Перепутанное свидание
Шрифт:
— Остановись, — в какой-то момент он выныривает передо мной и закрывает своим телом дорогу. — Достаточно.
Он даже не сбил дыхание, а у меня темно перед глазами. И я не понимаю, каким чудом еще стою на ногах. Хотя чудеса спрятаны в мужских руках, это он держит меня. Когда меня касается догадка, я вскидываю руки и следом ударяю его. Наотмашь, по лицу. И вскипевшая злость дарит мне авансы, я нахожу силы, чтобы ударить снова и снова. Уже по корпусу, потому что он отклоняется, чтобы уберечь лицо. Но не больше, он остается стоять передо мной и молча
— Достаточно?! — кричу я. — Теперь достаточно!
Глава 16
Я нахожу себя в доме, Кирилл донёс меня, пока я пыталась успокоиться. После истерики приходит затишье, я вымотана и чувствую себя так, словно мне дали дозу успокоительного.
Хотя это обычное безразличие. Он добился своего, я убедилась в невозможности побега и затихла.
— Чай должен быть здесь, — протягивает мужчина, смотря на полки.
На отделке кухни планы как раз сломались. Она стоит полусобранная, с шкафами без фасадов и пустыми отверстиями в каменной столешнице. Дорогая техника пылится в заводских картонках у дальней стены, там же стянуты тележки на колесиках, на которых стоят коробки поменьше. И целые россыпи дизайнерских буклетов — плитка, покраска стен, авторская мебель, витражи — кто-то просматривал их, странички смяты и надорваны, и кто-то выбирал, цветные стикеры выглядывают над корешками.
— Пусть будет черный, — отзываюсь я, когда зеленый чай не находится. — Неважно.
Я смотрю, как он надрывает упаковку крепкими пальцами.
— Здесь никто никогда не жил?
Он замирает на мгновение, будто ждал такого вопроса меньше всего, а потом коротко смотрит на меня. И вновь поспешно останавливает простое движение, на этот раз его взгляд касается мочки моего уха. Но не выше, лица он по-прежнему избегает.
— Здесь ремонт, — отвечает он и ставит высокую кружку с чаем передо мной. — Еще много дел... не получается завершить.
— Дом твой?
— Да.
— Наверное, один из?
Кивает. И вновь молчит, с ним сложно вести светскую беседу ни о чем.
— И несколько машин, — добавляю я.
Я никак не могу уложить его образ и его действия. И деньги мне мешают больше всего. Какого черта, другими словами? Неужели, ему больше нечем заняться и приходится тратить часы на нервные взгляды незнакомой девушки. Я думала, большие деньги почти синоним разнообразия, а оно уж одарит увлекательным сценарием на любой вкус, даже на клинически больной. Или это новое то ли изощренное, то ли изысканное развлечение для закрытых клубов? Когда гольф окончательно приелся?
— Тойота не моя, — он протягивает руку и указывает на окно, что выходит на лужайку.
Да, машина, на которой он меня сюда привез, по-прежнему стоит под окнами. И, когда мы вновь возвращались в дом, я заметила съезд в подземный гараж, мужчина еще молча кивнул, когда прочитал немой вопрос. Бежать с врученными ключами стоило туда.
И ведь он даже не обманул, он дал шанс, дал ключи, просто не уточнил от какой именно машины. Похоже он запрятал
— Я одолжил ее, чтобы забрать тебя, — мужчина поддается мне и начинает строить предложения длиннее. — Нужна была неприметная.
— Она неприметная по-твоему?
— Из тех, что были под рукой, самая.
— Мой Акцент неприметный.
— Хорошо, я запомню, — он опускает взгляд на свою чашку, к которой не притронулся, и проваливается глубоко в себя.
А я вдруг понимаю, что мы говорим не о том, о чем следует.
– Значит ты спасаешь меня?
Мне страшно произносить прямые вещи, в голове сидит мысль, что он может быть обычным сумасшедшим и кто знает, где у него больное место.
– Тебе нужна защита.
– От убийцы?
Как по тонкому льду. Я слежу за его реакциями и разглядываю волевое лицо.
– Да.
— Как ты понял, что он выбрал меня?
— Типаж.
— Я не чернокожий альбинос.
Неудачная шутка. Он кривится.
— Объясни мне, — я нервно сглатываю, понимая, как рискую.
— Я долго искал его, научился думать как он, — мужчина на мгновение прикрывает глаза, отдаваясь своим образам, а потом продолжает. — Я смотрю на тебя, и понимаю, что он видит, что и как испытывает.
— Но ты не смотришь на меня.
Сорвалось. Я не собиралась касаться этого, не сейчас... И он замирает, словно я ударила его наотмашь, а потом на ощупь делает шаг в сторону.
— Это сложно, — выдыхает он. — Слишком сложно, я оказался не готов.
— Кирилл, — я с трудом решаюсь произнести его имя, — послушай, тебе самому нужна помощь. Если ты говоришь правду...
— Я лгу, — он резкой вспышкой обрывает меня. — Я тут и там лгу, и мне уже тошно от этого. Черт! Здесь нет правды! Никогда не было!
Он рывком отталкивается и поворачивается ко мне лицом, и теперь воспаленный взгляд мужских глаз буквально режет меня. Вскрывает.
— Почему я не смотрю на тебя? — скребущая неприятная интонация ввинчивается в его голос. — Ты хочешь знать?
— Нет, это неважно.
— Потому что ты она. Одно лицо, — он надвигается, сжимая мои плечи, — даже глаза, живые, глубокие...
— Кирилл, прошу.
— Она смотрит из твоих глаз. Прямо сейчас смотрит. Что мне делать с этим? Скажи, что?!
И он грубо встряхивает меня, требуя ответ. Но я молчу, даже не стараясь прорвать слова через окаменевшее горло.
— Мне не нужна помощь, — он переходит на шепот, — я не прошу о помощи. Что мне нужно, того уже нет.
Злость отпускает его пальцы, он выдыхает, и я вижу, как приходит другая эмоция. Он продолжает смотреть на меня, вглядываясь в черты, которых только что избегал, и смягчается. Проглядывает то самое живое, сокровенное. И его взгляд опускается на мои губы, которые я нервно закусываю и инстинктивно дергаюсь прочь.