Перемена погоды
Шрифт:
Сдавая в аренду куски тишины
и нами добытые блага и пищу,
Господь наблюдает из свет-темноты
за тем, как мы счастье и истину ищем.
Снимая планету на срок среди лет,
мы платим своим настроеньем и жизнью,
деньгами, чтоб чаще смотреть на рассвет,
на голых, на грустных, больных и нечистых.
Даруемся
на страсти и сытость, покой и удобства,
рожая себе поколенья для смен,
вложив в них красоты, надежды, уродства.
Мы в доме – уборщики и повара,
участники радостных, смертных процессий,
ремонтники, коль наступает пора,
примеры новейших и стареньких версий…
Мы верим устоям на вид и на слух.
Но акт не подписан, и нет сего акта.
И наш договор расторгается вдруг
с одной стороны и в известном порядке…
Предки времён СССР
Остывшие предки из всех географий
глядят на нас с целых, упавших крестов,
с гранита и мрамора, и с фотографий,
с забытых, священных и малых постов.
Иные с кассет нам поют о величьи
и радостно смотрят из книг, кинолент,
и выглядят здраво, разумно, прилично,
в сегодняшний мир привнося милый свет.
Сияют военно-рабочею славой,
мечтою и ясностью, чёткостью мер,
шагая походкою гордой и бравой,
даря достижения, мудрость, пример.
Взирают на смог, на бордели, киоски,
дома-Вавилоны, людей-продавцов,
на хижины, грязь, золотые повозки,
на нас, на потомков: лентяев, лжецов…
Что-то чужое, за гранью дверей
Вжимаясь всё глужбе под сладкие стоны,
впиваясь в уста, просочившийся пот,
суясь в розоватость иль карие схроны,
вживляя свою оголённую плоть,
внедряясь в сырую и топкую мякоть,
входя ль в соразмерный и тёмный чехол,
взбивая филе и приятную слякоть,
вставляясь в местечки, в имеемый пол,
вбивая набухшее тельце в суть норки,
стыкуясь с ответной и влажной средой,
вносясь, будто ветер в проёмчик и щёлку,
пыряя сей образ раздетый, святой,
вводясь всё напористей, ниже, легчаю,
целуя лобком иль вгоняясь в кольцо,
я движусь, сочусь и стону, и кончаю,
опять представляя иное лицо…
Бабья корысть
– С тобою улучшу дурной генофонд,
сварливость сменю на весёлость и ясность.
А в детях, вобравших наследственный код,
появятся силы и ум, и прекрасность.
Твоим рычагом разожму я тиски,
и племя не будет слабеющим, зыбким.
Я срежу клеймо безызвестной тоски
серпом твоей милой и чистой улыбки.
Я быстро окрепну, питаясь от чувств,
на многие вещи посмею решиться,
затем зацветёт мой сиреневый куст,
чья пышная крона вовсю распушится.
Я буду стараться, во всём угождать.
Ты пару недель в меня лил своё семя.
Семейных оков утомилась я ждать.
Женись же на мне! Да к тому ж во мне бремя…
Проспект Проституции
Повсюду театры и апартаменты,
старинные арки, брусчатка, дворцы,
покатые крыши в неоновых лентах,
поток ароматов духов и пыльцы,
дома низкорослые и рестораны,
столбы вдоль дороги, что будто река,
гостиниц, мотелей манящие станы,
округа, где дружат любые века,
открытые парки, аллеи и скверы,
где серая стела героям войны,
где древние храмы Иисусовой веры,
где тройка фонтанов их чистой воды;
кофейни с уютным, домашним убранством,
романтика двориков, лавок, дерев,
местечки для встреч, поцелуев, гурманства,
простор для гуляний и сытости чрев,
свобода сидящим, идущим, возницам,
широты для песен, картин и молвы…
Но славится центр земельной столицы