Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Чайковский Петр Ильич

Я доехал сюда благополучно, но, должно быть, от недостатка движения всё время страдал и еще теперь страдаю сильной головной болью.

Дорогая, бесценная! Да благословит Вас бог.

Беспредельно Вас любящий

П. Чайковский.

Потрудитесь передать поклоны и сердечные приветствия всем Вашим.

31. Чайковский - Мекк

Москва,

31 марта [1882 г.]

Дорогой друг! Прошу Вас простить меня, если после пятидневного пребывания в Москве я только сегодня собрался написать Вам. Всё хотелось найти свободный часочек, чтобы отвести душу, в беседе с Вами, но я попал здесь в такой круговорот суетливой, хотя и совершенно праздной жизни, что некогда и с мыслями собраться. Это объясняется тем, что родство у невесты моего брата огромное, и все хотят, чтобы я у них бывал. Ежедневно

я приглашаем на завтраки, обеды, вечера. Отказывать нет возможности, и вот я суетливо сную по Москве из одного дома в другой, терпеливо перенося эту адскую жизнь, ибо она будет продолжаться недолго, так как свадьба состоится 4 апреля. Состояние духа моего ужасное. Всё это утомляет, раздражает меня до крайней степени, но что делать! Приходится терпеть. Впрочем, я должен сказать, что круг людей, в который я попал, в сущности, довольно симпатичен. Семейство Коншиных и все их многочисленные родные, принадлежащие к классу богатого купечества, - люди очень почтенные, образованные, порядочные. Но, к несчастию, их ужасно много, и мне после пятимесячного житья в Италии, где мне было так хорошо, свободно и покойно, трудно переносить многолюдное общество. Невеста брата, девушка очень милая, держит себя чрезвычайно просто. Будучи от природы молчалива, не старается пересилить себя и вследствие этого говорит всегда искренно, просто; с братом обращается чрезвычайно нежно и заботливо, из чего я заключаю, что это натура очень тонкая. Она уже теперь поняла совершенно натуру Анатолия; она знает уже, что прежде всего это человек, требующий ласки, нежной заботливости о нем. Он, по-видимому, совершенно счастлив.

Завтра начнут съезжаться мои родные. Приедет и сестра с Таней, и Лев Вас[ильевич], и старший брат Николай.

Милый, дорогой друг! Хотелось бы мне знать, что Вы теперь делаете. Скоро ли соберетесь уехать из Флоренции, здоровы ли Вы? Потрудитесь, начиная с следующего письма, адресовать мне уже не в Москву, а в Каменку.

Об Италии я вспоминаю как об очаровательном сновидении. Многое, многое хотелось бы мне сказать Вам по поводу болезненных ощущений, испытываемых мною по отношению нашего отечества. Но лучше скажу это, когда буду покойнее и свободнее. Беспредельно Вам преданный

П. Чайковский.

32. Чайковский - Мекк

Москва,

1882 г. апреля 3 - 5. Москва.

3 апреля.

Дорогой, милый, бесценный друг! Хочу Сказать Вам слова два о впечатлении, произведенном милыми сыновьями Вашими на сестру и всё ее семейство. Вчера приехали сюда Лев Вас[ильевич], сестра и старшие племянницы Таня и Анна. Весь вечер провел Я с ними, много говорили про Колю и Сашу, и мне хочется передать Вам сущность того, что говорилось. Сыновья Ваши совершенно очаровали их всех. Подобно тому, как Саша в письме к Вам очень верно отметил черты каждого члена семейства сестры, подобно тому и они со своей стороны очень тонко определяют характеристические черты сыновей Ваших. Как и следовало ожидать, каждый из них нравится по-своему. Коля со своей цельной, живой, горячей натурой успел сразу внушить им всем больше теплой симпатии, чем Саша, но зато все заинтересованы этим последним и понимают, что он не такой человек, качества которого открываются сразу. Дружба обоих братьев производит самое милое впечатление. Сестра говорит, что, по ее наблюдениям, Коля как бы признает нечто вроде умственного превосходства брата и подчиняется его авторитету, когда дело идет о книгах, об искусстве, вообще о. серьезных материях. Лев Васильевич шутя говорит, что эти мальчики были бы совершенством, если бы не так много музыканили. Он находит, что это единственный их недостаток. Меня более всего радует, что Коля и Саша в три-четыре дня успели сделаться для всех них людьми близкими и дорогими. Спросил я Анну, как ей нравится Коля и хотела ли бы она, чтобы он впоследствии сделался ее мужем. Она отвечала, нимало не запинаясь, что очень бы хотела и готова ждать окончания его курса с терпением, хотя и предпочла бы, чтобы это случилось скорее. Теперь Анна собирается ехать гостить в Петербург к кузине моей, гр. Литке. Позволите ли Вы Коле бывать в доме моей кузины и видеться с Анной? Заранее знаю, дорогая моя, что Вы на это согласитесь, но боюсь только, что если в Коле заронилась искра серьезного чувства к Анне, то как бы эти посещения не помешали его занятиям!

5 апреля.

Вчера произошла свадьба брата. Это была весьма утомительная процедура. В четыре часа совершилась церемония в церкви Александровского училища; в шесть часов начался бесконечный торжественный обед, продолжавшийся до девятого часа. Потом пришлось ждать до двенадцати часов, ибо только в этот час

отходит поезд в Варшаву. Теперь они уже далеко. Если я не ошибаюсь, Анатолию очень посчастливилось. Жена его очень симпатична и будет для него (если он того захочет) опорой и радостью его жизни.

Я живу праздно, суетливо и очень желал бы поскорей уехать, но останусь по делам еще с неделю.

Будьте здоровы, дорогой друг мой!

Безгранично любящий Вас

П. Чайковский.

33. Мекк - Чайковскому

Женева,

6 апреля 1882 г.

Милый, дорогой друг мой! Пишу Вам из любимого моего города Женевы, в который мы прибыли третьего дня вечером. К сожалению, погода так дурна, что я не могу ощущать удовольствия от нахождения в своем любимом уголке. Весна такая дурная, что она больше походит на осень.

А Вы теперь в милой Каменке, дорогой мой. Как я завидую Вам, что Вы находитесь в России и в той Украине, которая всегда мне будет мила и дорога. Я до сих пор не могу свыкнуться с потерею Браилова и московского дома, и, когда минутами сознаю это, мне очень больно. Около Москвы мне ищут имение, но ведь это не будет ни Подолия, ни Браилов. Я никак не ожидала, что для меня на конце моей жизни произойдет такой переворот и нто я окажусь между небом и землею, так что даже мыслью некуда приткнуться, приурочиться, - а в старости трудно свыкаться с новыми положениями.

От своих мальчиков я давно не получала известий, потому что я теперь в передвижении и не могла дать им адрес. Последнее письмо от Коли было полно воспоминаниями о семействе Александры Ильиничны и выражениями желания попасть в Каменку. Он влюблен по уши в Анну Львовну и ждет не дождется лета. Милый друг мой, напишите мне пожалуйста, какой взгляд и отношение к моему бедному влюбленному юноше лично у Анны Львовны. Мне очень бы хотелось знать, на что он может надеяться в будущем. В этом месяце 16-го ему кончится девятнадцать лет, - немного еще, но нынешние поколения всё раньше и раньше развиваются.

Сегодня я послала Влад[ислава] Альб[ертовича] в Vevey искать для нас помещение. Говорят, в нынешнем году такая масса иностранцев живет зиму в Vevey и в Montreux, что всё переполнено, и я боюсь, что нам будет там очень дурно.

До свидания, мой милый, несравненный друг. Пишу Вам мало потому, что рука моя всё плоха. Как холодно, так мне хуже. Будьте здоровы, дорогой мой. Пишите пожалуйста в Vevey, poste restante и не забудьте, милый друг, написать про мнение Анны Львовны, т. е. понравился ли ей мой Коля и вспоминает чи она его. Всем сердцем горячо Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

34. Мекк - Чайковскому

Веве, Женевское озеро.

15 апреля 1882 г.

Дорогой мой, милый друг! Теперь пришли для меня такие плохие времена, что я могу Вам писать только самые коротенькие письма и то редко: рука моя всё не исправляется, я думаю, потому, что очень холодно, и я совершенно не могу долго писать, - рука совсем немеет.

Я решила отсюда ехать в Москву, потому что мне всё присылают сведения об имениях и мне очень хочется купить одно из них - маленькое, но с хорошею усадьбою, около Москвы, близ Подольска; так я еду в Москву, чтобы решить это дело. За него теперь очень энергично принялась моя Саша и зовет меня убедительно приехать в Москву, и я предполагаю выехать отсюда 20-го этого месяца, остановиться дня на два в Мюнхене, потом дня на три в Вене, оттуда в Петербург дня на четыре, а затем в Москву 4 или 5 мая, и если Вы, дорогой мой, захотите меня очень утешить, то напишите мне к этому времени в Москву по следующему адресу: в Малый Кисельный переулок, дом фон-Мекк, в квартиру г-на Фроловского, на мое имя.

У нас очень холодно, всего семь градусов тепла, и при этом дожди и бури, так что я без сожаления оставлю Швейцарию, хотя, обыкновенно, очень люблю ее. Мы почти каждый день ездим в Clarens, и я всегда смотрю на Pension Richelieu и думаю о Вас, мой дорогой друг.

На днях я получила в четыре руки симфонию “Johanna d'Arc” Moszkowskiego. Знаете Вы этого пианиста и композитора, Петр Ильич? Мне он очень нравится; из его симфонии до сих пор я знала только “Kronungsmarsch”, очень красивый и торжественный; самой симфонии я еще не пробовала. Здесь бывают симфонические концерты в Montreux, в новом Casino, или, как на нем значится, Cursaal. Внутри его устроен очень миленький театрик, и по четвергам и субботам даются концерты оркестровые, и солисты играют. В прошлую субботу должны были играть виолончельную сонату Рубинштейна. Мы нечаянно приехали в Casino Montreux, узнали о концерте и взяли билет на ложу, но надо было долго ждать, и мы уехали. Концерты бывают в три часа дня.