Перерождение
Шрифт:
Увидев, что в дверях стоят Марина и Каро, Кроберг отослала санитаров.
– Шлем я сама надену, свободны, - Кроберг улыбнулась Каро. Она раскинула руки и направилась с объятиями к нему. Он подошел к ней; они обнялись. Кроберг посмотрела на Марину и взглядом приказала ей удалиться.
– Прости меня, мой дорогой, - сказала она без наигранности, - прости, что перенесла твой день рождения на три дня. Из-за этого ты на два часа меньше гулял в лесу. Прости меня, родной, - она вжалась в него.
Каро чувствовал, что она как-то по-другому его обнимает. И голос ее стал добродушнее обычного. Он обнимал ее и пытался понять, что с ней не так.
– Проходи, - она отошла от него, - присаживайся. Я знала, что ты, как всегда, вовремя придешь
Каро прошел и сел на самое удобное место - диван, между двумя книжными шкафами.
– Тебе не терпится, я знаю, - Кроберг опомнилась и подбежала к длинному столу со стеклянной столешницей. В защитном костюме, она была похожа на балеруна на сцене, без пуантов. Среди множества разложенных папок, она выбрала синюю и, порывшись немного в ней, достала какую-то диаграмму. Она была распечатана на длинной бумаге, сложенной в несколько раз.
– Вот погляди, - она вручила ему длинную «портянку». Глаза ее сияли. Казалось, что от радостного волнения она сейчас запрыгает.
Каро раскрыл сложенный лист и стал всматриваться. Это диаграмма перерождения моний в разных средах. Кроберг регулярно показывала их ему, когда они размышляли у нее в кабинете об испытаниях. Она любила делиться с ним умозаключениями и всегда рассказывала об испытаниях. Каро смотрел на график и поражался. Несмотря на то, что он был почти похож на все предыдущие (Каро помнил параметры почти всех своих испытаний) он все же разительно отличался по некоторым существенным признакам. Судя по диаграмме, ученые в лаборатории вывели монии язвы на новый уровень регенерации.
– Ты видишь то же, что и я?!
– прикрикнула Кроберг от нетерпения.
– Монии обладают невероятным потенциалом к регенерации, - выдал общую фразу Каро. Он не желал подтверждать то, что видел.
– Это мы и так знали, - Кроберг присела рядом.
– Мы получили данные о том, что монии «белой язвы» способны к сверхрегенерации. Мы докопались до потенциала. Ох, Каро...
– профессорша вскочила. Она размахивала руками и хваталась за голову. Она рисовала в воздухе нить ДНК и бурно изливала открытие ученых.
– Если наши догадки верны, то монии «белой язвы» способны не только на регенерацию поврежденных клеток и тканей организма хозяина, но и регенерировать ткани чужеродного организма.
Каро смотрел на Кроберг и на диаграмму. Со спины по всему телу разбегались холодящие мурашки.
– Самое смешное, что мы сумели это убедительно доказать только благодаря новому виду моний, - Кроберг сделала тон загадочным, напрашиваясь на вопрос.
– Что за новый вид?
– Я рада, что в тебе не угасла жажда познавать, - она прижала руки к груди.
– Ты с самого детства был таким любознательным. Ах, - она дотронулась руками до висков, - новые монии, новый вид, он очень агрессивен, но на удивление спокоен. Мы получили этот образец два дня назад. Поместили в среду и... о чудо!
– Пошла реакция! Но чистые монии достаточно редки. Тебе ли не знать, мой мальчик, - она подбежала к Каро и ткнула в диаграмму.
– Смотри: эту реакцию нам удалось записать лишь с четвертой попытки и то, длилась она всего пятнадцать секунд. Варварство!
– Кроберг сжала от злости кулаки.
– Но ведь для ученых и этого должно быть достаточно?
– Каро протянул диаграмму профессору. В вопросе умирала надежда.
– Нет, мальчик мой, - Кроберг наклонила голову, она то обнимала себя, то держала руки в молитве, словно, не зная куда от них деться, - ты же знаешь, что нам нужны идеальные результаты. А их можешь дать только ты.
Каро нарисовал искусственную улыбку.
– Ты рад, - профессорша припала к нему и обняла, - ох, как я счастлива! Ты не осуждаешь меня. Боже, я так рада! Ты же знаешь какой ты у меня особенный?
– она посмотрела ему в глаза и вновь обняла.
– Ты особенный, ты самое потрясающее открытие в моей
– Я нашла все же способ как обойти эгоцитарную систему язвы в твоем мозгу и блокировать память. Я нашла способ усмирить твой самый мощный нейроцентр монии! Теперь ты не будешь мучиться оттого, что помнишь все эти ужасы.
Она обняла его и, гладя по спине, то и дело приговаривала, что он - ее удивительное открытие. Каро смотрел куда-то вперед. Он изо всех сил пытался не дать слабины. Не показывать, что его это волнует. Как долго он оттягивал этот момент, как долго убеждал Елену в том, что воспоминания не мешают ему жить. Но у Кроберг не раз возникала идея фикс, которая должна была непременно воплотиться.
– Ты какой-то молчаливый сегодня, - Кроберг встала и отошла на пару шагов.
– Не спал всю ночь, профессор, - извинялся Каро.
– А вы не боитесь, что блокада эгоцитарной системы может изменить...
– Твою личность?
– перебила она.
Каро кивнул.
– Честно? Мне все равно кто внутри тебя, милый, - она старалась быть искренней и доброжелательной, - главное, чтобы память не причиняла тебе боли.
– Я постараюсь не измениться, - Каро понял, что профессор все решила и не намерена отступать. И риски ее не волнуют. Никогда не волновали. Главное - еще одно лабораторное испытание. Это он помнил.
Кроберг улыбнулась, сделала вид, что вытирает накатившуюся слезу. Она подошла к приборной панели и вызвала санитаров. Через минуту в помещение зашли двое.
– Мне будет больно?
– вдруг спросил Каро.
– Не больше обычного, полагаю, - Елена обернулась к нему.
– Группа Васанова нашла способ как полностью нейтрализовать все иммунные центры моний. Так что не переживай.
– Хорошо, - Каро встал с дивана и подошел к двери.
– Тогда мне пора отправится на подготовку.
– Я рада, что ты понимаешь всю важность предстоящих дел, - Кроберг складывала волосы в медный узел, - нам предстоят большие открытия. Ступай, готовься.
Один из санитаров открыл дверь и Каро направился в главную лабораторию. Он шел впереди, санитары сзади. Дорога ему была известна лучше, чем любому из работающих здесь. Каро знал каждую стену, угол, поворот. Не было для него тут секретов и тайн. Каждая запертая дверь когда-то открывалась для него и не раз. Он не знал другого мира, он его не помнил, как не пытался вспомнить. С самого раннего детства, когда детям положен теплый и мягкий пол детских садов, Каро шлепал босыми ногами по холодным лабораторным. Он - первый житель резервации - он «объект №3». Каро шел по направлению ко второму холлу. Чем дальше они заходили, тем спокойнее был персонал. Никто почти не обращал внимания на Каро и на двух санитаров, сопровождающих его. Именно они видели Каро чаще других. Они были участниками всех его перерождений и частью его жизни в Деревне. Каро знал всех по именам. Некоторых он знал годами и с ними он даже находил общие интересные темы для долгих бесед. Кроберг нравилось, что мальчик, легко адаптируется и не мешает, а даже помогает ей. Она разрешала персоналу общаться с ним. Некоторые лаборанты, ученые и даже именитые профессора обучали его своим знаниям. В Каро идеально сочетались две роли: идеальный ученик и подопытный кролик.
Они свернули налево. В конце коридора находилась лестница на первый уровень главной лаборатории. Святая святых - так называла ее Кроберг. К горлу Каро подступил ком. Мускулы на лице дрогнули и ноги стали похожи на ватные палочки. Неожиданно Каро оступился. Нога вдруг подкосилась, и он начал заваливаться. Но санитары сработали четко. Они успели подхватить его. Каро отделался испугом. Его сердце бешено колотилось. Рот с жадностью хватал воздух.
– Каро, что случилось?
– встревоженно спросил один из санитаров. Они усадили его на ступеньку, чтобы парень отдышался. Беспокоились они больше не за него, а за себя. Ведь если с ним что-то случится, то Кроберг снимет с них головы.