанное решение министр X. Де Видо420. По его словам, в провинции Санта-Фе (где складывается новый биотопливный кластер) будет построено предприятие по выпуску биотоплива из кукурузы и сахарного тростника производительностью 200 млн л в год.
Масштабный проект, включающий создание 30–40 производств биотоплива, разработали эксперты Аргентинской ассоциации производителей кукурузы («Майсер»), В ее планах – расширить на 1,3 млн га посевные площади под кукурузой и сорго и, увеличив, таким образом, сбор этих культур на 10 млн т, направить дополнительный урожай на переработку в биотопливо, и прежде всего в биоэтанол. Причем освоение новых площадей планируется в отдаленных районах, где выращивание сельскохозяйственных культур оставалось нерентабельным из-за высоких транспортных расходов. Выпуск более дорогого продукта (биоэтанола) может сделать производство прибыльным.
На фоне резкого повышения мировых цен на углеводородное сырье в 2005–2008 гг. рыночные товарные свойства сои, кукурузы, сорго и других сельхозпродуктов приобрели дополнительную макроэкономическую значимость и открыли новые возможности диверсификации и роста в рамках инновационной парадигмы хозяйственного развития. Экстраполируя эту уже весьма рельефную тенденцию в обозримое будущее, эксперты прогнозируют превращение Аргентины в своего рода «энергетическую ферму», «зеленый Ближний Восток», а местных сельхозпроизводителей – в «шейхов Влажной Пампы»421.
Новым, перспективным направлением НИР в последние годы стали исследования и эксперименты в модной в настоящее время сфере нанотехнологий. Разработками в этой области занимаются порядка 200 исследователей и 20 компаний, в том числе фирма «Нанотек», сотрудники которой в 2004 г. получили первые в Аргентине наночастицы. В 2007 г. в стране началось коммерческое использование наночастиц с антибактериальными свойствами422.
Значительный научно-технический, инновационный потенциал сохранила (несмотря на потери в 90-е годы прошлого века) ядерная промышленность. Вполне логично, что в контексте неоиндустриальной модернизации и создания «новой экономики» атомная отрасль должна была занять достойное место. 23 августа 2006 г. правительство Н. Киршнера обнародовало 8-летний план развития ядерной индустрии, предусматривающий суммарные капиталовложения в размере 3,5 млрд дол. и включающий следующие главные пункты423:
♦ завершение строительства АЭС «Атуча II» (вложения в размере 600 млн дол.);
♦ продление на 25 лет полезной жизни АЭС «Эмбальсе» (стоимость работ оценивается в 400 млн дол.);
♦ увеличение производства тяжелой воды на предприятии в провинции Неукен, в том числе для обеспечения будущих потребностей АЭС «Атуча II» (инвестиции в объеме 200 млн дол.);
♦ реализация проекта создания ядерного реактора «Карем», предназначенного как для потребностей национальной экономики, так и для внешних рынков;
♦ изучение возможности строительства четвертой АЭС мощностью 1000 МВт (стоимость проекта 2 млрд дол.; начало работ – после ввода в строй АЭС «Атуча II»).
Заявляя новую ядерную программу, власти специально подчеркивали ее мирный характер. В частности, учитывая повышенную «чувствительность» США к вопросам сохранения ядерных секретов, официальный Буэнос-Айрес гарантировал, что разработанная в стране технология обогащения урана не будет передаваться другим государствам. «Соединенные Штаты могут быть спокойны. Политическая позиция Аргентины всегда сводилась к уважению принципов нераспространения», – отметила Эльза Келли, высокопоставленный сотрудник аргентинского МИД424.
Принятая целевая программа развития атомной промышленности органично вписалась в контекст хозяйственного развития, была направлена на расширение имеющейся технологической и производственной платформы ядерной индустрии и предполагала внедрение в отрасли инновационных разработок, имеющих макроэкономическое значение. А в целом ставилась задача повернуть страну в направлении инновационного тренда и полнее раскрыть созидательный (интеллектуальный и научный) потенциал аргентинской нации. Без этого любые планы модернизации страны неизбежно повиснут в воздухе.Глава 3 Курс на финансовый суверенитет. Выход из дефолта
По мере обесценения песо внешний долг,
номинированный в долларах,
рос с метеорной скоростью
и в конечном счете накинул на Аргентину
смертельную финансовую петлю.
Пол Кругман, нобелевский лауреат
Переговоры Аргентины с МВФ походили на поединок Давида с Голиафом.
Роберто Лаванья, министр экономики Аргентины в 2002–2005 гг.
Многолетний опыт разнообразных попыток реформирования и модернизации аргентинской экономики убедительно показал то значение, которое имеет стабилизация валютно-финансового положения для общего хозяйственного подъема. Посткризисный период начала XXI в. не стал в этом смысле исключением. И кабинет Э. Дуальде, и правительства Н. Киршнера и К. Фернандес де Киршнер в своей новой экономической политике (НЭП) целенаправленно добивались поддержания валютнофинансовой стабильности, укрепления бюджетной дисциплины и финансового суверенитета. Бюджет, этот «закон законов», стал своего рода «священной коровой» всей макроэкономической стратегии, а таргетирование бюджетного профицита превратилось в постоянную и приоритетную заботу всех министров экономики.
В соответствии с экономической теорией государственный бюджет Аргентины воздействовал на достижение основных хозяйственных целей посредством фискальной (налоговой) политики, которая после кризиса 2001–2002 гг. претерпела существенные изменения. С помощью фискальных мер, государственных расходов и кредитно-денежной политики правительство стремилось «точно настраивать» национальную экономику: обеспечивать устойчивый и динамичный рост с высоким уровнем занятости, сглаживать колебания экономического цикла, не допускать неконтролируемого и опасного увеличения инфляции, сокращать разрыв в доходах различных категорий граждан.