Перепутанное свидание
Шрифт:
Ее налитое гибкое тело нашептывает слишком красочные и реалистичные образы, чтобы не сбиваться, и я же трогал ее, чувствовал жар, целовал...
— Ты не ешь, — ее будничный выцветший голос вырывает из яркого миража.
— Север не голоден.
— Привыкаешь?
— К Ване я привык бы быстрее.
— Тебе бы не пошло.
— Север так Север.
Она так щедро улыбается, что можно ослепнуть. Или нет… Стоп, это другое!
— Серьезно? — я зацепляюсь за ее теплый сестринский взгляд. — Ты собираешься запихнуть меня во френд-зону?
Яна
— Я всегда мечтала о старшем брате, — признается она после паузы.
Так глупо и по-детски. Когда это я успел показать себя плюшевым созданием, которому можно говорить такие бредни? Вчера, когда без всяких поползновений завалился на диван и сразу же отключился?
— Который хочет трахнуть тебя? — уточняю он. — Который почти трахнул тебя?
Она со проглянувшей злостью сминает полотенце в руках и швыряет его в раковину.
— Перебесишься, — шипит она по-кошачьи, обернувшись и коротко взглянув на меня .
И выходит из кухни. Отлично, приходится подниматься и идти за ней. Черта с два теперь выйдет выбросить ее из головы, уже перемудрил, уже опоздал.
— Яна.
— Я спать, я работаю в ночь.
Ненавижу бабские загоны и никогда не участвовал в этом дерьме, довольствуясь титулом подлеца и подонка, но тут что-то заставляет тянуться к ней. Ловить за руку с осторожностью. Но она все равно резко дергается и уже дышит с обещанием бури.
— Не вырывайся, успокойся.
Я расцепляю пальцы, чувствуя, что все равно не уговорю. Не сейчас.
— Тебя без этого ждет дерьмовый денек, — добавляю спокойно и пытаюсь поймать ее взгляд.
Меня ведь тоже ждет дерьмовый день. Тут без сомнений. К чему и тут сцепляться?
— Еще какой, — она неожиданно выдыхает с лютой злостью, сбивая с толку окончательно.
Да что я сделал, мать твою?! Яна же уже завелась, щелчок и ее понесло. Девушка впивается руками в мою талию, грубо сминая футболку, и ныряет руками под легкую ткань. Резкие размашистые движения очерчивают мой торс, лаская разжигающими прикосновениями, образами которых я совсем недавно дразнил себя. Теперь это происходит, но я не рад.
Она же сцепляет руки крепче, вонзившись в кожу, и наталкивает меня на себя. Прижимается... блять, как тесно… Я чувствую касание упругой налитой груди, а ее душные пальцы ложатся плотными браслетами на запястья и тянут вперед. Навстречу.
— На, бери, — с вызовом бросает она и кладет мои руки на свою задницу, заставив сдавить плоть.
И начинает целовать, влажно, неистово, касаясь языком и обжигая сбившимся дыханием. Черт! Нужно поймать ее, нужно… Нужно! Я смыкаю пальцы вокруг раскрасневшегося лица Яны и останавливаю жадное движение, когда до ее губ оставалось всего ничего. Хотя безумно хочу вновь ощутить их сладкий вкус, от которого у меня вся кровь устремляется вниз.
— Бери же! — кричит она.
Вот
— Успокойся, — повторяю я, словно надеюсь заразить собственным спокойствием.
— Да чего ты хочешь?!
— Теперь не знаю.
Это правда. Хотя я точно хочу перестать лапать ее, когда в ее бездонных глазах стоят слезы, поэтому я без рывка, но уверенным нажатием освобождаю свои руки. Я переношу их на девичьи плечи и чуть отодвигаю Яну от себя, чтобы не отвлекаться на ее жар, хотя, разозлившись, она становится еще желанней. Сама же делает хуже.
— Тише, — я советую то ли ей, то ли себе и размеренно выдыхаю.
Теперь в новом имени слышится насмешка. Этого она хотела? Самоконтроля?
— Ты опоздаешь, — вдруг произносит Яна.
Глава 38
Яна успокаивается, ее голос забывает резкие нотки, а готовые вот-вот сорваться слезы утихают. Она опускает голову и просто ждет, как я уже свалю. Она кажется такой маленькой и запутавшейся. И я не последний дурак, чтобы не понять отчего ее злая выходка, к чему она успела привыкнуть и какой монеты ждет от любого мужика.
Я шагаю в сторону и подбираю свою рубашку со спинки дивана. Кроссы находятся под дверью, я беру их и отряхиваю пыльные носки. Замечаю, что девушка молча нависла рядом, облокотившись на тумбу для обуви.
— Ты надолго здесь? — спрашивает Яна.
— Точно не знаю. Но дело не на пару дней.
Как у нее выходит? Она то и дело тасует настрой и умеет быть совершенно разной, то обжигает, то таится, и мне никак не понять, какая она на самом деле. Что защитная маска, а что суть.
— Сколько тебе лет?
Яна хмурится, словно и правда шагнула в тот возрастной отрезок, что прячется за семью печатями.
— Хочу уточнить насчет старшего.
— Двадцать четыре, — произносит она, скривившись на мою шутку.
— Тогда мечтай дальше.
Яна удивленно вскидывает брови. Да, выгляжу я старше.
— На целый год, старушка.
Я ухожу, пока она смотрит со спокойной теплотой. По дороге вниз думаю, как бы не найти свою тачку в полуразобранном виде. Те парни могли вернуться и отыграться на металле, но у местных не хватило духу. Хотя машина и так пробивает на слезу жалости, и так калека.
А потом всё начинается. И это далеко не на пару дней. Оказывается, жизнь может зациклиться, скрутившись в монотонную петлю. Ночной клуб брата запирает в своих стенах и отпускает, когда уже ни на что не остается сил. День за днем.
Постоянные мелкие поручения от всех разом: отнести, позвать, передать, уточнить, вывести под руки... Самому же заткнуться и забыть о вопросах. Потом меня поставили на вход, черная майка с названием клуба на спине и черные джинсы униформы подарили должность вышибалы. Какое-никакое веселье и появился шанс выплескивать раздражение без зазрения совести. Я стал злым и, если кто-то выпрашивает ссадин, долго уговаривать не приходится.