Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х – 2010-х годов
Шрифт:
Газета «Известия» считалась правительственным официозом. И ереминскую статью за границей признали именно первым официальным сообщением об аресте Даниэля и Синявского.
Этой публикацией началась пропагандистская кампания в масштабе СССР. Авторы прочих статей тоже инкриминировали Синявскому и Даниэлю измену [26] .
14 февраля вынесен обвинительный приговор. На следующий день ТАСС подготовлено официальное сообщение: «Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР в составе: председателя Верховного суда РСФСР Л. Н. Смирнова, народных заседателей Н. А. Чечиной и П. Б. Соколова признала Синявского и Даниэля виновными в соответствии с частью первой статьи 70 Уголовного кодекса РСФСР. Суд приговорил: Синявского А. Д. к семи годам заключения в исправительно-трудовой колонии строгого режима, Даниэля Ю. М. – к пяти годам заключения в исправительно-трудовой
26
См., напр.: Лицо клеветников // Комсомольская правда. 1966. 11 февр.; Ильин М. Клеветники // Советская Россия. 1966. 11 февр.; Котенко И. Факты обличают // Там же. 1966. 12 февр.; Он же. Именем живых и погибших // Там же. 1966. 13 февр.
27
См.: Клеветники наказаны // Советская Россия. 1966. 15 февр.; Михайлов С. Клеветникам – по заслугам! // Комсомольская правда. 1966. 15 февр.
В сообщении ТАСС не цитировалась упомянутая там «статья 70». Но ее цитировали журналисты, писавшие о «деле Синявского и Даниэля» [28] .
Отметим, что с января 1961 года Указом Верховного Совета РСФСР был введен в действие новый Уголовный кодекс. Заменил он прежний, считавшийся одиозным из-за статьи 58, где характеризовались так называемые контрреволюционные преступления.
Содержание печально знаменитой «пятьдесят восьмой» было распределено по другим статьям нового УК РСФСР. Редактура проведена незначительная, прагматика не менялась. Так, часть первая статьи 70 гласила: «Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания – наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до семи лет или ссылкой на срок от двух до пяти лет».
28
Феофанов Ю. Тут царит закон // Известия. 1966. 10 февр.
Часть вторая статьи 70 соотнесена была с так называемыми отягчающими вину обстоятельствами. Она гласила: «Те же действия, совершенные лицом, ранее осужденным за особо опасные государственные преступления, а равно совершенные в военное время, – наказываются лишением свободы на срок от трех до десяти лет».
Ранее Синявский и Даниэль судимы не были, время опять же невоенное, вот почему судебной коллегии не пришлось ориентироваться на часть вторую статьи 70. Хватило первой. И выбранные меры наказания соответствовали предусмотренным законодательно: согласно УК РСФСР, «антисоветская агитация и пропаганда» относились к «особо опасным государственным преступлениям».
Стоит отметить, что «дело Синявского и Даниэля» считается уникальным. И таковым было признано сразу.
Разумеется, Синявский и Даниэль – не первые литераторы, которым инкриминировалась клевета на советский режим. Практиковалась и ранее масштабная травля в периодике как следствие несанкционированных иностранных публикаций. Зато впервые основанием привлечения к уголовной ответственности и приговора – длительных сроков заключения под стражу – было издание литературных произведений за границей.
Но уникальным «дело Синявского и Даниэля» считается не только поэтому. Главным образом – в силу беспрецедентной масштабности скандала, причем международного. О подготовке суда и самом процессе сообщали известные во всем мире газеты и журналы. И отзывы были исключительно негативные.
Скандал разрастался и после вынесения приговора. В СССР и за границей.
Как известно, журналист А. И. Гинзбург подготовил сборник, куда вошли стенограммы судебных заседаний, фрагменты публикаций в иностранной периодике, официальные заявления известных советских ученых и литераторов, выступивших в защиту обвиняемых, а также другие материалы. На родине составителя все это распространялось посредством «самиздата», наконец, в 1967 году издательство «Посев» выпустило «Белую книгу по делу А. Синявского и Ю. Даниэля» [29] .
29
См.: Белая книга по делу А. Синявского и Ю.
Через несколько лет сложилась уже традиция осмысления «дела Синявского и Даниэля». Разумеется, не соответствовавшая той, что предложили советские юристы и журналисты.
Их оппоненты, лишенные возможности печататься в Советском Союзе, по-прежнему доказывали, что обвинения, выдвигавшиеся против Синявского и Даниэля, были фальсифицированы. Соответственно, приговор – документ исключительно политический, а не юридический: осуждение заведомо невиновных.
Однако на родине осужденных писателей официальное осмысление скандала оставалось неизменным до второй половины 1980-х годов. Затем эволюционировало, сообразно распаду советской идеологии. Поэтапно.
Сначала энтузиастам удалось добиться переиздания напечатанного Синявским и Даниэлем за границей. Это было нарушением правил: в советской печати обычно не допускались публикации осужденных литераторов – до их так называемой реабилитации [30] .
Но в ту пору нарушение было уже не первым. Распад идеологии шел быстро, юристы просто не успевали за советскими идеологами. «Дело Синявского и Даниэля» получило международную известность как символ беззакония, так что новые лидеры государства спешили демонстрировать негативное отношение к прошлому.
30
См., напр.: Фельдман Д. М. Терминология власти: Советские политические термины в историко-культурном контексте. М.: РГГУ, 2006. С. 75–256. См. также: Толстой И. Н. Отмытый роман Пастернака. «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ. М.: Время, 2009. С. 34–36.
Цензурные инстанции получили указание из ЦК партии. Юридические – нет. Потому и возник парадокс: Синявский и Даниэль считались врагами режима, а все опубликованное ими за границей печаталось уже в СССР.
Окончательную победу над цензурой знаменовал очередной сборник о процессе. Туда вошли и стенограммы судебных заседаний, и некоторые публикации осужденных, и другие материалы. Он выпущен московским издательством «Книга» в 1989 году, заглавие – откровенно публицистическое: «Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля» [31] .
31
См.: Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля / Сост.е. М. Великанова. М.: Книга, 1989.
Заглавие отражало пафос издания. Доказывалось, что осужденные были вполне лояльны советскому режиму и лишь реализовали свои конституционно закрепленные права. Отсюда следовало, что Синявский и Даниэль осуждены лишь за метафоры. По ошибке. Сборник вскоре стал бестселлером, что и обусловило повторное издание в 1990 году.
Ну а затем вновь подведен итог. Газетой «Известия» 17 октября 1991 года опубликована статья, где сообщалось: «По протесту Генерального прокурора СССР Верховный суд РСФСР приговор в отношении Андрея Синявского и Юлия Даниэля отменил, а уголовное дело прекратил за отсутствием в их действиях состава преступления» [32] .
32
Здесь и далее цит. по: Руднев В. Пересмотрены дела Ульманиса, Тимофеева-Ресовского и Царапкина, Синявского и Даниэля… Кто следующий? // Известия. 1991. 17 окт. Подробнее об итогах историко-литературного и юридического осмысления процесса см.: Цой Ю. И. Освещение процесса А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля в советской периодике 1960-х гг. Дипломная работа ст-ки 5 курса факультета журналистики Российского государственного гуманитарного университета. М., 2012. Рукопись.
Отсюда следовало, что «состава преступления» не было, когда Синявского и Даниэля осудили. По-другому нельзя истолковать решение 1991 года: статьей 6 УК РСФСР предусматривалось, что «преступность и наказуемость деяния определяются законом, действовавшим во время совершения этого деяния».
Бесспорно, отмена приговора способствовала росту доверия к СССР за границей. В итоге Синявский и Даниэль были объявлены противниками тоталитаризма, жертвовавшими свободой ради своих убеждений.
Намерения инициаторов суда в 1965 году тоже не вызывали сомнений. По крайней мере, это утверждали журналисты и литературоведы, ориентированные на полемику с идеологическими установками советского прошлого. Аксиоматически признавалось, что «дело Синявского и Даниэля» – образец показательной расправы с инакомыслящими.