ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ
Шрифт:
В самой же России Православие слишком часто отождествлялось с Цареславием. Так, например, в январе 1837 года бывший Оренбургский епископ Августин подал императору Николаю Павловичу прошение, в котором были сравнения более чем дерзкие с точки зрения собственно религиозной: «Ангелы, узревши миллионы светил, мгновенно воссиявших по изволению Бога, торжественным гласом возгремели бесчисленные похвалы Творцу. Подобные похвалы Всеавгустейшему имени Вашего Императорского Величества торжественным гласом гремят и будут греметь во всех пределах России, преисполненной беспредельною благодарностью к Вашему Императорскому Величеству за составление полного собрания премудрых Ваших законов» [436] . Понятно, что вряд ли кто-либо из русских богословов посмел бы в те годы поместить в церковной печати суждение, подобное тому, что было высказано святителем Николаем Японским, — ибо оно содержало очевидное опровержение петровского «Духовного регламента», провозглашавшего императора «крайним судией» церковных дел [437] .
436
Цит.
437
Интересно заметить, что византийцы вели себя совершенно иначе по отношению к России. В 1393 году Константинопольский патриарх Антоний пояснял Московскому Великому Князю Василию Дмитриевичу, что он не более чем подданный византийского императора, — ибо «невозможно иметь Церковь и не иметь царя». «Царь имеет большое значение в Церкви: он не такой царь, как другие начальники и местные правители. Изначала цари утверждали и поддерживали благочестие по всей вселенной; они же собирали Вселенские Соборы; они же много потрудились против ересей и издавали указы о кафедрах архиереев, о разделении епархий и ограничении их пределов» (цит. по: Митрополит Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Кн. 3. С. 514–515). Какого мнения были о себе сами византийские императоры той поры, видно из тех формул, которые они произносили при назначении ими патриархов: «Святая Троица, даровавшая мне царство, проручествует тебя в патриарха Нового Рима». «Божественная благодать и наше от нее царство предназначает сего благоговейнейшего в патриарха Константинополя» (цит. по: Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. Т. 1. M., 1991. С. 394). Посланник же России святитель Николай Японский при начале русско-японской войны отказался участвовать в общественных богослужениях, чтобы не молиться за победу японского императора, но японских православных священников призвал: «Вы совершайте богослужения одни, молитесь искренне за вашего императора, его победы и прочее. Любовь к Отечеству — естественна и священна… Я же буду, как всегда, молиться за Церковь, заниматься церковными делами, переводить богослужение» (Запись от 7 февраля 1904 // Дневники святого Николая Японского. СПб., 2004. Т. 5. С. 10).
Миссионер очень хорошо должен уметь различать, где суббота, а где человек. Для меня признаком культурного человека, в том числе церковного православного культурного человека, является владение двумя искусствами:
— уметь видеть главное и отделять его от второстепенного, — ценить второстепенное ради того главного, которое в нем проступает.
Первое без второго — это путь к безудержному протестантизму и реформированию, второе без первого — это путь к фарисейству и обрядоверию.
Миссионер и должен уметь говорить о главном. Не о постах и праздниках, не об обычаях и преданиях, а о Боге.
Представьте, что апостол Андрей приходит впервые к праславянам (или святитель Николай Японский — к японцам). И на границе его спрашивают: «Кто ты? — Христианский миссионер! — А что это значит? — Я несу истину Христову людям! — А в чем эта истина? — Я пришел сообщить вашему племени, что каждую весну за 49 дней до нашей Пасхи вам нельзя есть мяса и рыбы, пить молока. А еще помимо этих 49 дней за неделю до начала этого срока и плюс неделю после вы не должны знать своих жен!».
Откликнулись бы язычники на ТАКУЮ проповедь?
Но сколь глупо с этого начинать проповедь Христа язычникам, столь же неумно и к современным светским детям идти, нагрузясь запретами.
Так что сама ситуация миссионерства заставляет протирать запыленные очки и фокусировать зрение и свое и своих слушателей — на главном в нашей вере.
Миссия нужна самой Церкви для того, чтобы помнить о главном в своей вере и жизни. Миссионер должен говорить о Христе, тогда как профессиональные внутрицерковные богословы и писатели слишком часто погружаются в свои, частно-партийные споры и ссоры и вырабатывают свои критерии «православности» — такие, под которые заведомо не подойдут их оппоненты с соседней академической кафедры или с соседнего прихода [438] .
438
«Про Кураева: у него есть ряд сомнительных с моей точки зрения статей, например, про «Титаник», про кинематограф вообще, ну и его отношение, простите, к року. Все это меня смущало, и я спросил у своего духовника. И духовник ответил совершенно точно, что у него (Кураева) нет ни одной книги о духовной жизни, о молитве, о посте, только рассуждения, публицистика. То есть он и не проповедник вовсе, а остальное (смущающие статьи) — это следствие» ru/forum/viewtopic.php?t=2452&highlight=#35236). Тут остается лишь спросить: а книги апостолов сей духовник тоже считает не-проповедью? Ведь в соборных посланиях апостолов Петра, Иакова, Иоанна, Иуды о посте просто нет ни слова. Да и сказать, что эти книги — о молитве, было бы очень сильным преувеличением…
Болезнь фарисейства никуда не ушла. «Заветное начало греков: частичку уступи, все поползет и расползется. Хоть оно и правда — отчасти, но нельзя же оставаться всему как есть неизменно. Подле неизменяемого есть и изменяемое. Вот эту сторонку кабы они угадали как следует» [439] .
И ныне большинство церковных людей, особенно прошедших через гонения,
439
Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Из неопубликованного. M., 2001. С. 318.
Соответственно, миссионер и должен понять, какая же из этих граней доходчивее всего для предстоящей ему аудитории. И являть именно ее. При этом честно понимая, что если некая частная деталь церковного быта мешает человеку принять главное в нашей вере (по крайней мере, в эту минуту жизни «оглашаемого»), то эту деталь хотя бы на время можно и нужно отложить в сторону.
В самом начале своего пути к Церкви я услышал слова, которые стали для меня определяющими. Архиепископ Александр (Тимофеев), ректор Московской Духовной Академии, в одной частной беседе сказал мне: «Мы должны почаще спрашивать себя, как бы в этой ситуации поступил апостол Павел».
Казалось бы, естественнее было сказать: «Как поступил бы Христос». Но ведь это невозможно — мы не можем ставить себя на место Христа, человек не в силах понять психологию Бога. Но почему ректор назвал именно апостола Павла? Апостол Павел — это апостол свободы. Удивительно: в мире не было человека, который был бы обращен в веру более насильственным путем. Воскресший Христос явился гонителю христиан Савлу, навязал ему очевидность Своего воскресения (трудно тебе идти против рожна [440] ), но при этом никто более этого самого Савла (Павла) потом так не переживал жизнь во Христе как опыт свободы…
440
Деян 9:5. — Ред.
Эта обретенная им свобода дала ему умение различать, где главное, а где — второстепенное. Причем Павел умел ценить второстепенное ради того главного, которое через него проступает. Он четко понимал, «где суббота, а где человек», и ради человека хранил субботу и ради человека ее нарушал. Принцип его пастырства: Я с эллинами былкак эллин, с иудеями — как иудей [441] . Он знает о той свободе, с которой умный, верующий христианин может себя вести, но предлагает самим ограничивать себя в этой свободе — ради немощных братьев своих по вере [442] .
441
См. 1 Kop 9:19–22. — Ред.
442
См. Рим 14. —Ред.
Наша беда в том, что за две тысячи лет эти «немощные в вере» не исчезли; напротив, их голос стал решающим… Каждую новую уступку им они немедленно догматизируют и определяет нормой Православия. Например, в посланиях и речах наших высших иерархов неоднократно говорилось, что часть наших прихожан, причем именно «немощная в вере», подверженная суевериям часть прихожан, боится налоговой регистрации. Не желая создавать дополнительные трудности в жизни таких боязливых христиан, иерархи Церкви обращались к государственным властям с просьбой разрешить этим людям платить свои налоги по-старинке… «Синодальная комиссия в итоговом документе ясно сказала, что вопрос об ИНН — не вероучительный вопрос, как и все мероприятия, проводимые государством с целью упорядочивания сбора налогов или учета населения страны. Мы просили государство подумать о том, как не искушать людей, которые не могут вникнуть в суть этих процессов, соблазняются этим, но которые по совести своей протестуют. Еще апостол Павел писал о тех, кто имеет «немощную совесть»… Исходя из пастырской озабоченности, Патриарх и я обращались в соответствующие инстанции, чтобы государство учитывало духовное состояние определенной части нашей паствы. Но при всем этом мы твердо убеждены в том, что это не богословская проблема, она не имеет никакого отношения к тем местам из Священного Писания, где говорится о последних временах и пришествии антихриста» [443] . Но затем на такого рода обращения Патриарха и митрополита Филарета Минского начинают ссылаться ревнители борьбы против «номеров» и говорят: «Видите: даже Патриарх не благословляет брать эти номера! Не слушайте дьякона Kyраева, он еретик!».
443
«Мы должны говорить на языке времени». Беседа с митрополитом Минским и Слуцким Филаретом (Вахромеевым), председателем Синодальной богословской комиссии Русской Православной Церкви, во время проведения конференции «Образование и семья в постатеистических обществах» (Киев, 19–26 сентября 2002 года) // Камо грядеши. Киев, 2002. № 1 (21).
Знаете, с этим когда-то надо кончать, нельзя всегда идти на поводу у бабушек и у их страхов. В конце концов, это и самих бабушек, и Церковь в целом сваливает в пропасть. Когда все сгрудились на одном конце лодки, кто-то обязан встать на другом борту, иначе она перевернется. Кстати, таким человеком, который стоит не на том борту церковного корабля, где сгрудились народные суеверия, является Патриарх Алексий. Найдите его книгу «Войдите в радость Господа своего» и почитайте размышления Патриарха о суевериях…