Перекрестья
Шрифт:
— Сколько еще предисловий ты собираешься мне выдать? К утру мы доберемся до самой истории?
Джек засмеялся — издал короткий хриплый смешок.
— О'кей. — В его голосе появилась бесшабашная раскованность. — Что, если я расскажу тебе, как бесконечные века, почти столько же, сколько существует само время, идет невидимая война между непредставимо огромными, неизвестными и непонятными силами?
— Ты имеешь в виду — между Добром и Злом?
— Скорее их можно было бы назвать «не такой плохой» и «неподдельно ужасный». И что, если я скажу тебе, что часть добычи этой войны
— Я отвечу, что ты начитался Лавкрафта. Как там зовут его самое главное божество?
— Кажется, Ктулху. Но выкинь из головы все выдумки, о которых ты читала. Это...
— Но как я могу? Все так и есть: земля — это драгоценность, которую хотят поработить космические боги со смешными именами.
— Нет, мы всего лишь мелкая карта в огромном космическом пасьянсе. Она значит не больше, чем все остальные карты, но, чтобы объявить себя победителем, ты должна увидеть перед собой все карты.
Он что, издевается над ней? Она не могла понять. Говорит он вроде совершенно серьезно. Но что на самом деле...
— Доверься мне. Я сам не хочу в это верить. И был бы куда счастливее, ничего не зная об этом. Но я видел слишком много вещей и событий, которые не могут иметь иного объяснения. Эти две силы, как бы они ни выглядели, в каком бы облике ни представали... они существуют в реальности. У них нет имен, они бесформенны, у них нет лиц, и они не обитают в храмах, что скрыты джунглями, или в затонувших городах. Просто они... здесь. Где-то здесь. Может, повсюду. Я не знаю.
— Откуда ты приобрел эти тайные знания? И каким образом?
— Мне рассказали. И как-то так получилось, что меня втянуло.
— Что значит — втянуло?
— Это слишком сложно... да и не имеет прямого отношения к предмету нашего разговора.
— Неувязки в твоем рассказе начинают действовать мне на нервы.
— Могу тебе лишь сказать, что я неохотно принял участие... и давай на этом остановимся. Остальное — вне пределов возможного.
Тут уж не поспоришь, подумала Джейми.
Она собиралась спросить Джека, на чьей стороне он «неохотно» принял участие, но отказалась от этой мысли. Она просто не могла его представить бок о бок с «ужасным».
— Хорошо. Оставим. Но при чем тут Бласко, идиотизм и Хокано? Ты помнишь, что перескочить к этой истории позволило странное маленькое слово?
— Помню. И попробую объяснить. А ты слушай. Эти две силы, о которых я упоминал... какие бы имена им ни давать, они — человеческое изобретение, потому что мы, люди, любим классифицировать вещи и давать им названия. Так уж работают наши мозги. В течение тысячелетий люди видели деяния этих сил, видели, как они вмешиваются в наши человеческие дела, и дали им имена. Не такую плохую силу они называют Союзником, а...
— Ты хоть сам понимаешь? — возмутилась Джейми. — Вот тут все и распадается. Чего ради этой непредставимо огромной, непонятной и непознаваемой силе принимать нашу сторону? Ведь совершенно ясно, что...
— Речь не идет о нашей стороне. Я этого не говорил. Существует полное равнодушие к нашему благополучию.
— На стороне ужасной силы.
— Верно. И в течение веков эта ужасная сила получила название Иное.
— Так. Меня осенило. Вот почему ты так дернулся, когда я сказала, что Хокано переводится как «иное». Но существует масса слов, обозначающих понятия «иное», «другое». Они есть в каждом языке Земли.
— Это я знаю, — с легким раздражением сказал Джек. — Но вот что мне рассказывали об Ином. Когда реальный мир — игральная карта, если хочешь, — попадает в его руки, то Иное меняет его, подгоняет под себя. А для этих изменений люди не нужны, они мешают. И если это здесь случится, то придет конец всему.
У Джейми пересохло во рту. Наконец она все увидела в краткой вспышке прозрения... куски головоломки, щелкнув, сошлись воедино в некой уродливой форме.
— То есть святой Грааль этого идиотизма... Великое Слияние — это... это и есть тот мир, который сольется с миром Хокано.
— Да. Тот самый «другой» мир. — Джек ткнул большим пальцем в сторону заднего сиденья. — Женщина, кожу которой ты видела, все знала и о Союзнике, и об Ином. Она-то рассказала мне, что ей довелось принять участие в войне, но она имела отношение к третьему игроку, который не хотел примыкать ни к одной из двух сторон. Рисунок на ее спине соответствовал рисунку на глобусе Брейди, а поскольку цель секты Брейди — слияние этого мира с «другим»... теперь ты понимаешь, почему меня слегка затрясло там, в баре?
Первым желанием Джейми было сопротивляться этому горячему бреду, созданному еще большим психом, чем идиоты. Но какая-то первобытная часть ее существа, похоже, знала то, что не под силу было осознать лобным долям, и откликнулась на далекий голос, который шепнул ей, что все услышанное правда.
Чувствуя, что тонет, Джейми ухватилась за соломинку:
— Но... но ты же не купился на эту ахинею о разделенных кселтонах и так далее.
— Да конечно же нет. Хотя не исключено, что в этих сказках есть зерно истины. Что, если — я всего лишь предполагаю по ходу размышлений — если появление дорментализма объясняется влиянием Иного? Не знаю почему, но не сомневаюсь, что здесь нет ничего хорошего. А вдруг в каждом из нас присутствует крохотный кусочек Иного? Может, на это и нацелена концепция кселтонов. И цель этой Лестницы Слияния — выявить тех, кто несет в себе больше Иного, чем масса окружающих, и собрать их в группу.
— С какой целью?
Джек пожал плечами:
— Чтобы зажечь все лампочки на глобусе Брейди? Понятия не имею. Но рассчитываю, что Купер Бласко все разъяснит.
— Если он настоящий Бласко.
— Да. Если.
Все это время Джейми неустанно молилась, чтобы человек в хижине оказался Бласко. Она была готова, встретившись с ним лицом к лицу, без устали слушать его. Но сейчас эта готовность практически улетучилась.
15
Джек остановил машину на обочине разбитой сельской дороги.