Переписка
Шрифт:
Буду тебе теперь писать чаще.
<31 июля 1915 г., Харьков>
<В Москву>
Милая Верочка, сейчас в Харькове пересел в Феодосийский вагон. [259] — В поезде царит страшная мрачность. — Все только и делают, что храпят днем и ночью.
Не забудь моей просьбы о Марининых письмах — мне. Страшно нужно поскорее узнать ее адрес. Надеюсь, что она сообщала его Асе. [260]
259
С.
260
А. И. Цветаевой, находившейся в Коктебеле.
Я у тебя отлично отдохнул, но ты от меня, вероятно, очень устала. А шоколад-то я забыл и жалел страшно.
2 августа 1915
Коктебель
<В Москву>
Спасибо тебе, Верочка, за телеграмму, которую получил сегодня — на второй день по приезде.
Коктебель прекрасен! Он мне дал все, что я от него хотел. Только здесь я почувствовал со всею силою, что именно он мне был необходим. Здесь совсем пусто. Асю застал за несколько часов до отъезда.
Пра осталась одна, усталая от всех летних неприятностей, слабая, ласковая и трогательная.
Людвиг [261] очутился здесь и его невероятная фигура, покрытая от дождя полосатым плэдом, то и дело показывается на берегу с Лизой (сестрой Софьи Як<овлевны>). Завтра по обыкновению он куда-то уходит, куда выяснить не удалось.
Сейчас на море буря, все небо в косматых тучах, а море на горизонте синее, синее, а у берегов грязно-желтое. Вчера вечером оно светилось и мы с Людвигом, чтобы вызвать свечение, бросали в него камни.
261
Л. Л. Квятковский
Ночи здесь от туч совсем темные и страшные.
Подумай только, Верочка, что в эту минуту через окно мне видно море, Максин профиль, грязный ручей и пр<очее>, что непрерывно слышу шум прибоя, что я… да всего прекрасного здесь не перечислишь!
— Я буду жить в бывшей Максиной комнате, завтра оттуда уезжают жильцы, а пока нахожусь под Максиной башней.
Началась ли твоя работа? Хорошо ли тебе? Есть ли нужный для работы подъем?
Мне кажется все-таки, что ты могла бы со мной приехать.
Целую твою лапу и желаю всего прекрасного
Твой Сережа
Привет нежный Мише и Соколу.
Пришли мне пожалуйста и непременно Нютин адрес.
Наде [262] тоже привет.
2 августа 1915
Коктебель
Спасибо тебе, Верочка, за телеграмму, которую получил сегодня — на второй день по приезде.
262
Над. В. Крандиевской
Коктебель прекрасен! Он мне дал все, что я от него хотел. Только здесь я почувствовал со всею силою, что именно он мне был необходим. Здесь совсем пусто. Асю застал за несколько часов до отъезда.
Пра осталась одна, усталая от всех летних неприятностей, слабая, ласковая и трогательная.
Людвиг [263]
263
Л. Л. Квятковский
Сейчас на море буря, все небо в косматых тучах, а море на горизонте синее, синее, а у берегов грязно-желтое. Вчера вечером оно светилось и мы с Людвигом, чтобы вызвать свечение, бросали в него камни.
Ночи здесь от туч совсем темные и страшные.
Подумай только, Верочка, что в эту минуту через окно мне видно море, Максин профиль, грязный ручей и пр<очее>, что непрерывно слышу шум прибоя, что я… да всего прекрасного здесь не перечислишь!
— Я буду жить в бывшей Максиной комнате, завтра оттуда уезжают жильцы, а пока нахожусь под Максиной башней.
Началась ли твоя работа? Хорошо ли тебе? Есть ли нужный для работы подъем?
Мне кажется все-таки, что ты могла бы со мной приехать.
Целую твою лапу и желаю всего прекрасного
Твой Сережа
Привет нежный Мише и Соколу.
Пришли мне пожалуйста и непременно Нютин адрес.
Наде [264] тоже привет.
13 мая 1916 г
<Москва>
Дорогая Верочка, вчера мне было объявлено окончательно, что я годен к военной службе. [265]
По правде сказать для меня это было сюрпризом, т. к. я был уверен, что месяца на три мне отсрочку дадут.
Мне посчастливилось — из тридцати человек, бывших со мной на испытании, — двадцать семь — получили отсрочки. Я начинаю с чрезвычайным почтением относиться к своему чудовищному здоровью. Две недели врачи военного госпиталя всячески испытывали меня и не смогли найти ни одного изъяна.
264
Н. В. Крандиевской
265
С середины апреля до начала мая 1916 г. С. Я. Эфрон проходил медицинскую комиссию в Московском военном госпитале.
Мало на Руси осталось таких дубов `a la Собакевич.
Сейчас не могу принять ни одного решения. Все туманно и неопределенно. Особенно боюсь я этой проклятой подписки. Может быть самое лучшее все-таки ехать к Миронову. [266]
Завтра я иду к воинскому начальнику. Наш призыв будет очень скоро, недели через полторы — две (это не наверное. Уже два возраста студентов призваны. Остался только мой 93 года).
Если удастся вырваться в Коктебель хоть на неделю — приеду. Если же решу ехать к Миронову — в Коктебель уже не попаду, а поеду прямо в Минск. Не буду лучше говорить, как мне хотелось бы попасть к вам.
266
Николай Николаевич Миронов — знакомый сестер Цветаевых, служил в 15 гренадерском тифлисском полку.