Перерождение

Прежде чем стать Девочкой ниоткуда, Приблудшей, Первой и Последней, Прожившей тысячу лет,

она была обычной малышкой из Айовы по имени Эми Харпер Беллафонте.

Джинетт Беллафонте родила дочь в девятнадцать, назвала в честь своей матери, которую потеряла в раннем детстве, а второе имя, Харпер, дала в честь Харпер Ли, автора «Убить пересмешника», любимой, а если честно, единственной книги, прочитанной в школьные годы. Джинетт подумывала назвать малышку Скаут в честь главной героини книги, потому что хотела видеть ее похожей на Скаут — сообразительной, настойчивой и веселой, какой сама стать не сумела. Однако Скаут — имя для мальчика, и Джинетт не хотела создавать дочке лишние проблемы.

Отцом Эми стал мужчина, однажды появившийся в закусочной, где Джинетт с шестнадцати лет работала официанткой. Закусочную, которая ничем не отличалась от обычной забегаловки, все называли Коробкой, потому что она напоминала огромную коробку из-под обуви, брошенную у проселочной дороги. За Коробкой простирались бескрайние поля, на которых росли фасоль и кукуруза. Единственным признаком цивилизации в тех краях была автомойка с самообслуживанием: бросаешь монетку в автомат и моешь машину сам. Тот мужчина, Билл Рейнолдс, занимался продажей комбайнов, жаток и прочей сельхозтехники, так что говорить умел складно. Красотой Джинетт, ее черными как смоль волосами, карими глазами и тонкими запястьями, он восторгался при каждом удобном случае — и когда она наливала ему кофе, и потом, и еще много-много раз. Восторгался с неподдельной искренностью, а не бубнил, как мальчишки из школы — этим бы лишь поскорее своего добиться! Ездил он на большой машине — новеньком «понтиаке» со светящимся — точь-в-точь как на космическом корабле! — приборным щитком и кожаными сиденьями цвета густых сливок. Такого мужчину Джинетт могла полюбить по-настоящему! Увы, Билл провел в городе лишь пару дней: его ждали дела. Когда Джинетт рассказала отцу о «маленьком происшествии», тот собрался разыскать Билла и призвать к ответу. Однако Джинетт умолчала о том, что в далеком Линкольне, в штате Небраска, у Билла Рейнолдса была семья. Он даже показал Джинетт фотографии детей, которые хранил в бумажнике, — Бобби и Билли, мальчишки в бейсбольной форме. В общем, сколько отец ни расспрашивал о том, «кто ее опозорил», Джинетт упорно отмалчивалась, даже имени не назвала. Если честно, из-за случившегося она особо не расстраивалась, беременность до самого конца переносила легко, а родила быстро, хоть и болезненно. А уж появление маленькой Эми Джинетт не расстроило совершенно! В знак прощения отец превратил бывшую комнату брата Джинетт в детскую: принес с чердака старую кроватку, а перед самыми родами свозил дочь в «Уол-март» купить все необходимое: ползунки, распашонки, ванночку и даже детский мобиль [3] . Он где-то вычитал, мол, малышам нужны штуковины вроде мобилей, чтобы мозги «скорее включились и заработали как следует». С самого начала беременности Джинетт думала о ребенке как о «ней», потому что в глубине души мечтала о девочке, но понимала: признаваться в этом нельзя никому, даже себе самой. Когда делали УЗИ в клинике Седар-Фоллз, Джинетт спросила доктора, приятную женщину в форме, которая водила пластмассовым наконечником по ее животу, какого пола ребенок. Доктор засмеялась, взглянула на монитор, где отображался мирно спящий в чреве малыш, и сказала: «Милая, он не выдает себя, наверное, скромничает! Иногда пол четко определяется, иногда — нет, у тебя второй случай». В общем, пол ребенка Джинетт не выяснила, но расстраиваться опять-таки не стала. Потом они с отцом вынесли из детской остатки вещей брата — вымпелы и постеры с бейсболистом Хосе Кансеко, девушками «Будвайзера» и группой «Киллер пикник» — и, посмотрев на обшарпанные стены, покрасили их в цвет «хамелеон» с переливами голубого и розового. Отличный вариант, подойдет и мальчику и девочке! Отец наклеил под потолком обойный бордюр с плещущимися в луже утками и вычистил старое кресло-качалку, некогда купленное на гараж-сейле, чтобы после родов Джинетт могла посидеть в нем с младенцем.

Ребенок родился летом — девочка, как и мечтала Джинетт. Она назвала дочь Эми Харпер Беллафонте. Не Рейнолдс ведь! Зачем нужна фамилия мужчины, которого она больше не увидит? После рождения малышки видеть Билла не хотелось, да и разве Рейнолдс сравнится с Беллафонте?! Беллафонте значит «прекрасный родник», а для Джинетт на всем свете не было ребенка красивее Эми. Она кормила, укачивала дочку, меняла памперсы, заслышав плач, стремглав неслась к ней среди ночи, забыв, что устала после смены в Коробке. «Я здесь, я рядом, — ворковала она, взяв на руки плачущую малышку. — Только позови, мигом прибегу! Так у нас с тобой будет

всегда, моя маленькая Эми Харпер Беллафонте!» Джинетт прижимала дочку к груди и баюкала, пока сквозь шторы не пробивались первые солнечные лучи и не начинали петь птицы.

Когда Эми исполнилось три, Джинетт осталась без отца. Он умер не то от инфаркта, не то от инсульта — проверить и уточнить никто не удосужился. Приступ случился зимним утром, когда отец брел к грузовику, чтобы поехать на элеватор. Он успел поставить кружку с кофе на крыло автомобиля — ни капли не пролил! — и упал замертво. Джинетт по-прежнему работала в Коробке, но денег не хватало даже на то, чтобы прокормить себя и Эми, а брат, служивший где-то во флоте, на письма не отвечал. «Бог создал Айову, чтобы люди уезжали отсюда и никогда не возвращались», — любил повторять он. Как жить дальше, Джинетт не представляла.

Однажды в Коробке появился мужчина. Билл Рейнолдс собственной персоной! Он изменился и явно не в лучшую сторону. Билл Рейнолдс, которого помнила Джинетт — к чему лукавить, порой она его вспоминала, хотя в основном разные мелочи вроде того, как при разговоре он откидывал назад рыжеватые волосы, как дул на кофе, даже на остывший, — источал теплое сияние, притягивающее не хуже магнита: так светятся при надламывании неоновые палочки. Сейчас это сияние исчезло, Билл заметно постарел и похудел. Небритый и непричесанный, сальные волосы торчат в разные стороны, одет не в отглаженную рубашку-поло, как четыре года назад, а в обычную рабочую рубаху вроде той, что носил отец Джиннет. Рубаха не заправлена, под мышками пятна — казалось, он спал на улице или в машине. Прямо у двери Рейнолдс перехватил взгляд Джинетт, и она прошла за ним в кабинку в глубине зала.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Джинетт.

— Я ее бросил, — ответил Билл, и Джинетт почувствовала запах пива, пота и грязной одежды. — Сел в машину и уехал! Я свободный человек, Джинетт! Я бросил жену.

— И ты ехал из Небраски, чтобы мне об этом сообщить?

— Я думал о тебе. — Билл откашлялся. — Много думал. Я думал о нас…

— О нас? «Нас» не существует! Нельзя же просто так вваливаться и с порога заявлять, что думал о нас!

— Мне можно! — Билл расправил плечи. — Можно, и я заявляю!

— Не видишь, я занята! Просто так с тобой болтать не могу, ты должен сделать заказ.

— Хорошо, — кивнул Рейнолдс, глядя не на меню, а на Джинетт, — тогда мне чизбургер. Колу и чизбургер.

Джинетт записывала заказ, но слова расплывались, и она поняла: из глаз текут слезы. Когда она в последний раз высыпалась? Месяц, год назад? С хроническим переутомлением Джинетт боролась из последних сил, но всему есть предел. Порой ей хотелось что-то изменить: постричься, получить аттестат, открыть магазинчик, перебраться в настоящий город вроде Чикаго или Де-Мойна, снять квартиру, завести друзей. Перед мысленным взором Джинетт то и дело возникала картинка: она в ресторане, нет, в кофейне, но очень хорошей. На улице осенняя сырость и холод, а она уютно устроилась за столиком у окна и читает книгу. На столе чашка с горячим чаем. Вот она отрывается от чтения и смотрит в окно, на людей в теплых пальто и шляпах, на собственное отражение… Но сейчас тот образ казался далеким и чужим, картинкой из нереальной жизни. Реальностью была Эми, которая в дрянном детском саду подхватывала то простуду, то кишечную инфекцию, и отец, умерший в одночасье — раз, и нет человека! — а тут еще Билл Рейнолдс сидит перед ней, точно отсутствовал не четыре года, а секунду…

— Зачем ты так со мной?

Рейнолдс долго смотрел в глаза Джинетт, а потом коснулся ее руки.

— Давай встретимся после твоей смены. Пожалуйста!

В итоге Билл поселился у них с Эми. Джинетт не помнила, сама ли его пригласила, или просто так вышло. В любом случае она вскоре об этом пожалела. По сути, что представлял собой Билл Рейнолдс? Он бросил жену и сыновей, Бобби и Билли в бейсбольной форме, и дом в Небраске. «Понтиак» исчез вместе с работой. «При нынешнем состоянии экономики покупатели вымерли!» — жаловался Рейнолдс, а потом хвастал, что у него есть план, который, похоже, заключался в круглосуточном безделье и нежелании убирать за собой посуду, и это при том, что Джинетт по-прежнему вкалывала в Коробке. Месяца через три пьяный Билл впервые ее ударил. Он тотчас разрыдался, снова и снова твердя, что этого больше не повторится. Рухнул на колени и причитал, словно это Джинетт его обидела. Она, мол, должна понять, как ему сложно, как непросто пережить перемены, это выше человеческих сил! Он любит ее, сожалеет о случившемся и клянется, что больше никогда, никогда пальцем не тронет! Ни ее, ни Эми… В полном замешательстве Джинетт сама начала извиняться.

В первый раз Рейнолдс ударил ее из-за денег, потом наступила зима, денег на счету Джинетт не хватило на мазут, и он ударил ее снова.

— Мать твою, неужели не видишь, что я в полном дерьме?

Удар оказался настолько сильным, что Джинетт потеряла равновесие и растянулась на полу кухни. Поразительно, но в тот момент она поняла, что пол весь в пятнах, а у основания шкафчиков скопились плотные комки пыли. Часть разума ужасалась запущенности кухни, а часть рассуждала: «Джинетт, у тебя же мысли путаются! Похоже, Билл вышиб тебе последние мозги, поэтому в такой момент ты думаешь о пыли». Со звуками тоже творилось странное. Эми смотрела телевизор на втором этаже, а Джинетт казалось, песенка лилового динозавра Барни раздается у нее внутри. Где-то далеко рокотал мотор автоцистерны, которая выезжала со двора и сворачивала на проселочную дорогу.