Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
Шрифт:
Погода у нас удивительно теплая, сегодня даже с утра восемь градусов тепла; дал бы бог подольше такой температуры. Я послала Вам, милый друг мой, альбом моего Плещеева. Желала бы очень, чтобы оно Вам понравилось, но фотографии сделаны нехорошо; в натуре оно гораздо лучше. Я очень жалею, что не сделала надписей под каждым видом, чтобы объяснить Вам, какая постройка, но я в такой суете здесь, что и забыла сделать это; поправлю немножко теперь: 1) дом с подъездами, обросшими диким виноградом, есть главный дом, 2) дом с зубцами наверху есть флигель, в котором жили учителя и были комнаты для гостей, 3) дом пониже первых двух есть помещение управляющего (отца Владислава Альбертовича), 4) маленький балкончик, обвитый зеленью, есть мой балкончик из моего кабинета; перед ним замечательная пихта, 5) большая терраса, убранная растениями проходит около столовой, гостиной и моей спальни; в углублении ее находится моя особа за кофеем; этот вид сделан специально
Дорогой мой, теперь я попрошу Вас написать мне, если Вы будете так добры, одно письмо в Вену, poste restante, a дальше я сообщу Вам мой адрес. Прилагаю здесь бюджетную сумму. До свидания, мой милый, несравненный друг. Будьте здоровы, покойны, веселы и не забывайте всем сердцем безгранично любящую Вас
Н. ф.-Мекк.
Р. S. Юля, Саша, Соня и Милочка шлют Вам их задушевное почтение и желание доброго здравия. Соне на днях кончилось пятнадцать лет; мне как-то не верится.
Не откажите сообщить мне, дойдет ли до Вас прилагаемый перевод.
78. Чайковский - Мeкк
Каменка,
1882 г. сентября 22 - 24. Каменка.
22 сентября 1882 г.
Дорогой, милый друг!
Сегодня утром получил Ваше письмо со вложением бюджетной суммы, о чем и поспешаю уведомить Вас, принося Вам бесконечную мою благодарность.
Так как вчера Вы должны были выехать, то сегодня воображаю Вас уже едущей по направлению к Варшаве. Дай бог, чтобы поездка эта совершилась вполне благополучно. Мне приятно думать, что Вы вовремя уезжаете от русской зимы, но насколько я был бы более рад, если бы Вы ехали в Италию, которая, как мне кажется, одна только удовлетворяет требования Вашего организма. Впрочем, я очень мало знаю Вену и, быть может, ошибаюсь, воображая ее зиму холодной. Зато Вена - очень приятный город в отношении музыкальном, и я надеюсь, что здоровье позволит Вам наслаждаться слушанием превосходнейшей венской оперы и некоторых концертов. Для Саши же пребывание в Вене будет очень полезно во всех отношениях, и как ни жаль, что он не может окончить училищного курса, но, по крайней мере, хорошо то, что для его музыкального развития Вена представит много благоприятных условий.
Мы находимся в тревожном состоянии по поводу известий о болезни сестры. Она должна была двадцать третьего выехать из Ялты на пароходе, которым командует мой брат Ипполит, но вчера мы получили две телеграммы, из коих в первой уведомляют, что она очень нездорова и просит Льва Вас[ильевича] приехать, а во второй - что ей лучше и что приезд Льва Вас[ильевича] не необходим. Как нарочно, Лев Вас[ильевич] уехал несколько дней тому назад в Киев и всё не возвращается. Мы телеграфировали ему и не знаем, как он решит. В течение двух дней я и Анна тщательно скрывали неприятные известия от Тани, которая вот уже месяц как постоянно недомогает, и мы боялись ее расстраивать; но она подслушала наш разговор, узнала правду, и теперь я вдвойне тревожусь: и за сестру и за Таню. Несчастная эта девушка! Представьте, друг мой, что она уже более месяца буквально ничего не ест: у нее непобедимое отвращение ко всякой пище. Как она живет, чем поддерживается ее организм, просто непостижимо! Говорят, что во всём этом нет ничего серьезного, что всё это нервы, но, тем не менее, сердце болит, когда на нее смотришь.
Зато Анна бесконечно радует меня: целый день занята то уроками, которые она дает Тасе и еще одной бедной девочке, то хозяйством, то чтением серьезной книги, и вместе с тем всегда здорова, весела, всем приятна и полезна; это в самом деле хорошая девушка, способная осчастливить своего будущего мужа. Я сообщил ей известие, что нам предстоит получение плещеевских видов; она очень радуется этому. Она сказала мне сегодня, что иногда до слез умиляется, думая о Коле и его любви к ней, и что она его ужасно любит. У нас здесь лежат два письма Коли, адресованные к Н. А. Плесской; Анна их унесла к себе. Я не подал виду, что заметил это, но видно уже по одному [этому], что она дорожит всем, что от него исходит. К сожалению, до приезда Н. А. Плесской нельзя будет узнать, что заключается в его письмах.
С нетерпением жду возвращения сестры, чтобы поговорить с рей обстоятельно об Анне и Коле.
24 сентября.
Вчера утром приехал Лев Вас[ильевич], и в то же время пришла телеграмма от сестры, что она выехала из Севастополя. Известие это всех успокоило и обрадовало, но не надолго. Вечером пришла телеграмма из Одессы, что бедная сестра очень сильно снова заболела в Одессе; предполагают, что у нее опять камни идут из
Я получил письма из Петербурга от Направника и Каменской. Ввиду неимения в петербургской опере драматического сопрано, дирекция предложила певице Каменской снова партию Орлеанской Девы, от которой она отказалась по причине высоты партии. Теперь они просят, чтобы я переделал роль для mezzo-soprano. На днях получу партитуру, и придется заняться этой несимпатичной работой. Очень тяжело вещь, которую привык воображать в окраске известной тональности, переносить в другой тон, менять модуляции и т. д. Но что делать! Приходится подчиниться необходимости.
Надеюсь, дорогой друг, что Вы благополучно совершили переезд до Вены. Если молитва любящего человека может оберечь от всякого неблагополучия того, за кого приносится молитва, то я надеюсь, что и я до некоторой степени привлекаю на Вас божие благословение, ибо ежедневно горячо молюсь за Вас подателю всяких благ.
Ваш до гроба
П. Чайковский.
79. Мекк - Чайковскому
Вена,
1 октября 1882 г.
Милый, несравненный друг! Вчера я получила Ваше дорогое письмо, и оно произвело на меня чарующее действие. Все то, что Вы пишете мне про Анну, до того мне нравится, так бесконечно радует меня, что я могу только просить бога, чтобы он дал осуществиться моим мечтам на счастье наших детей. Мой Коля также утешает меня чрезвычайно своими письмами; он становится таким серьезным, так искренно и так неуклонно любит Анну, как я и не ожидала. Он пишет почти каждый день, и я вижу из его писем, что всё его существо, все его думы наполнены чувством к Анне, он только и живет ожиданием будущего и воспоминаниями прошлого. Его нисколько не пугают два года по отношению к себе, он уверен в себе, но на него часто набегают облака от неизвестности настроения с другой стороны, и мне больно, что я не могу прогонять этих облаков, успокаивать его. Я могу только ручаться ему за то, что Вы, мой добрый, благородный друг, стоите за него и будете всегда поддерживать его интересы.
Как мне жаль, как больно за бедную Александру Ильиничну. После Вашего письма о ее болезни я всё нахожусь в состоянии беспокойства; какая ужасная это болезнь. Пошли ей господи как можно скорее облегчение и успокоение, бедная страдалица! Как меня трогает и как я Вам бесконечно благодарна, милый, дорогой друг мой, за Ваше теплое, доброе участие к моему здоровью. Конечно, Италия по климату больше всего удовлетворяет требованиям моего разбитого организма, но для нервов, так сказать, там слишком скучно, поэтому я уже прошлою весною, находясь еще во Флоренции, решила попробовать жить в Вене. Зимою, конечно, если уже мне совсем плохо станет от холода, то придется опять бежать в Италию, но я этого очень не желала бы, потому что Вы знаете, милый друг мой, что я отэльной жизни не выношу, поэтому я наняла квартиру, купила свою мебель, посуду, всё хозяйство. Мне это обойдется от двадцати до двадцати пяти тысяч гульденов, и бросить всё это мне бы не хотелось, но человек - раб обстоятельств. Теперь бедному Владиславу Альбертовичу так много дела, что он вовремя ни пообедать, ни позавтракать не может, потому что все дни меня он устраивает, и совсем один, потому что особа, которая по своим летам и своему положению в жизни могла бы быть практична и полезна в делах (моя гувернантка Юлия Францевна, о которой Вы имеете некоторое понятие), к несчастью, так занята своею собственною особою, так мечтает еще о женихах (ей сорок шесть лет), о любви, что только и повторяет везде, что она так неопытна, что остается только пожалеть, что бывают люди, которые так поздно развиваются, а бедному Влад[иславу] Альб[ертовичу] очень тяжко.
Как мне жаль Вас, мой милый, дорогой друг, что Вы должны делать такую скучную работу, как транспонировка партий Иоанны д'Арк; бедная наша Россия, даже голосов у нее хороших нет! Больно, тяжело выговорить, но приходится сознаться, что ничего у нас хорошего нет, все только сыры е материалы. Я была ужасно огорчена, побывавши в Москве на выставке. Это такая скудость изобретательности, такой застой, что в Вене и Париже без всяких выставок видишь каждый год гораздо больше нового, вновь приобретенного, чем у нас на вы ставке, к которой готовились сколько времени; до слез больно. А здесь как хорошо, Петр Ильич, видишь, что человеческий организм работает всеми своими частями, что человек живет недаром, что у него работает не один желудок, а и мозг также, а у нас какая-то спячка, от которой люди пробуждаются только для того, чтобы съесть, выпить и опять спать. Это мое больное место - горе за наше бедное отечество.