Переступить себя
Шрифт:
— Ни боже мой! — поспешно отозвался Дроботов. — Я совершенно не к тому. Вы ведь спрашивали об основаниях, побудивших меня задать вам прямолинейный вопрос. Я сослался на первое из них. А второе… Рудаева дружила с моей матерью, часто бывала у нас. И в пятницу вечером тоже должна была прийти. В ночь с пятницы на субботу ее убили, а меня чуть позже угораздило уехать из дома. Будь я на вашем месте, тоже заподозрил бы неладное.
— Откуда вы знаете, когда ее убили? Вы даже в дом сейчас не успели зайти.
— Не ловите меня на слове, — снисходительно проговорил Дроботов. — Я был в степи у знакомого чабана, а два часа тому назад туда явился шофер автоколонны Аркадий Синельников и рассказал, что тетку Аришу убили. Об этом в заречной части поселка теперь, поди, каждый знает. Я — к нему в машину, и домой, а меня уж Огарев дожидается. Как видите, все просто.
Емельянов записал фамилии шофера и чабана, сказал:
— Раз уж вы заподозрили неладное, то придется вам, Виктор Сергеевич, предъявить свое алиби на критическое время ночи с пятницы на субботу. Начнем с пятницы, и не с ночи, а с трех часов дня. Для полноты картины.
— В три часа дня мы сели обедать. Мать, жена, я, две мои пацанки. Рудаева тоже обедала с нами… Вы не удивлены?
— Не приучен по второму разу, Виктор Сергеевич.
— Поработали уже, значит. Тогда для вас, конечно, не новость, что я восьмой день в отпуске. Пообедали, мать сказала: «Ариша, приходи вечером, кино будет». Рудаева обещала. И, повторяю, не пришла. Я еще, помнится, спрашивал своих: была ли?
— То есть как это — спрашивал? — насторожился Емельянов. — Почему спрашивал?
— А почему бы мне и не спросить? — удивился Дроботов. — Почему бы мне и не поинтересоваться, что происходило на семейном корабле в отсутствие капитана? После обеда я ушел из дома и вернулся в половине одиннадцатого вечера.
Емельянов молчал, обдумывал услышанное, и Дроботову очень не понравилось, как он молчал.
— Слушайте, — забеспокоился он, — я что-нибудь не то ляпнул?
— Вы не ляпать сюда позваны, а давать показания. И в ваших же интересах — правдивые. Итак, после обеда вы ушли из дома. Куда, к кому?
— А первоначально ни к кому. И слава богу, что потом зашел кое к кому… Я, товарищ капитан, три дня назад купил ружье, решил пристрелять его перед охотой. Сделал мишень, взял десяток патронов и — в степь. Мишень так в степи и осталась, а где — покажу. Часу в восьмом вечера, возвращаясь, завернул к Семену Паузкину — узнать, как там дела в родимом коллективе. Вам доложить, кто такой Семен Паузкин? Не надо? Ага… То, се, сели ужинать. Распили бутылку «Столичной». Домой явился как раз к концу программы «Время», сводку погоды передавали. Милая такая, женщина стояла с указкой у карты. Меня жена постоянно к ней ревнует. Сводку дослушали и легли спать.
— Жена и мать допрошены, — сказал Емельянов. — Послушайте, Виктор Сергеевич, их показания.
Жена и мать утверждали, что глава семьи в пятницу ни днем, ни вечером из дому не отлучался, смотрел вместе с ними телефильм «Рассказ нищего», затем программу «Время», после чего, проводив Рудаеву, лег спать.
— «Рассказ нищего»! — растерянно воскликнул Дроботов. — Это вообще что такое? Это им зачем нужно? Зачем они наговаривают на меня?
Впрочем, он быстро взял себя в руки. И даже пошутил:
— Если моя родительница и наидражайшая супруга еще разок подкинут мне такой сюрпризец, то нищими мы станем — это уж точно… Но мне опровергнуть показания своих родственников довольно просто. Вызовите Паузкина, допросите, сделайте очную ставку.
— Почитываем, Виктор Сергеевич, детективную литературу?
— На досуге балуюсь.
— О Паузкине мы поговорим с вами чуть позже. Сейчас спрошу: он вас после ужина и выпивки провожал?
— Хозяин гостя уж обязательно проводит до калитки. Здесь покурили — и разошлись.
— По пути домой никого не встретили из знакомых?
Дроботов вспоминал, наморща лоб.
— А ведь встретил! — сказал он с живейшей радостью. — И недалеко от дома встретил! Записывайте: Тамбулова Арлекина Федоровна, пенсионерка. Я еще, помню, подумал: надо же, какое имечко старуха всю жизнь носит. Не имечко, а проклятье… Но не разговаривал с ней. Во-первых, не о чем, во-вторых, поздно, в-третьих, — Дроботов говорил, как гвозди забивал, — неудобно, все ж таки я под хмельком… Вот видите, товарищ капитан, как все просто разрешилось. Старуха поставит последнюю точку в моем алиби.
— Вы думаете? Легкий вы человек, Виктор Сергеевич, все у вас, гляжу, просто. А между тем все очень не просто, к сожалению. Итак, в пятницу, в три часа дня, Рудаева обедала у вас, за обедом была приглашена посмотреть телефильм и приглашение приняла. В восемь часов вечера она закрыла за собой калитку, сказав квартирантке, что идет к вам. Небезынтересна такая деталь: от ее до вашего дома пожилой женщине идти чуть больше двадцати минут. Не торопясь. А Рудаевой и не надо было торопиться, она довольно точно рассчитала время: фильм начинался в восемь сорок.
— Возможно, возможно… — Дроботов, улыбаясь, покуривал сигарету. — Но меня-то дома не было! Предположим, что она смотрела фильм. Далее в этом случае наши пути не перекрещиваются: к моему приходу она уже ушла.
— Ваши домашние утверждают обратное. Они говорят, что лично вы проводили Аришу до калитки.
— Слушайте, товарищ капитан, — со слабым, но уже первым беспокойством заговорил Дроботов, — вы начинаете меня как-то медленно и упорно обволакивать. Не нравится мне это!
— Нравится — не нравится… Довольно легкомысленная, Виктор Сергеевич, у вас терминология. Пользуясь ею, скажу, однако: дальше вам совсем не понравится. Кстати, и мне. Мы с вами выявили сейчас первую странность, несоответствие, несовпадение ваших показаний и показаний родственников. Как все-таки вы можете объяснить это?