Перевернутая луна
Шрифт:
Этих ребят из клиники не смущает, что Наоки из другого мира? С точки зрения местных законов, ее вообще не существует.
Нет, ответил Тейн. Не смущает. Оказывается, законодательство Федеративных Территорий предусматривает подобные случаи. Главное тут — доказать властям, что Мичи умер. Пусть и в другой реальности.
Тейн остался по ту сторону двери.
Наоки провели в больничную палату и оставили наедине с ребенком. Впрочем, ее брат предусмотрел любые неожиданности — помещение было нашпиговано камерами
Глеб напоминал Мичи со старых детских фотографий. Тех, что Наоки оцифровала и бережно хранила на трех накопителях. С единственным отличием — в ребенке явственно прослеживались славянские черты. Волосы светлее, чем у Наоки. Ближе к каштановому или даже медному оттенку. Разрез глаз не такой узкий. Кожа бледная, но это может быть следствием пребывания в коме. Тельце маленькое и худенькое. Мальчик лежал в больничной пижаме, а под мышкой у него пристроился плюшевый медведь в синей футболке с надписью: «Я люблю папу». Вместо второго слова красовалось сердечко. При виде этой картины Наоки почувствовала, как к глазам подступают слезы.
Перед ней — уменьшенная версия брата.
Слегка модифицированная.
К носу Глеба тянулись две прозрачные трубки, руки и ноги были охвачены разноцветными повязками, по больничной койке извивались провода. Наоки стояла у изножья и хорошо видела стойку с оборудованием в правом углу палаты. Аппарат искусственного дыхания, какой-то белый контейнер, похожий на копировальную машину, большой монитор с двумя медленно ползущими кривыми — всё, как в дешевых корейских дорамах, где главный герой, пролежав в отключке несколько месяцев, внезапно приходит в себя, но ничего не помнит.
Только Глеб не приходит в себя три года.
В успешный исход не верит даже лечащий врач.
За широким окном высились сосны. Прочные стволы, вечнозеленые кроны. Солнце расчерчивало комнату и лицо ребенка причудливыми тенями.
Наоки обошла койку слева.
Робко коснулась ладони Глеба.
Теплая.
— Он симпатичный, — раздался над самым ухом голос Тейна.
— Тебя никто не звал.
Момент был испорчен. И Наоки рассердилась на ведуна. Впрочем, она рассердилась на вселенную. На всю эту дурацкую Многослойность, по очереди отнявшую у девушки тех, кого она любила или могла полюбить.
— Знаю, — согласился Тейн. — Но времени становится всё меньше. Я хочу обсудить кое-что.
— Слушаю.
Ей показалось, что пальцы Глеба шевельнулись.
— Мы взяли этот центр под защиту. Здесь круглосуточно дежурят боевые маги и охотники, всюду — охранные заклинания. Ты их не видишь, но они есть.
— Кому нужен больной ребенок? — удивилась Наоки.
— Тому, кто ищет науз. И захочет повлиять на твои решения, взяв Глеба в заложники.
— Что мешало профсоюзу это сделать? Пока Мичи был жив?
— Ничего, — Тейн шагнул к окну и посмотрел вниз. Туда, где прогуливались выздоравливающие пациенты клиники. — Мы бы так и сделали, не сомневайся. Но твой брат поступил грамотно, и обнаружить эту клинику мы сразу не смогли. А теперь поздно.
Наоки кивнула.
— Нам придется действовать на опережение, — продолжил Тейн. — Иначе сюда придут. Кто придет — я не знаю. Справится ли охрана — без понятия.
— Что я могу сделать для него? — Наоки неотрывно смотрела на мальчика.
— Ты можешь добыть перо Феникса. Всё еще можешь.
— Если оно в тайнике. А если нет?
Ведун пожал плечами.
— Я не страховой агент, Наоки. Никаких гарантий не даю, будущее не предвижу. Видишь ли, я не имею ни малейшего представления, куда нас приведет эта кроличья нора. И увидим ли мы свет в конце тоннеля.
— Пока там один мрак, — вырвалось у девушки.
Она вспомнила все эти истории о видениях людей, впавших в кому. Одни видят темный коридор, другие — своих родственников или друзей. А третьи наблюдают за титаническими битвами неведомых чудовищ. Даже представлять не хочется, куда попадает разум уснувших в Армагеддоне.
Тейн молча смотрел в окно.
И Наоки вдруг поняла одну вещь. Месть — это не всё. Она хочет помочь этому ребенку. Вытащить его из тьмы. Завершить то, что начал Мичи.
— Пойдем, — сказала Наоки.
Ведун повернулся к ней.
Смерил изучающим взглядом. Кивнул и двинулся к выходу. Наоки склонилась над ухом Глеба и тихо произнесла:
— Я вернусь за тобой, малыш.
Вещи они оставили в вестибюле первого этажа — там были установлены камеры хранения для посетителей. Двери блокировались отпечатками пальцев. Одноразовое использование.
Спускались на лифте.
Глеб лежал на девятом этаже исследовательского центра в постоянной подключке. У клиники была собственная служба охраны, посторонних в здание не пропускали. У входа обнаружился портал металлодетектора, но были у персонала и сканирующие устройства, неизвестные Наоки. Уровень организации солидный, но вряд ли эти парни сталкивались с перевертами.
Забрав вещи, они вышли на улицу.
— Так и будем таскаться с рюкзаками?
Ведун надел бейсболку, поправил козырек.
— Нет.
Они двинулись в сторону ворот, обогнув волейбольную площадку и тренажеры под пластиковым навесом. Ага, злорадно подумала Наоки, от пластика вы еще не отказались.
— Ты должна освоить технику открытия тайников, — неспешно заговорил Тейн. Девушка вновь отставала от спутника на пару шагов. — Я не силен в этом вопросе. Поэтому профсоюз выделил мастера, который займется твоим обучением.
— Как долго?
— У нас есть сутки. Потом мы отправимся в Столп и вплотную займемся мудаками, убившими Мичи.