Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
Шрифт:
Комедия Модеста благодаря энергии актрисы Савиной, имеющей большую протекцию, идет в пятницу 6 февраля. Как странно устроила судьба, что оба наши произведения пойдут на сцене в одно и то же время!
Ради бога, простите, дорогая моя, что до сих пор обстоятельства мешали мне послать Вам комедию брата! Я надеюсь исполнить это в скором времени.
Вчера шла в концерте Муз[ыкального] общ[ества] моя Вторая симфония. Я не был. Говорят, что она понравилась.
До свиданья. Беспредельно преданный
П. Чайковский.
329. Мекк - Чайковскому
Браилов,
7 февраля 1881 г.
Несравненный друг мой! Тысячу раз благодарю Вас за Ваши милые, дорогие письма, которых я получила из Петербурга два, и две тысячи раз прошу простить мне, что сама давно не писала Вам, но у меня
Вчера я получила письмо от Коли, в котором он пишет, что они были в последнем симфоническом собрании, где исполняли Вашу Вторую симфонию, милый друг мой, и говорит, что публика настойчиво вызывала Вас, пока кто-то вышел и объявил, что Вы не находитесь в собрании. Тогда вызвали Направника. От себя Коля говорит, что ему в этой симфонии особенно понравилось Andantino marziale. Scherzo и Finale, а говорит, что все другие пьесы в этом собрании были нехороши, что только Стравинский пел хорошо, но и то не хорошие вещи. Я думаю, что это при Второй симфонии ему все другое показалось нехорошо. А я нашла в нем большие успехи в пении. Он только этою осенью начал брать уроки и на рождестве уже очень мило пел некоторые романсы и даже несколько разученных самим одним, без учителя. У него очень недурной баритон и слух отличный. Уроки ему [дает] какой-то ученик консерватории с последнего курса, имени его не помню. Я теперь очень мало занимаюсь музыкою, во-первых, потому, что некогда, а во-вторых, потому, что партнер мой (Данильченко) так плох, как пианист, что играть не аппетитно. На днях однако играли нашу симфонию и часто ли, редко ли я ее слышу, восторг мой не имеет границ. Не вышли ли в четыре руки Ваши Итальянская фантазия и Струнная серенада? Как мне хочется с ними познакомиться.
Пьеса Модеста Ильича теперь уже прошла. Как ее приняли? Как он доволен сам? Как возмутительно слушать все то, что выделывают у нас театральные дирекции. Это хуже, чем в какой-нибудь Турции, потому что и там теперь произвол не допускается, так что не Турцию, а Россию надо отмежевать в Азию. Бедное наше отечество!...
Просто житья нет в нашей бедной России,-счастлив тот, кто может убежать куда-нибудь подальше от нее. Как я понимаю и Вашу жажду, мой бедный друг; дай Вам бог скорее осуществить ее. Насчет Вашего protege Ткаченко, простите меня, милый друг мой, скажу Вам, что он мне очень, очень не нравится и что я бы ему дала совсем другой ответ. Ваш слишком возвышен, слишком великодушен для такой дрянной натуры, а я бы ему дала ответ самый логичный: он не хочет быть жертвой, я не считала бы себя вправе навязывать ему такое положение и предоставила бы ему самому заботиться о себе. Это, во-первых, человек без сердца, потому что, если бы оно у него было, он бы не мог, если бы даже и хотел, не быть благодарным. Во-вторых, человек, должно быть, без всякого образования и нравственных понятий, а начитавшийся всяких книжек и наслушавшийся учения нигилистов. Самолюбие и желание отличаться непомерные, вот он и кувыркается, чтобы обратить на себя внимание и удивлять, по его мнению, отсталые понятия. Такие натуры, на мой вкус, отвратительны, они гроша не стоят, и их, как .дурную траву, следует вырывать из полей. Извините, милый друг, за немножко горячую выходку, но это предмет, к которому я неравнодушна, а кто из нас вернее понимает этого субъекта, покажет время.
Очень мне жаль бедного Ник[олая] Григорьевича. Но. конечно, где ж ему выжить без людей, пусть судьба делает для него, что может, а очень было бы жаль потерять его.
У нас второй день опять холодно, девять и десять градусов мороза. Посылаю Вам, милый друг мой, группу моих четырех молодцов, которую они сделали в прошлом месяце. Макс держит фуражку в руках, чтобы показать, что она правоведская.... До свидания, милый, дорогой мой. С нетерпением жду известий о представлении “Орлеанской девы”. Всем сердцем безгранично любящая Вас
Н. ф.-Мекк.
330. Чайковский - Мекк
С.-Петербург,
7 февраля 1881 г.
Милый и дорогой друг! Я получил сегодня бюджетную сумму по июнь и приношу Вам за нее глубочайшую благодарность.
Наступает последняя неделя моего пребывания здесь. Опера отложена до пятницы 13 февраля. На другой день я, без всякого сомнения, уезжаю. План моего путешествия следующий: я хочу ехать на Вену и Венецию в Рим, куда и прошу Вас, дорогая моя, адресовать Ваши письма (в Hotel Соstanzi).
Грустно мне читать, что Вы и здоровьем не можете в настоящую минуту похвалиться и что неприятности преследуют Вас! Дай
Репетиции оперы продолжаются. Я нахожу со стороны большинства артистов такое сочувствие к моей музыке, которым горжусь. Но зато начальство, чиновники делают все, чтобы помешать успеху оперы. Я уже говорил Вам, что .дирекция не дала ни одного гроша на постановку оперы. Теперь некто г. Лукашевич, невежественная и жалкая креатура знаменитого барона Кюстера, выдумывает всяческие придирки, чтобы помешать певице Каменской явиться в роли Иоанны, а между тем она необходима для успеха оперы. До чего доходят эти придирки, трудно себе и представить. Вчера на репетиции, узнавши случайно, что в одном месте оперы я ради условий сценических и вокальных перенес одну мелодию из партии Иоанны в партию Агнесы, он заявил мне, что я на это не имею права и должен испрашивать у кого-то на то разрешения!!! Была минута, когда я хотел взять назад свою партитуру и уйти из театра. Направник уговорил меня этого не делать!
Возмутительно, гадко! Хочется бежать куда-нибудь подальше из этого проклятого города, где царит чиновническое самоуправство!
Комедия Модеста пойдет в понедельник девятого. Он тоже вкушает теперь прелесть столкновений с театральной администрацией.
Пошли Вам бог здоровья и спокойствия!
Бесконечно Вас любящий
П. Чайковский.
331. Чайковский - Мекк
С.-Петербург,
11 февраля 1881 г.
Милый, бесконечно дорогой друг! Ради бога, простите, если в эти последние дни моего петербургского пребывания я могу написать Вам лишь краткое уведомление о всем происходящем. Дошло до того, что у меня уже нет в течение всего дня ни единой минуты, в которую я мог бы уединиться и заняться чем бы то ни было. Кроме ежедневных репетиций, бесконечно-долго продолжающихся, у меня бесчисленная масса родных и так называемых коротких знакомых, раздирающих меня буквально на части. Я устал и утомился до полнейшей пpoстpации. Но уверенность в том, что, если останусь жив, буду через неделю уже в Венеции и вообще далеко отсюда у поддерживает меня. Большое удовольствие доставило мне свидание с Львом Васильевичем и Верой, приехавшими сюда третьего дня. Лев Васильевич просит меня передать Вам, дорогая моя, что в настоящую минуту он не знает никого, кого бы смело мог рекомендовать Вам в директоры. Но он скоро возвратится в Киев, а оттуда в Каменку и будет видеться с людьми, которые могут дать ему указания на нужного Вам человека. Письмо, в котором я передал ему Ваше поручение, застало его в Киеве, когда Таня была опасно больна, вследствие чего он не имел времени обстоятельно переговорить с кем-нибудь. Во всяком случае он даст Вам ответ, когда найдется человек, пригодный для Вас.
Комедия Модеста имела успех, но в газетах его больше бранят, чем хвалят, хотя никто не отрицает в нем таланта. Его много раз вызывали и очень дружно приветствовали.
Опера идет послезавтра, в пятницу, а в субботу утром я уезжаю!!! О судьбе моего произведения на первом представлении я буду Вам в субботу телеграфировать.
Бесконечно благодарю Вас, дорогой друг мой, за карточку Ваших симпатичных сыновей. Как они все симпатичны! Вероятно, следующее мое письмо будет из-Вены!
Еще раз благодарю Вас за все!!!
Ваш П. Чайковский.
332. Чайковский - Мекк
Телеграмма
1881 г. февраля 15. Вильна.
Опера моя имела большой успех, вызвали двадцать четыре раза. Каменская превосходна, исполнение вообще отлично. Еду в Винницу, Венецию, Рим. Прошу адресовать письмо в Рим. Здоров, счастлив и покоен, желаю Вам того.
Чайковский.
333. Мекк - Чайковскому
Браилов,
16 февраля 1881 г.
Поздравляю, от всей души поздравляю Вас, мой милый, бесподобный друг, с успехом Вашей несравненной оперы. Я в восторге и восхищаюсь вдвойне: во-первых, тем, что публика сумела понять и оценить Ваше превосходное произведение, а во-вторых, тем, что правда и достоинство взяли верх, а подлость и деспотизм остались в дураках. Я так рада и хорошему известию от Вас и тому, что Вы спокойны и .довольны. Дай бог, чтобы это состояние продолжалось как можно дольше, и я надеюсь, что под благословенным небом Италии Вам будет долго хорошо. Теперь в особенности и время года самое восхитительное там. Как должно быть хорошо в нашей милой Флоренции, а в Риме еще лучше. Я буду сердцем там вместе с Вами....