Перемены. Адская работенка
Шрифт:
– Определенно не хочу, – подтвердил я. – Мне не нужно, чтобы ты засвечивалась на его радарах.
– Пусть только попробует чего-нибудь вытворить. – Молли, стиснув кулак, стукнула им по баранке «Голубого жучка». – Заживо съем, и костей не останется.
– Нет, Молли, – возразил я по возможности тверже. – Даже не думай. Хоть Марконе и стопроцентно смертен, но от этого не менее опасен. У большинства людей есть какие-то рамки. У него их нет.
– Если он такой опасный, почему вы тогда с ним вообще говорите?
– Потому
– Идет, – кивнула Молли, напряженно оглядываясь по сторонам. Потом поднесла к губам жестянку энергетического напитка размером с хороший молочный пакет и сделала большой глоток, который мог бы послужить прекрасной рекламой в стиле «Не верь глазам своим – верь жажде своей». – Идет.
Я выбрался из «Голубого жучка» и отправился на встречу с джентльменом Джонни Марконе, признанным королем преступного мира Чикаго.
«Бургер-кинг» только-только открылся для посетителей, но зал уже успел наполовину заполниться. Я игнорировал Марконе до тех пор, пока не добрался до кассы. Только получив свои омлет с сосиской и чашку кофе, я направился в дальний угол, где сидел Марконе и стояла его свита.
Само собой, там не обошлось без Хендрикса в костюме размера XXL, с коротко стриженной рыжей шевелюрой. Должно быть, он начал-таки стареть, потому что со времени нашей последней встречи набрал еще несколько фунтов. Сделайся он еще чуть побольше – и ему пришлось бы получать специальное разрешение на проход по мостам. Чуть поодаль стояла мисс Гард, контролируя те зоны помещения, которые не мог видеть Хендрикс. Как всегда, она представляла собой белокурую, атлетически сложенную амазонку, и наряд ее лишь подчеркивал соблазнительные выпуклости фигуры.
Марконе и за столиком забегаловки сидел, как за директорским столом. Его шелковый костюм стоил, возможно, дороже моей машины; он сидел, облокотившись на стол и сложив пальцы домиком. Он производил впечатление мужчины в самом расцвете сил, безукоризненного во всем, начиная с прически и кончая лакированными туфлями. Он молча смотрел, как я подхожу к столику и ставлю на него свой пластиковый поднос. Я высыпал в кофе четыре из пяти пакетиков сахара и размешал его пластмассовой палочкой.
– А вы есть не будете?
Он взглянул на часы, потом на меня. Глаза у него были цвета потертых долларовых купюр, только менее выразительные. Взгляд их изрядно нервировал, и он без малейших колебаний посмотрел на меня в упор. Мы с ним уже заглядывали в душу друг другу; собственно, именно благодаря этому я знал, насколько опасным может стать человек, сидевший передо мной, и именно поэтому старался обращаться с ним как с франтом и фанфароном. Нельзя выказывать страх перед хищником – это лишь раззадоривает его аппетит.
Я откусил кусок омлета – бледного напоминания о том, как хорош бывает настоящий домашний омлет с сосиской. Тем не менее ради публики я, жуя, изобразил на лице высшую степень удовлетворения.
– Точно уверены? – поинтересовался я, отхлебнув кофе. – Зря, много теряете. Райское наслаждение.
– Дрезден, – произнес Марконе. – Это слишком назойливо. Даже для вас.
– Угу, – с улыбкой согласился я и откусил кусок сосиски.
Хендрикс негромко зарычал.
Я перестал жевать и повернулся к нему:
– Вы действительно в этом уверены, а, здоровяк?
– Хендрикс, – произнес Марконе.
Хендрикс подчинился.
Я кивнул.
– У вас имеется нужная мне информация, – заявил я.
– Несомненно, – согласился Марконе. – Какая информация вам нужна и что вы готовы за нее предложить?
– Я здесь не для того, чтобы меняться с вами бейсбольными фотками, Марконе, – заметил я.
– А я не благотворительная организация, Дрезден, – парировал он. – Насколько я понимаю, это имеет отношение к взрыву здания, в котором находился ваш офис. – Он чуть склонил голову в знак сочувствия.
– Верно, – кивнул я. – Вы прямо сокрушаетесь из-за разрушений.
– Я не отдавал приказа делать это. Я не получил от этого никакой выгоды. Ни политической, ни финансовой. И вы остались живы. Сплошной облом.
Хендрикс снова издал рычащий звук, – впрочем, возможно, у горилл это означает смех.
– Возможно, это имеет какое-то отношение к зданию. Много ли вам известно о его владельцах?
Улыбка Марконе сделалась холоднее арктического ледника.
– Только то, что они входят в организацию, служители которой предпринимали попытку вторгнуться в мой бизнес.
Я поднял бровь:
– Кто-то пытался вломиться на вашу территорию?
– Один раз, – ответил Марконе. – Недолго. И безуспешно.
– Значит, возможно, у нас с вами одна и та же проблема.
Марконе посмотрел на меня как на особо тупого школьника:
– Да. Поэтому мы и встретились.
Я хмыкнул и доел омлет.
– Красная Коллегия зашевелилась. Однако с основными вопросами пусть разбирается Совет. Меня интересует судьба восьмилетней девочки. Красные похитили ее из дому. Я полагаю, ее держат где-то в Мексике. Мне надо знать где.
Марконе несколько секунд изучал меня пристальным взглядом, затем произнес:
– Где-то. В Мексике. А точнее нельзя?
– Это все, что мне известно, – признался я.
– С какой целью ее привезли туда?
– А это имеет значение?
– Если ее захватили с целью использования в качестве сексуального объекта, ее держат в месте, отличном от того, в котором держали бы, если бы намеревались использовать ее в качестве рабыни на плантациях или донора для трансплантации органов.
Я заскрежетал зубами и на пару секунд отвернулся, очень живо представив себе то, о чем он говорил.