Перехваченные письма
Шрифт:
Из записей лета 1935
И снова, в 32 года, жизнь буквально остановилась. Сижу на диване и ни с места, тоска такая, что снова нужно будет лечь, часами бороться за жизнь среди астральных снов. Все сейчас невозможно, ни роман, ни даже чтение. Глубокий, основной протест всего существа: «куда Ты меня завел?» Лучше умереть.
40 кило — на улице против метро Danton — легкие, как перышко, полетели они на плечо; опьянение удачей с глазами, налитыми кровью, расталкивая взглядом прохожих, давя всех. Парижский Дионис в рваных носках.
192
Эти и следующая записи — по изданию: Борис Поплавский. Из дневников 1928–1935. Париж, 1938.
Белый
Когда все закрывается, все двери, жизнь сдавленно сосредотачивается в Боге, но если и Бог не принимает?
Сны. Золотые паруса над черным кораблем. Лунные ужасы. Кусок желатина, превращающийся в женщину. Огромный горизонт раскаленных астральных снов за и вокруг жизни. Физическая жажда смерти.
193
Мне пора уже к этому привыкнуть (фр.).
Все вокруг горячее, пышное ничто. Ни друзей, ни любви, ни среды, и даже, кажется, Шлецер погубил «Аполлона». Учусь равнодушию к его гибели.
В буддийском осатанении снова прошел через весь город, показывая чудеса антиневрозной храбрости, и снова под аркой размышлял о тюремной судьбе неизвестного солдата русской литературы.
Раскаленное лето без солнца.
ТАСКА, ТАСКА, И СЕРДЦЕ ЗОВЕТ СМЕРТЬ.
Nuits perdues dans un brouillard de feux. Songes [194] . С кем-то над опасными полями, по которым вдоль безысходных каналов разлилась зеленая вода. Споря с ним и радуясь своей силе, спиной поднимаюсь в огненное море облаков, избегая, таким образом, болота и смеясь над опаснейшими местами, так выше и выше до самой почти вершины небоскреба, где на карнизе, на спине каменного сфинкса живут Татищевы. Вдруг вижу высоту, умоляюще прошу Дину меня поддержать, ибо головокружение тянет меня вниз…
194
Ночи, потерянные в тумане огней. Сновидения (фр.).
6 августа 1935
Милая Ида
Получила ваше послание. Спасибо за сплетни (помните, что до них я всегда голодна — хлебом не корми).
Приехать в этом году не удалось. Мешают материальные и прочие обстоятельства. Но в будущем году или, может быть, в середине зимы — обязательно.
Пока что готовлюсь в аспирантуру в Институт психологии. Но трудный вступительный экзамен по диалектическому материализму, боюсь провалиться. По этому поводу отказалась от Байкала, хоть и страшно хотелось бы куда-нибудь выехать. Приятно, что это аспирантура — работа серьезнее и свободнее студенческой. Кроме того, не оставляет меня мысль о летном деле, которое хочу совместить с психологией.
В пяти минутах от меня на Москва-реке — водная станция «Динамо». Последние дни палит солнце, и я там купаюсь и загораю. И так как кругом зелень и парки, то иллюзия, будто не в городе это. Это напротив Воробьевых гор. Посылайте ко мне друзей, уезжающих из Парижа. Приятно видеть людей оттуда. Как Котляр? Не собрался еще? Между прочим, Ида, какие здесь есть чудные музеи. Один из моих любимых — Музей западных искусств — большие коллекции Пикассо, Гогена, Ван Гога, Матисса, Ренуара. Я прямо опешила, когда увидала.
Художники здесь у нас пользуются особым почетом (как, увы, и писатели). Мои портреты шагают сотнями по улице (чудно видеть на каждом шагу свои глаза, губы, руки…).
Как Дина и сын ее?
28 августа 1935
23, Ennismore Avenue
Chiswick, W.4
Очень нас огорчает твое решение отложить приезд до будущего года; я все еще не теряю надежды, что как-нибудь это устроится, что кто-нибудь, может быть, поможет.
Живется трудно, концы с концами сводим плохо и закладываем последние вещи, но не унываем. Ники много работает — целый день проводит в магазине, отворяет его утром и закрывает вечером. Я надеюсь, что оценят его помощь и что имеют человека, на которого вполне можно положиться, как на самих себя.
Дети здоровы и веселы, как всегда; бегают с разными английскими детьми по нашей улице и болтают совсем свободно по-английски. Буленька и Бебешка очень хорошенькие. Мима тоже is а very handsome boy [195] , огромный для своих лет — перерос Буленьку. У них есть маленький велосипед (двухколесный), на котором они много катались. Сейчас он в починке. Буленька хорошо учится в школе и получила two prizes [196] : за Divinity [197] один и за Standard [198] другой. Мимочкин report [199] тоже хороший — и учение, и поведение, только он молчит и молчит, и никак не хочет заговорить, а дома болтает целый день.
Ну пока кончаю. Крепко целую тебя и Николая также.
195
Очень красивый мальчик (англ.).
196
Две награды (англ.).
197
Закон Божий (англ.).
198
Здесь: место по успехам (англ.).
199
Табель успеваемости (англ.).
3 октября 1935
…Ночью в хаосе сонливости попытка молитвы, как и позавчера, после целого дня на улице с Пусей, в протертых, Ардашевских штанах, ослепленный, оглушенный бесчисленными молниями жизни, богатства, красоты.
Сны. Я перед неминучим судилищем скрываюсь, удираю, уплываю по гнутым коридорам в подземное царство нищих, но все равно, некогда, нет, и лучше сдаться.
Снова ужас жизни и войны, дикими буквами кричащей на первой странице газет.
8 октября 1935 года Борис Поплавский случайно встретил полубезумного наркомана, решившего, под давлением житейских невзгод, покончить с собой и написавшего об этом посмертное письмо своей возлюбленной, который и подговорил Бориса Поплавского «на озорство» — изведать «порошок иллюзий», а вместо того дал ему, в увлечении маниакальной идеей уйти на тот свет с попутчиком, смертельную дозу яда, приняв такую же одновременно.
200
Поплавский Ю. Борис Поплавский // Новь. Таллинн, 1936. № 8. Перепечатано в кн.: Борис Поплавский. Неизданное. Дневники, статьи, стихи, письма.
Париж, 10 октября 1935
Монпарнасское дно погубило еще двух русских молодых людей. При еще не вполне выясненных обстоятельствах отравились наркотиками поэт Борис Поплавский и 19-летний Сергей Ярко, пользовавшийся известностью в специфических кафе бульвара Монпарнас.
Борис Поплавский, поэт, художник и начинавший романист, вел странный образ жизни. Целыми днями просиживал он в библиотеке Св. Женевьевы за книгами религиозно-философского содержания. С наступлением ночи появлялся на Монпарнасе, среди русско-французской богемы. Здесь он, вероятно, и подружился с Ярко, почему-то именовавшим себя «светлейшим князем Багратионом».
201
Статьи из «Последних Новостей» и «Возрождения» цитируются по книге: Борис Поплавский. Неизданное. Дневники, статьи, стихи, письма.
Во вторник, около 5 часов дня, Поплавский привел Ярко к себе. Жил он у родителей. Отец, известный в Париже общественный деятель Ю. И. Поплавский, снимает в доме № 22, по рю Барро, скромную квартиру из двух комнат. Родители помещаются наверху. В нижней комнате, служившей одновременно столовой и кухней, на узеньком диванчике спал Поплавский.
По соседству с квартирой Поплавских освободилась комната. Дверь не была заперта — войти в нее с террасы мог кто угодно. Борис Поплавский провел в эту комнату своего приятеля. Дал ему пальто, подушку с дивана и свою книгу стихов, на которой сделал надпись: «Князю Багратиону, на память о наших встречах на аренах Лютеции. От автора».