Перекресток миров

Вознесенская Дарья

Мой опыт и интуиция подсказывали — будет глобальная война. И сколько людей погибнет, прежде чем все устаканится? Прежде чем маги объединятся, научатся жить со своей магией? И прежде чем люди научатся жить с магами?

Я застонала.

Как я могу решить что-то? Выбрать из двух зол — оставить родной мир без магии или одним своим согласием уничтожить миллионы? А самой отсиживаться здесь, в безопасности, не зная, что происходит с моей планетой, с моими друзьями и бывшими коллегами, с людьми, которые живут на разных континентах…

Может быть, все и не будет так критично. Но я понимала, что не могу рисковать.

Я могла бы рисковать

собой, но не другими людьми. Я вздохнула. Ну и пусть ко мне магия не вернется. И приключений будет меньше. От меня не денется никуда ни Арий, ни Рон, ни мои друзья. И этот мир тоже будет со мной.

— Нет.

— Ты отказываешься?

— Отказываюсь.

Молчание. И снова голос, но уже другой, голос, который я уже никогда не забуду, но и никогда не смогу его описать. Голос, проникающий в самую мою суть, в мое сердце, выжигающий клеймом слова в моей памяти:

— Будь уверена — ты приняла правильное решение.

И меня выгнуло от потока, который в меня врывался. Я упала на пол, не в силах совладать с происходящим, корчась не от боли, а от невероятных эмоций, ощущений и сил. Я будто пила стихии каждой клеточкой своего тела, и когда это закончилось, я поняла.

Сила ко мне вернулась полностью.

А еще я знала, что голос ошибается. Я никогда не буду уверена в правильности своего решения. Никогда не буду уверена в том, что у меня на самом деле был этот выбор и что это не было плодом моего воображения. В том, что я действительно верно оценила, что может произойти. До конца жизни я буду думать о том, что тогда, стоя в закрытой комнате храма Всех Стихий, я могла, возможно, полностью изменить судьбу своего родного мира.

Но не стала этого делать.

Солнце позолотило своими первыми лучами землю, когда я вышла из храма. Меня шатало. Это не было магическим истощением. Наоборот, было перенасыщение. Внутри меня плескалась магия, а вот сил на то, чтобы ее контролировать или сдерживать, у меня не было. Да и шла я с трудом.

Я двинулась к мосту, едва переставляя ноги, и сквозь легкую пелену, застилавшую глаза, увидела, что на том конце кто-то стоит.

Арий. Он в одно мгновение преодолел ненадежный переход и подхватил меня на руки, прижимая к себе, зарываясь носом в мои волосы и укачивая, как ребенка.

Правящий нежно поцеловал меня и понес. Я не возражала.

— Ты был рядом, — сказала я утвердительно.

— Конечно, — в голосе мужчины слышалось удовлетворение.

— Почему ты не спрашиваешь, как все прошло?

— Потому что чувствую запах твоей магии. Твой запах.

— Ты никогда не говорил мне, как я пахну…

Арий склонил ко мне голову и зашептал, пока я не уснула:

— Ты пахнешь льдом, что сковывает горное озеро в первый холодный день зимы. Ты пахнешь жаром пустыни, в которой каждая песчинка пропитана солнцем. Ты пахнешь радостью, жаждой жизни, страстью. Ты пахнешь цветами с горных склонов и осенним вечером. Ты пахнешь дождем и правдой. Твой запах — это запах жизни, Анна…

ГЛАВА 20

— … И пусть Его Императорское Величество Император Геллард, Первый в Империи, Император Таларии и всех ее уголков здравствует, а вместе с ним здравствуют и все члены его семьи, все те, кто окружает и поддерживает его сейчас, поддерживал ранее и будет поддерживать далее, а также…

У меня невыносимо зачесался нос.

Шел второй час обмена приветственными церемониальными речами с

гномами Морского царства Грох. С тем, что ноги онемели и разболелась спина, я уже примирилась. Но чешущийся нос…

Тем не менее я продолжала стоять неподвижно с непроницаемым лицом, как и все представители нашей делегации.

Когда-то давно — по-настоящему в прошлой жизни — мне довелось съездить в Грузию, в гости к одной замечательной семье, к которой часто захаживал двоюродный брат хозяина. Так вот, он мог говорить не просто длинные тосты, а очень длинные тосты, постоянно переключаясь с одной темы на другую и ни разу не повторяясь. Бывало, минут по пятнадцать мы держали бокалы поднятыми. В Грузии считают, что настоящий тамада может говорить до часу, а если дольше — то это не тамада, а волшебник.

Теперь я поняла, что грузины имели в виду.

Совершенно волшебный гном, которого я начинала потихоньку ненавидеть, — Глашатай Морского царя — продолжал рассыпаться восторгами по поводу нашего приезда, периодически давая Правящему вставить свои не менее восторженные речи. Ну да, гномы — известные консерваторы и приверженцы традиций; а морские, будучи в какой-то мере отрезанными от прочей цивилизации на своем острове, возвели церемонии и бюрократизм в высшую степень.

Зато здесь был лучший самогон и артефакты во всех четырех мирах. Интересно, доберемся ли мы до того и до другого? Целью нашего путешествия, собственно, было засвидетельствовать почтение местному царю, а спустя два часа, как мы вышли из портала, мы не просто не выполнили данную задачу, но даже не приблизились к ней.

Мы стояли клином. Арий на «острие», за его плечами — я и Оттои. Так же выстроились гномы; причем и их количество было ровно двадцать восемь. Мы еще потом каждый должны были подойти к «собрату» и обменяться личными приветствиями. Я с некоторым ужасом ждала этого момента, потому как стоящий напротив меня гном был хоть и невысокого роста, как и вся их раса, но столь обширный и с такими огромными кулаками-кувалдами, что его дружеское объятие и хлопок по плечу — такое приветствие использовалось здесь вместо рукопожатий и поклонов — грозили обернуться для меня парой переломов. Тут мне пришла в голову одна идея. Так и не меняя выражение лица, я одними губами прошептала заклинание внешней твердости, отчего по коже пробежали мурашки. Так что, когда Глашатай замолчал, а представители двух рас сурово и смиренно двинулись навстречу друг другу, я уже не боялась — никаким похлопыванием через броню, покрывающую каждый миллиметр моего тела, не пробиться. Энергозатратно, что уж там, но я теперь могла себе это позволить.

Вопреки моим опасениям, дальше было гораздо веселее. Этому немало способствовал гномий самогон и настойки. Все-таки алкоголь — универсальная социальная смазка.

К вечеру мы уже пировали в царской ложе, пировали так, как показывали в исторических фильмах: каменные стены с гобеленами и небольшими окнами, свечные люстры, много длинных деревянных столов и лавок, заставленных снедью настолько плотно, что еда просто вываливалась из тарелок и падала со столов. Были здесь и целиком зажаренные туши животных, блюда с крупными вареными овощами, огромные супницы, холодное мясо и рыба, горами наваленные моллюски и фрукты, ну и просто нескончаемое количество алкоголя. Хорошо еще, что каждому из нас выдали специальное зелье, позволявшее с таким количеством выпитого продержаться — даже мой студенческий опыт не позволил бы перепить сотрапезников.