Переиграть войну! В «котле» времени.
Шрифт:
– Ну и на хрен они нам нужны?
– поинтересовался бывший десантник.
– В них же, если мне память не изменяет, только порох.
– Мда, действительно.
– Но тут мне в голову пришла интересная идея. Высказать которую я не успел, поскольку на поляне показались наши командиры в сопровождении Трошина и еще одного окруженца-артиллериста, имени которого я не знал.
– Ну что тут у вас?
– спросил, Фермер, подходя к нашей небольшой группе.
– Шрапнель тут, никому на хрен не нужная - ответил Люк.
– Хотя, вон у Тохи идея какая-то появилась.
–
– это уже мне.
– Секундочку, командир. Маленькая консультация нужна. Вячеслав, - окликнул я Трошина, - подойдите сюда.
– Да, товарищ старший лейтенант.
– Вячеслав, вы, случаем, не знаете, шрапнельный выстрел разобрать сложно?
– Антон, да зачем эту древность разбирать то?
– удивился Фермер.
– А представь себе: достаем из снаряда пули, в гильзу - двойной заряд пороха. Досыпаем доверху пулями и инициируем электроспособом. Мини-пушка получится. Если пули петров на двадцать полетят, а они должны, то расставляем эти «пушечки» вдоль обочины шоссе. И, пожалуйте ужинать!
– А что, идейка толковая, - поддержал меня Бродяга.
– К тому же выхода у нас все равно нет. Ну, так как, майор, - обратился старым званием к Трошину Бродяга, - выстрел разобрать сложно?
– Если ключ есть, то - не очень.
– Так вперед, ключ искать!
– скомандовал Фермер.
– А вы, - это он уже нам с Люком, - оружие собирайте и документы.
– Саш, а может, похороним?
– спросил я.
Тот обвел поляну взглядом:
– Тош, я понимаю, но здесь, на глаз, шесть десятков убитых. А нас, если ты не забыл, пятнадцать, и из этих пятнадцати - четверо ранены. Давай сначала первоочередные задачи решать.
….
В конце концов, Фермер принял решение о перебазировании отряда на эту поляну. Понимая, что отоспаться можно будет и позже, все работали как проклятые. Трошин с Несвидовым, как наиболее подкованные в артиллерийских премудростях, выкручивали из снарядов трубки, а раненые бойцы, под руководством Бродяги и с помощью Казачины, разбирали патроны и потрошили снаряды. Я, Люк и Зельц собирали по всей поляне карабины погибших артиллеристов и прочее снаряжение и относили все это в тенечек, где командир лично разбирался с этими завалами армейского имущества. Одной из наиболее ценных находок стала командирская «эмка», обнаруженная нами в подлеске. Судя по пробоинам, ее посекло осколками, когда на ней пытались скрыться в лесу. Но, судя по всему, ее пассажирам повезло. Правда, не всем. На заднем сидении мы нашли тело артиллерийского подполковника. В найденном при нем планшете, к нашей бесконечной радости обнаружился комплект карт Белоруссии.
– Вот это подарок!
– обрадовался Люк.
– Ага. Слушай, надо подполковника этого похоронить по-человечески. В благодарность.
Забрав документы и знаки различия, мы отнесли тело офицера в небольшую воронку, Люк отодрал от какого-то ящика кусок жести и я, сверяясь с командирским удостоверением, нацарапал на металле ножом:
Неречин Павел Самойлович
Подполковник
1912 - 1941
И, после того, как мы засыпали тело землей, воткнул этот импровизированный обелиск в ногах у покойного.
За этим занятием нас и застал командир. Он молча постоял, думая о чем-то своем, а потом сказал:
– Знаешь, Антон, а, наверное, ты прав! Похороним всех! А то, что же, им непогребенными до скончания века так лежать.
На время оставив все прочие дела, мы подтаскивали тела к воронкам, как могли, сортировали их. Проверяли карманы, искали медальоны. Узнав имя и звание, вырезали их на жести. Минут через пятнадцать к нам присоединились и все остальные, кроме часовых и раненых. Да и то, Тотен вызвался вырезать надписи на металле.
За три с лишним часа мы похоронили всех. Шестьдесят восемь человек. И, только, сорок два имени. Когда последняя, восемнадцатая по счету могила была засыпана, я присел на остатки снарядного ящика и, с трудом подняв натруженную руку, вытер пот со лба. Рядом присел Фермер.
Примерно за час до заката, когда обессилевшие бойцы расползлись по шалашам и навесам, командир снова созвал нас на совет.
– Поработали мы все сегодня на твердую пятерку, мужики! Объявляю нам всем благодарность. Теперь подобьем бабки. Саш, - обратился он к Бродяге, - сколько фугасов сделали?
– Тридцать один, да и то остановились потому, что работа тонкая, а все старые шрапнели закончились. Да и все замотались до того, что глаза слипаются и руки дрожат.
– А при чем тут старые шрапнели или новые?
– спросил я.
– А в новых - пули канифолью залиты так, что чуть ли не по одной выковыривать приходится.
– Так у нас скипидара почти два ведра! Плеснуть стакан внутрь, чтобы канифоль размягчить!
– посоветовал я Ване.
– Молодцы! А сколько такой фугас по площади накрывает?
– сказал командир.
– А кто ж его знает. Я такие - никогда не делал…
– Так, может, испытаем?
– предложил я.
– В смысле?
– Досок вокруг много есть. В землю навтыкаем, и рванем один. А у нас тридцать останется… Круглое число.
– А силы то есть? С досками возится?
– поинтересовался Фермер.
– Ради красивого фейерверка я готов пострадать, - отшутился я.
– Ну, пошли. Пострадаем еще маленько.
Пока Бродяга с Ваней устанавливали фугас, мы вчетвером установили пару десятков мишеней на поляне, воспользовавшись для разметки сектора Люковским лазерным дальномером.
Бродяга дает отмашку. Мы залегли в одной из воронок. Негромкий взрыв - и свист и визг шрапнельных пуль над поляной. На противоположной опушке (от нас метров тридцать - сорок) - рукотворная осень. Кружатся в воздухе сорванные листья, с шорохом падают на землю срезанные ветки.
Гильзу развернуло «цветочком». Бродяга задумчиво трогает эту металлическую «икебану» ботинком:
– «Бинтовать» надо. Для надежности.
– Чем бинтовать?
– спрашивает Казачина.
– Проволокой. Но можно и палки веревкой приматывать.