Перерождение

Прост Артур

– В смысле «так»?
– не выдержал анестезиолог.

– Именно, - но Кроберг уцепилась за идею. Он всплеснула руками.
– Именно! Вы не видите. Это все свойства монии. Уникальные свойства, - профессорша медленно подходила к каталке и руками по воздуху объясняла свою идею.
– Три дня назад организму носителя ничто не угрожало. И когда вы проводили свои тесты с новой анестезией, нейроцентр «белой язвы» был усыплен. Однако сейчас этого не происходит. Смотрите на показатели, - Кроберг указала на мониторы.
– Ты сам указал. Мы редко

обращали внимание на то, что в момент операции в организме больного резко увеличивается содержание железистых афирмаций с мониями в ядре. Мы считали, что это лишь реакция организма на стресс. Но именно они разжижают раствор анестезии. Смотрите, - Кроберг смеющимися глазами показывала на мониторы, - железистых афирмаций в полтора раза больше чем объем поступающего раствора.

– Мы увеличим скорость и концентрацию, - предложил Васанов.

– Да, давайте, - наигранно рассуждала профессорша, - опыт. Но смею предположить, что афирмаций станет еще больше.

– Анестезиолог здесь я.

– А я - исследователь.

– Все же мы попробуем, - Ольга подошла к танкам с растворами анестезии.

Несколько медсестер помогали ей. Они быстро сделали концентрат, усиливавший действие анестезии и ввели в общий сосуд с раствором. После чего увеличили скорость поступления жидкости по трубке, введенной в вену.

Все внимательно смотрели на мониторы. Лекарство начинало действовать. Его становилось в разы больше. Но не прошло и минуты как концентрация железистых афирмаций выросла в три раза. Приборы подали предупредительный сигнал.

– Ха!
– воскликнула Кроберг.
– Афирмаций стало не только больше, но возросла их агрессивность - они нейтрализуют анестезию.

– Невозможно!
– поражался анестезиолог. Он метался от мониторов к Каро. Осматривал его зрачки. Вслушивался в дыхание, перепроверял датчики.

– Верь показаниям своим. Это ведь чудо-ребенок...
– Кроберг смотрела на Каро.
– Надо резать так.

– Ты предлагаешь резать человека, который не погружен в сон, - Карцев взял в руки автоматическую пилу, - ты выжила из ума?

– Если мы не начнем резать сейчас, то через два часа он может уже полностью проснуться, - Кроберг стояла рядом с Каро с разведенными в стороны руками.

– Не слишком ли много ты на себя берешь, Елена?
– Васанов возник перед ней, наклонив голову.
– Ведь я еще здесь.

Кроберг посмотрела на ворочавшегося Каро. На ее лице появилась едва заметная улыбка.

– У меня есть право крестной матери решать за него, - она посмотрела на хирурга, - и он - не человек, - она выдержала паузу.
– Ты анестезиолог. И твоя задача, - сделать все чтобы растворы действовали, и он перенес операцию. Приступайте.

Все стояли. Что-то держало их на своих местах. Первым двинулся Карцев.

– Приступаем, - обратился он к Васанову.

– Ты сошла с ума, - анестезиолог вплотную подошел к Елене, - или ты действительно думаешь, что я буду за это отвечать?

– Это твоя работа.

–

Моя работа отключить тело и не дать ему умереть от этого. Тело не отключено!

На мгновение воцарилась абсолютная тишина. Многие впервые видели, как кто-то повысил голос на Кроберг. Рост позволял Васанову немногим возвышаться над Еленой и если не авторитетом, то физическим превосходством он намеревался воспользоваться на полную.

– Твои дальнейшие действия, Валера, - процедила сквозь зубы Кроберг.

– Прекратить операцию. Вывести пациента из недонаркоза и думать.

– Отличный план. И долго ты будешь думать? Твоя команда почти год искала способ преодолеть усиливающееся сопротивление моний наркозу. А когда нашла, то бактериям потребовалось три дня, чтобы превзойти его.

– Я не буду отвечать за его жизнь, - сопротивлялся Васанов.
– Мы понятия не имеем, как организм поведет себя в новых условиях. Он умрет на столе и всех собак ты спустишь на меня.

– Ты этого боишься?
– Елена брезгливо сморщила лицо.
– Все мы знаем, что его с каждым годом сложнее оперировать. Делай свою работу... Моя лаборатория - моя ответственность.

Кроберг развернулась и направилась к мониторам. Васанов кусал губы и сжимал кулаки. Он видел недовольные взгляды коллег. Они наверно посчитали его трусом. Человеком, не желавшим взять на себя ответственность. А может, они думали, что он сумасшедший, раз решил возразить воле Кроберг в ее научном королевстве. Васанов выругался и направился к операционному столу.

– Как ты собираешься его резать, когда он дышит?
– он встал у изголовья Каро, держа в руках дыхательную трубку.

– Уникальный мальчик - уникальная операция. Будем действовать по обстоятельствам, - в глазах Кроберг не было злости, лишь исследовательский интерес.

– Стоп-стоп-стоп, - вмешался первый хирург.
– Его нужно отключить. Как вы предлагаете вскрывать грудную клетку?

Карцев выражал общую обеспокоенность всех хирургов в зале.

– О, консилиум над телом пациента, - Елена всплеснула руками.

– Эта проблема, которую нужно решить, - бескомпромиссно заявил Карцев, глядя Кроберг в глаза.

– Вот и решайте.

Она обвела всех присутствующих врачей рукой.

– Вообще-то нам не обязательно вскрывать его, - за спиной Карцева раздался сухой голос второго хирурга. Им был Малко Сергей, старший нейрохирург. Маленького росточка, но крепкого телосложения.

После его слов все удивленно уставились на него. Ведь вскрытие и визуальное изучение мутировавших органов - одна из ключевых целей операции.

– Нет, позже мы его разрежем и вскроем. Но, перед этим нам необходимо остановить дыхание. И раз уж анестезия нам не помощник, то придется перерезать канал нерва, по которому идут импульсы к легким.

Карцев одобрительно хмыкнул. Его коллега оказался прозорливее его самых смелых мыслей. Переведя взгляд на Елену, он заметил, что она взвешивает все за и против.