Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
Шрифт:
Я останусь в Браилове приблизительно до двенадцатого числа? Не правда ли, дорогой друг, что до этого дня я могу пробыть у Вас, не рискуя помешать Вам? Если Вы остановитесь в Киеве, то, без всякого сомнения, ранее четырнадцатого числа не попадете в Браилов. Меня очень интересует будущая деятельность Вашего нового управляющего. От Марселя я, вероятно, узнаю все подробности его вступления в свои новые обязанности.
Я, кажется, ни разу не писал Вам, друг мой, о младшем моем племяннике Юрии, том самом, который так понравился Вам по прошлогодней карточке. Ах, что это за невыразимо чудный ребенок! В прошлом году он еще едва начинал говорить и потому далеко не был так обаятельно прелестен, как теперь, когда он целый день без умолку болтает. Нрав его замечательный. Он необыкновенно кроткий и покорный мальчик, всегда весел, ласков и мил. Воображение
Впрочем, нет возможности передать словами и описаниями его прелесть, но мы бесконечно им наслаждаемся. Я заговорил об нем по поводу того, что он сегодня снимался и что, как только его карточка будет готова, я пришлю Вам ее.
Вообще мои племянницы и племянники такие редкие и милые дети, что для меня большое счастие пребывание среди них. Володя (тот, которому я посвятил детские пьесы) делает успехи в музыке и обнаруживает замечательные способности к рисованию. Вообще это маленький поэт. Он не любит обычных мальчишеских игр. Все свободное время он посвящает или рисованию, или музыке, или цветам, к которым он питает страсть. Это мой любимец. Как ни восхитителен его младший брат, но Володя все-таки занимает самый тепленький уголочек моего сердца. Вообще цветы, музыка и дети составляют лучшее украшение жизни. Не странно ли, что такому любителю детей, как я, судьба не судила иметь своих собственных? Кстати о детях. Вчера мои племянницы восторгались прелестной физиономией Милочки, ее чудными глазками и общим выражением симпатичности. Скажите ей, милый друг, что не только я, но и мои милые племянницы, и все, кто только увидит ее на карточке, проникаются к ней чувствами симпатии.
30 апреля.
Только что воротился из леса. Погода была сегодня так хороша, что, несмотря на предстоящую завтра поездку в лес на целый день, мы отправились и сегодня и воротились с огромным запасом ландышей.
Вчера Анатолий прислал мне адресованное к нему письмо известной особы, в коем она сообщает, что требует развода и что пришлет к нему поверенного. При этом она говорит, что ей надоели бесчисленные оскорбления, наносимые ей! Впрочем, знаете ли что? Не будет ли Вам интересно, милый друг, чтобы получить верное понятие об этой непостижимой личности, прочесть два письма ее? Одно писано в Петербурге месяц тому назад, другое-теперь к Анатолию. Письма эти во всяком случае курьезны.
Я поручил Анатолию сказать ей, что на развод согласен, но с тем, 1) чтобы от ее доверенного получить серьезное удостоверение в том, что на этот раз дело серьезно, а не один из ее капризов, и 2) с тем, чтобы она не рассчитывала на прошлогодние десять тысяч; я объявил ей решительно, что этих денег у меня нет. Я взял на себя только расходы по делу. Очень может быть, что из всего этого опять ничего не выйдет и что при первом шаге в ведении дела она, подобно тому как в прошлом году, опять начнет усматривать оскорбления там. где только формальности дела...
Что она не понимает дела, это видно из того, что она говорит о какой-то снисходительности, как будто она вправе чего-либо от меня требовать!!!
Мне стыдно признаться в моем малодушии, но я должен сказать Вам, что всю эту ночь я не спал и сегодня чувствую себя совсем расклеенным только оттого, что видел почерк руки известной особы!
Следующее письмо я напишу Вам из Браилова. До свиданья, мой дорогой и милый друг.
Ваш П. Чайковский.
66. Мекк - Чайковскому
Москва.
30 апреля 1879 г.
Милый, дорогой друг! Очень, очень благодарю Вас за все сведения. которые Вы мне дали на мои вопросы. В тот же день, как я послала Вам телеграмму, вечером получила и Ваше письмо, затем через день второе, а вчера и третье.
Адресую Вам это письмо в Браилов и от души желаю, чтобы оно там и нашло Вас. Мне невыразимо приятно представлять себе Вас в Браилове.
Как бы я желала, чтобы погода была все время хорошая. У меня назначен выезд на 10 мая, следовательно, я приеду в Браилов четырнадцатого, и мне будет чрезвычайно приятно, если вы пробудете там до самого этого времени
Вы напрасно пеняете мне за длинноту письма, милый друг мой. Вам как будто кажется, что я принуждаю себя писать длинные письма. тогда как, совсем наоборот, мне трудно удеpживать себя писать еще длиннее....
Как я рада. что Вы окончили сюит у, друг мой. так как это была утомительная работа, и к тому же она теперь скоро появится в печати. Я очень буду рада, если Вы в Браилове будете предаваться абсолютному отдыху.
У нас погода нехорошая. Мы часто ездим в Сокольники к себе на дачу и играем там в крокет; я очень люблю эту игру. Деревья только теперь начинают распускаться.
Что, известная особа оставляет Вас пока в покое? Дай бог чтобы и навсегда...
На днях я послала Вашу оперу “Евгений Онегин” для pусского музея, который устраивает один господин в Pilsen, в Богемии, и который обратился ко мне с просьбою пожертвовать русских предметов для этого музея; при указании вещей, какие особенно приятно получить, были указаны и музыкальные сочинения русских композиторов. А кого же лучше можно найти, как не нашего дорогого автора “Евгения Онегина”.-я его и послала в сообществе со многими другими вещами. Мне очень нравится эта мысль устроить русский музеи в Чехии.
Петр Ильич, пошлите Бюлову “Евгения Онегина”. Хотя он увлекается и многими, но все же он умеет ценить и Вас.
До свидания, мой дорогой, несравненный друг. Всем сердцем Вас любящая
Н. ф.-Мекк.
67. Чайковский - Мекк
Браилов.
4 мая 1879 г.
Я приехал сюда вчера вечером. Рассчитывая выйти в Жмеринке, я преспокойно сидел у окна, когда мы проезжали полустанок Браилов, наслаждаясь видом на Ваш дом, монастырь, Мариенгай, как вдруг увидел на дворе полустанка знакомое лицо Ефима с лошадьми и около поезда Марселя. Я тотчас же выскочил, отыскал Алексея, получил багаж и через полчаса был уже дома. Погода вчера была очень неблагоприятная, накрапывал мелкий дождичек и выл меланхолически ветер. Тем не менее я испытывал глубокое наслаждение, сознавая себя в милом доме, где в прошлом году я проводил такие чудные дни. Марсель тотчас же угостил меня превосходным ужином и чаем, после чего я долго бродил по комнатам, предвкушая всю прелесть предстоящих мне дней. В музыкальной комнате я нашел вновь присланные Вами ноты, сложенные в порядке. В зале я обратил внимание на чудесный портрет Ваш, в прошлом году тут не находившийся, но вообще говоря: все по-старому, все на своем месте до малейших подробностей, и в этом я нахожу большую прелесть. Когда возвращаешься в место, где испытал счастье, хочется, чтоб все было, как прежде, и малейшая перестановка предметов наводит грусть. Мне так приятно было быть встреченным тем же Марселем, быть везомым тем же Ефимом и, если не ошибаюсь, теми же лошадьми, увидеть у ворот знакомое лицо сторожа, войдя в дом, ощутить тот же характеристический в каждом доме запах, увидеть ту же мебель, те же цветы и предметы!
Спал я превосходно и, к величайшему своему удовольствию, отдернувши занавеску, усмотрел голубое небо и солнце. Погода улучшается, но еще немножко холодно. После кофе исходил во всех направлениях сад и зашел в мой милый Мариенгай, где нашел ту же роскошную растительность и те же уютные уголки, в приютной тени которых я проводил в прошлом году незабвенные минуты общения с природой. Как различны почвенные и климатические условия Браилова и Каменки! Я нахожу, что растительность здесь несравненно роскошнее и жирнее. Разные крапивы, цикории и вообще обычные в садах и парках произрастания достигают у Вас необыкновенной величины и высоты. Здесь трава почти по пояс. Там все это гораздо мельче. Но зато сирени там уя;е давно в полном цвету, тогда как здесь они едва-едва начинают распускаться. Я очень радуюсь последнему обстоятельству, так как мне предстоит наслаждаться созерцанием их расцвета. Но знаете ли, милый друг, что меня удивляет? Марсель утверждает, что ни в Браилове, ни вообще во всей этой стороне вовсе нет ландышей. Неужели это правда? Между тем, я припоминаю, что в прошедшем году, блуждая по Вашим чудным лесам, я нигде не видел листьев уже отцветшего тогда ландыша. Если это так, то не прикажете ли Вы в течение нынешнего лета пересадить откуда-нибудь или посеять у Вас в парке и в Мариенгай как можно более этих чудных цветов? Впрочем, я все еще надеюсь, что Марсель ошибается и что в лесу где-нибудь да есть ландыши.