Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
– Хохо, вот и тротильчик! – радостно потирая руки, сказал Люк.
Однако, к нашему большому сожалению, в зарядных ящиках оказалась только шрапнель.
– Сержант! А что, теперь положено так? – спросил я.
– Да нет, конечно, и шрапнель должна быть, и гранаты – тоже.
– А тут что за херня?
– Может, им такие выдали?
Люк тихо выматерился.
– Да, и я того же мнения… – поддержал я товарища.
– Ну и на хрен они нам нужны? – поинтересовался бывший десантник. – В них же, если мне память не изменяет, только порох.
– Мда,
– Ну что тут у вас? – спросил Фермер, подходя к нашей небольшой группе.
– Шрапнель тут, никому на хрен не нужная, – ответил Люк. – Хотя, вон, у Тохи идея какаято появилась.
– Что придумал? – Это уже мне.
– Секундочку, командир. Маленькая консультация нужна. Вячеслав, – окликнул я Трошина, – подойдите сюда.
– Да, товарищ старший лейтенант.
– Вячеслав, вы, случаем, не знаете, шрапнельный выстрел разобрать сложно?
– Антон, да зачем эту древность разбиратьто? – удивился Фермер.
– А представь себе: достаем из снаряда пули, в гильзу – двойной заряд пороха. Досыпаем доверху пулями и инициируем электроспособом. Минипушка получится. Если пули метров на двадцать полетят, а они должны, то расставляем эти «пушечки» вдоль шоссе. И – пожалуйте ужинать!
– А что, идейка толковая, – поддержал меня Бродяга. – К тому же выхода у нас все равно нет. Ну, так как, майор, – обратился старым званием к Трошину Бродяга, – выстрел разобрать сложно?
– Если ключ есть – то не очень.
– Так вперед, ключ искать! – скомандовал Фермер. – А вы, – это он уже нам с Люком, – оружие собирайте и документы.
– Саш, а может, похороним? – спросил я.
Тот обвел поляну взглядом:
– Тош, я понимаю, но здесь, на глаз, как минимум – полсотни убитых. А нас, если ты не забыл, пятнадцать, и из этих пятнадцати – четверо ранены. Давай сначала первоочередные задачи решать.
ГЛАВА 31
В конце концов Фермер принял решение о перебазировании отряда на эту поляну. Понимая, что отоспаться можно будет и позже, все работали как проклятые. Трошин с Несвидовым, как наиболее подкованные в артиллерийских премудростях, выкручивали из снарядов трубки, а раненые бойцы под руководством Бродяги и с помощью Казачины разбирали патроны и потрошили снаряды. Я, Люк и Зельц собирали по всей поляне карабины погибших артиллеристов и прочее снаряжение и относили все это в тенечек, где командир лично разбирался с этими завалами армейского имущества. Одной из наиболее ценных находок стала командирская «эмка», обнаруженная нами в подлеске. Судя по пробоинам, ее посекло осколками, когда на ней пытались скрыться в лесу от обстрела. Но, судя по всему, ее пассажирам повезло. Правда, не всем. На заднем сиденье мы нашли тело артиллерийского подполковника.
– Вот это подарок! – обрадовался Люк.
– Ага. Слушай, надо подполковника этого похоронить почеловечески. В благодарность.
Забрав документы и знаки различия, мы отнесли тело офицера в небольшую воронку, Люк отодрал от какогото ящика кусок жести, и я, сверяясь с командирским удостоверением, нацарапал на металле ножом:
«Неречин Павел Самойлович
Подполковник
1908–1941».
И после того, как мы засыпали тело землей, воткнул этот импровизированный обелиск в ногах у покойного.
За этим занятием нас и застал командир. Он молча постоял, думая о чемто своем, а потом сказал:
– Знаешь, Антон, а, наверное, ты прав! Похороним всех! А то что же, им непогребенными до скончания века так лежать?
На время оставив все прочие дела, мы подтаскивали тела к воронкам, как могли, сортировали их. Проверяли карманы, искали медальоны. Узнав имя и звание, вырезали их на жести. Минут через пятнадцать к нам присоединились и все остальные, кроме часовых и раненых. Да и то, Тотен, невзирая на раненую ногу, вызвался вырезать надписи на металле.
За три с лишним часа мы похоронили всех. Шестьдесят восемь человек. И только сорок два имени. Когда последняя, восемнадцатая по счету могила была засыпана, я присел на остатки снарядного ящика и, с трудом подняв натруженную руку, вытер пот со лба. Рядом присел Фермер.
Примерно за час до заката, когда обессилевшие бойцы расползлись по шалашам и навесам, командир снова созвал нас на совет.
– Поработали мы все сегодня на твердую пятерку, мужики! Объявляю нам всем благодарность. Теперь подобьем бабки. Саш, – обратился он к Бродяге, – сколько фугасов сделали?
– Тридцать один, да и то остановились потому, что работа тонкая, а все замотались до того, что глаза слипаются и руки дрожат.
– Молодцы! А сколько такой фугас по площади накрывает? – сказал командир.
– А кто ж его знает? Я такие никогда не делал…
– Так, может, испытаем? – предложил я.
– В смысле?
– Досок вокруг хватает. В землю навтыкаем, как мишени, и рванем один. А у нас тридцать останется… Круглое число.
– А силыто есть? С досками возиться? – поинтересовался Фермер.
– Ради красивого фейерверка я готов пострадать, – отшутился я.
– Ну, пошли. Пострадаем еще маленько.
Пока Бродяга с Ваней устанавливали фугас, мы вчетвером установили пару десятков мишеней на поляне, воспользовавшись для разметки сектора люковским лазерным дальномером.
Бродяга дает отмашку. Мы залегли в одной из воронок. Негромкий взрыв – и свист, и визг шрапнельных пуль над поляной. На противоположной опушке (от нас метров тридцатьсорок) – рукотворная осень. Кружатся в воздухе сорванные листья, с шорохом падают на землю срезанные ветки.