ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ

Кураев Андрей

У нас же нет ни миссионерских сил, ни опыта их выращивания. В этих условиях приходится быть очень экономным и расчетливым. «Умно-жадным».

В Евангелии мы слышим о разных полях, которые имеют разную урожайность. Вышел сеятель сеять. Одно семя упало при дороге, другое на камне… (Мф 13:3–9) Честно говоря, трудно себе представить сеятеля, который так расточителен: это не шаловливый мальчик, который играется, наверняка крестьянин умеет различать земли и знает — куда не стоит тратить зерно. И тем не менее Христос дал очень точную зарисовку палестинского земледелия той поры. Дело в том, что часто в качестве сеятеля использовался ослик, на которого вешали кожаные бурдюки с зерном, и

через маленькие отверстия в них семена струйкой падали в землю. Ослика водили по бороздам, а когда его разворачивали у края поля, то, естественно, семена высыпались и на кромку поля, и за пределы. В каком-то смысле мы тоже такие ослики: навьюченные на нас меха с евангельским зерном мы должны не затыкать, но ронять его всюду, где проводит нас под уздцы Рука Божья.

Но человек все же не вполне ослик и в качестве «животного разумного» должен замечать, какое поле приносит больше плодов. Тогда в случае дефицита семян или нехватки сеятелей он пожалеет бросать зерно на асфальт или в солончак, а побольше посеет на доброй пашне.

Да, согласно Евангелию, сеять надо на все поля. Надо пройти с сеющей рукой вдоль любого поля — того, что залито асфальтом, и черноземного, и того, что ежегодно-непредсказуемо: то даст урожай, а то возьмет отпуск. Но согласно тем же притчам Христа, задержаться для более постоянной и настойчивой работы надо сначала у самого плодоносящего поля: «б какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете; а входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему; и если дом будет достоин, то мир ваш придет на него; если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится. А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших» (Мф 10:11–14).

Когда у сеятеля много семян, он может позволить себе такую роскошь — бросать горсть абы куда. А когда у тебя от зимней голодухи осталось только двадцать зернышек, ты не будешь их бросать по принципу «раззудись, рука — распрямись, плечо». Ты будешь для каждого зернышка пальчиком в черноземе выкапывать дырочку, аккуратно класть туда зернышко, присыпать, тут же поливать и так далее. Ты будешь выбирать, в какую почву вкладывать. Так вот, точно так же и здесь.

У Церкви сегодня немного сил. Поэтому прилагать усилия надо к точкам потенциального роста. Надо возделывать те поля, которые являются наиболее нашими, отзывчивыми.

Надо идти на проповедь не к татарам, а к русским.

Среди русских — к трезвым русским, а не к пьяным.

Из них — к тем, кто умеет отключать свои мозги от телевизора, кто живет не в мире пошлости и сплетен, а способен воспринимать серьезную информацию.

И, наконец, к тем, кто способен своей жизнью ответить на услышанную весть, а это — свойство молодежи. Вот по этим причинам моя естественная аудитория — это студенчество.

Есть ситуации, когда у миссионера нет выбора — с кем и как говорить. Это ситуация, порожденная ограниченностью личного жизненного опыта начинающего миссионера. Скажем, у него есть личный опыт армейской службы и потому ему легче разговаривать с военными. А вот в школе, среди детей он чувствует себя не в своей тарелке. Что ж — начни с того, что «по зубам».

Но представим, что достаточно разносторонний человек, который может найти общий язык со всеми, начинает свое служение в большом городе, и перед ним открыты все двери. При таком редком стечении обстоятельств лучше идти к тем, кто сможет нести слово дальше, — к учителям, журналистам, врачам, социальным работникам, офицерам, а не к машинистам метро. Не потому, что машинист хуже других, а потому что он — одиночка на работе. Надо идти к людям публичных профессий. К тем, чья работа и состоит в работе с людьми. Тогда есть надежда

на общественный резонанс [530] .

530

Архиерейская шутка: «Если бы Христос жил в наши дни, он, несомненно, набрал бы себе учеников из журналистов. Потому, что журналисты имеют опыт коммуникации, а кроме того, Христос ведь всегда старался общаться с людьми самыми негодными и порочными» (Александрова Т. Л. Суздальцева Т. В. Русь уходящая. Рассказы митрополита Питирима. СПб., 2007. С. 360–361).

У нас мало миссионерских семян, поэтому надо их вкладывать в плодородную почву, а именно в ту, где они будут восприняты, и где есть надежда, что из этих семян вырастут новые миссионеры.

И лучше, конечно, именно к студентам, которые учатся на этих «публичных» специальностях.

Да, это легче, чем обращаться к ПТУшникам, но это гораздо труднее, чем просто служить на приходе и осуждать тех, кто ходит по университетам с лекциями.

Но кроме социологического, у меня есть и антропологический аргумент. Что легче воцерковить — разум или сердце? У взрослого человека — а именно с ним работает апологетика — легче перевоспитать ум, чем сердце и волю. Поэтому обращаться лучше умно и к умникам.

Да и на кого сегодня опираться священнику, если не на интеллигенцию? Вот пробую я представить себя на месте юного батюшки, который окончил семинарию, и его отправили на село служить, строить или восстанавливать храм. С чего начать? С кем наладить первые связи? Что, работяги к нему пойдут? Да нет — все начнется с учителя, с врача… и ими, может быть, ограничится…

А тут еще нам и со стороны нам подсказывают: «Ваше дело — работать среди инвалидов. Вот берите детей с болезнью Дауна — это идеальное место для христианской педагогики. Ну, еще тюрьмы. А в университеты мы вас не пустим. В дома престарелых — пожалуйста, а школы и дети отделены от вас».

Ну представьте себе, что было бы с ростом Церкви, если бы апостолы разошлись по домам престарелых! Апостолы — то есть заведомое меньшинство в языческом море — не шли к бомжам. Апостолы не работали с пьяницами.

Есть священники, у которых талант — общаться именно с заключенными и обездоленными. Но повернуть всю Церковь к работе с маргинальными слоями — это стало бы истоком очередной катастрофы. А именно в эту сторону нас тщательно подталкивают: «Идите к маргиналам и маргинализируйтесь вместе с ними».

Не надо топить Православие в социальном болоте. Русская Церковь сегодня в таком состоянии, что сама маргинализирована. Когда сил мало, надо делать то, что можно. Но наша Церковь еще инвалид. И потому пока немногие миссионерские силы надо направлять в точки возможного порождения миссионерского эха.

О ЦЕРКОВНО-СЛАВЯНСКОМ

Отталкивает ли церковно-славянский язык от храма молодежь?

А «старёжь» он не отталкивает? Молодому-то легче понять старославянский язык, чем пожилому. Мышление у молодых более гибкое. Но старики в храм ходят и не жалуются на «непонятность».

Отчего это язык, который был понятен неграмотным крестьянам XVIII века, вдруг стал непонятен кандидатам наук XXI века? В церковнославянском языке всего лишь десяток корней, которых нет в современном русском языке. За последние 10 лет мы с вами выучились словам типа «ваучер» и «фьючерс», «сайт» и «провайдер», «хоббит» и «квиддич». Неужели трудно понять, что означает слово «живот», «присно», «выну» и т. д. Для образованного человека, я думаю, проблемы это никакой не составляет. А необразованной молодежи в храмах сейчас просто нет.