Перемирие

Delacour Hermione

Пожалуй, единственным недостатком наряда Беллы, по мнению Сириуса, было то, что тот практически не оставлял простора для фантазии. Не то, чтобы это было плохо — прежде, чем Белла высушила платье и волосы заклинанием, нарушив всю романтику момента, он всё-таки успел рассмотреть плавные очертания бёдер и стройные длинные ноги, уже лишённые новеньких стильных туфель, так и оставшихся где-то на дне бассейна, рядом с его ботинками и носками. Мерлин великий, как же он обожал её ноги!

Сириус с трудом подавил

желание приникнуть к ним губами, покрывая поцелуями изящные ступни, каждый пальчик, каждый покрытый тёмным лаком ноготок... Он знал: Белле это нравится, хотя она никогда не признается ему в этом. Они вообще научились неплохо чувствовать настроение и понимать друг друга без слов. Сириус решил всё-таки, что сейчас для этого момент неподходящий, и романтический вечер, который он собирался сегодня устроить, следовало начать немного по-другому. Желательно с того, что он стягивает с неё промокшее платье.

Только пока Сириус размышлял об этом, выяснилось, что у Беллы были другие планы, не подразумевающие даже свечи и симфонический концерт знаменитого маггловского оркестра. Стянув с руки настолько длинную перчатку, что она укрывала даже её Метку, Белла провела пальцем по шее Сириуса, коснувшись кадыка... Она вообще не любила, когда кто-то решал за неё — как и любая из Блэков. Именно ей стоило родиться наследником фамилии. Властная, статная и гордая, она подходила на эту роль гораздо лучше, чем мальчишка Регулус или даже сам Сириус, не разделяющий большинства семейных ценностей.

Белла стояла совсем близко от Сириуса, и он чувствовал её дыхание на своей коже, его пьянил терпкий аромат духов, от которого её не успела избавить вода... Она прижималась к нему, словно символ её любимого факультета — змея, — опасно и сильно. Змея, которая жаждала власти над ним, но разочаровалась бы тот час, как её получила. Но как же легко было утонуть в её глазах, когда один-единственный их взгляд сводил с ума, а сердце часто-часто колотилось от одного ощущения её грудей, прижимающихся к его телу! Это было сродни самой опасной магии на свете — «Империусу», заклинанию лишения воли. Удивительно, как Рудольфус мог быть настолько глуп, что не поддался чарам жены — впрочем, ему же хуже, иначе Белле не понадобились бы эти встречи с Сириусом.

Её кроваво-красные губы очутились совсем близко от его губ, от её прикосновений по венам будто бы начинала бежать сама магия, переполняющая его тело. Сириус знал, что Белла чувствует то же самое, и им обоим необходимо дать этому выплеснуться наружу. Поэтому он лишь крепче прижал её к себе, вовлекая Беллу в глубокий поцелуй.

Едва ли они созданы друг для друга, но они вместе. Тот, кто родился для того, чтобы возглавить древнюю семью, но добровольно её оставил, и та, которая заслуживала стать её полноправной главой, но была вынуждена покинуть.

Такие разные, но такие похожие... Белла коснулась его волос, а другой, тоже лишённой перчатки, торопливо расстегнула его рубашку, чтобы провести острыми, как лезвие её любимого кинжала, ногтями по его спине, оставляя кровавые полосы — свою собственную, личную метку, знак того, что в это мгновение они едины.

А затем оттолкнула его и сбросила платье, оставаясь в одних кружевных трусиках, и тут же принимаясь расстегивать брюки Сириуса, а затем и вовсе избавила его от них, резким движением сорвав вместе с бельём.

Сириус не успел опомниться, как Белла опустилась перед ним на колени — ему было лестно осознавать, что он единственный, перед кем она это делает. Белла ладонью обхватила его член у самого основания, ласкала яички, раз за разом проводила по нему языком... И когда Сириус был уже готов умолять её о большем, Белла наконец-то глубоко заглотила его колом стоящий член, хватая Сириуса за ягодицы, на которых теперь тоже останутся царапины от её ногтей. Жаль только, что ничто на свет не длится вечно, и Сириус лучше всех знал, что Белла — истинная слизеринка, -ничего не делает просто так.

Она всегда знала, чего хочет, и Сириус готов был пойти с ней на эту сделку, через некоторое время уже сам оказываясь на коленях между бесстыдно расставленных бёдер, избавив кузину от трусиков. Даже волосы на лобке у неё были подстрижены в виде змеи — и это зрелище почему-то его заводило не меньше, чем вид её восхитительных влажных складочек. Белла стонала и шумно выдыхала, зарываясь пальцами в его ещё влажные после купания в бассейне волосы, когда Сириус коснулся её клитора языком и принялся посасывать его, гладя и сминая стройные бёдра Беллы.

Наконец Сириус почувствовал, что с прелюдиями покончено. Белла сама улеглась на землю, пошире разводя ноги, словно приглашая его — хотя какому Блэку нужно было приглашение в такие моменты? Сириус вошёл в неё на всю глубину. Беллатрис трепетала и изгибалась под ним, и среди её возгласов и стонов Сириус отлично слышал собственное имя, что придавало ему сил. Вперёд, и затем назад. Снова, снова и снова, пока Белла не выгнулась под ним, издав особенно громкий вскрик — кончили они практически одновременно.

…Одевались они, довольные собой и друг над другом, и всё-таки отправились ужинать. Сириус включил музыку, и, услышав первые же ноты, усмехнулся: у них с Беллой всё всегда не так, и задом наперёд. С любой нормальной девушкой они бы сначала поужинали под ритмичные мелодии, и только потом перебрались в кровать. Какое счастье, что фамилия Блэк — уже сама по себе антоним нормальности. И Сириус не мог не признать, что будь они с кузиной такими, как все — их жизнь была бы гораздо более скучной.