Перевернутая луна
Шрифт:
Были и другие.
Переверты, попытавшиеся напасть на Мичи прямо в машине Гонсалеса. Поговаривали, что эти выродки приперлись из другого среза, но это не точно. История обрела неожиданное продолжение после того, как к Гонсалесу заявился придурок-азиат с крашеными волосами и начал выспрашивать о странном пассажире, которого таксист высадил у бара «Диаблеро». Чем дальше заходил разговор, тем больше Гонсалесу не нравилось положение вещей. Паренек был не промах, говорил жестко и явно дал понять, что работает на профсоюз и расследует смерть Мичи. О том, что ведун откинулся, Гонсалес и слыхом
Крашеный азиат свалил и больше не показывался, а через несколько дней с Гонсалесом связались парни из Чистого танго-взрыва и намекнули на необходимость встречи. Ладно, не намекнули. Прямо так и сказали: у нас проблемы из-за тебя, чувак, приезжай, надо разруливать.
Гонсалес струхнул.
Чистый танго-взрыв — те еще отморозки. Ведут свой бизнес на севере, конкурируют с Бульдогами и Суреньос. А еще они повязаны с кланами перевертов, сумевшими закрепиться в Приграничье, невзирая на работающий Пояс Защиты. Тут ведь какая тема. Главное — правильный район выбрать. Тенокс слишком большой, и хренова туча кварталов вообще не подключена к Поясу. Гонсалес держится подальше от таких мест, особенно ночью. А Танго-взрыв использует быков-перевертов в разборках с конкурентами. Говорят, многие авторитеты уже перекинулись и начали рассматривать север как охотничьи угодья. Не хотелось бы верить этим слухам, но…
Гонсалес оказывал банде мелкие услуги. Курьерская доставка всякого-разного. Не наркота, разумеется. Бумажные письма, бандерольки, посылочки. Что в этих посылочках? Меньше знаешь — крепче спишь. А потом его попросили встретить того ведуна. Мичи вели из иного слоя по запаху, даже нюхача подтянули. И собирались отслеживать до упора. Всё, что требовалось от Гонсалеса, так это выполнить заказ клиента, провезти Мичи по «правильному» маршруту, позволив Танго-взрыву продолжить слежку. И, если что-то пойдет не по плану, рассказать Доберману Дюку о пункте назначения. Вроде бы, Доберман и сам знал о баре, но мало ли… Вдруг Мичи изменил бы свои планы.
Работенка не пыльная.
Ты особо не нервничаешь, пока из-за мусорных баков не начинают лезть пустынные зверюги.
И вот — новая проблема.
Гонсалес паркуется у скромной бакалейной лавочки, вырубает движок и выходит из машины.
Ветра нет.
Жара такая, что над бетоном переливается марево, искажая фрагменты реальности. Поэтому Гонсалесу чудится нечто хищное в силуэтах, приближающихся к нему со стороны дальнего края парковки.
Трое.
Мужчины и одна женщина. Все в татуировках, мускулистые, гибкие. Телка с пирсингом в брови и ноздре. Майки навыпуск, рваные джинсы, пушки. Банданы на шеях.
Первым идет Доберман Дюк. Здоровенный ниггер с отливающими желтизной зрачками. Доберман не болеет, но в его облике ощущается нечто… кошачье. Гонсалес знает этот тип парней. Доберман уже не тот, его приобщили. Черная пантера — вот он кто.
— Хола, креветка, — ухмыляется Доберман, протягивая руку для приветствия. Гонсалес сжимает кулак, принимает легкий тычок и обнимается с боссом. Кажется, Дюк стал еще крепче и шире в плечах. Настоящая гора мышц. Он что, на стероидах сидит?
— Здорово, амиго, — Гонсалес делает шаг назад. — Как твое ничего?
— Лучше всех, — отвечает Доберман. — Надо потолковать, ты сильно спешишь?
— Совсем нет. Ты мой друг, сам знаешь.
— Слышите? — Доберман оборачивается к сопровождающим. — Я вот так и подумал: мой кореш никогда не откажет старому приятелю, если тучи сгущаются. На этом наш мир стоит.
Мужик слева коротко кивнул.
Этот чувак Гонсалесу не понравился от слова «совсем». Худой, но жилистый метис, весь в дредах, черная бородка клинышком. Недобрый взгляд так и всверливается в собеседника.
— Потолкуем, — выдавливает из себя Гонсалес.
Чика с пирсингом меряет таксиста насмешливым взглядом. У телки кобура с пушкой на бедре и наваха в специальном чехле у пояса. Волосы на левом виске выбриты.
Компания идет к бакалейной лавке и рассаживается справа от входа на деревянных ящиках. Вместо стола — пустая металлическая бочка, накрытая толстым листом фанеры. Тент создает благодатную тень, но от жары это не спасает. Доберман переглядывается с чикой, и та скрывается в лавке.
— Хуанита принесет чего-нибудь холодненького, — добродушно говорит Доберман.
Гонсалес с грустью вспоминает о кондиционере в своей машине.
Послеполуденная сиеста.
Худшего времени для болтовни не придумаешь.
— Я бы не стал тебя дергать понапрасну, — Доберман лениво потянулся и хрустнул суставами. — Но у всех нас могут возникнуть легкие проблемы.
— Легкие? — уточнил Гонсалес.
— Пока — да.
Хуанита выносит графин с фруктовой хамайкой и четыре фужера с ручками. Поднос с фужерами и графином приземляется на импровизированную столешницу. Запотевший графин притягивает взгляд — внутри плавают кусочки папайи, апельсина и клубники, перемешанные с ледяными кубиками.
Доберман кивком благодарит подругу и разливает напиток.
Сама вежливость.
— Мичи, — опостылевшее имя слетает с губ ниггера. — За ним снова пришли.
— Профсоюз, — вздыхает Гонсалес.
— Да, — босс делает первый глоток и зажмуривается от удовольствия. Гонсалес следует его примеру. — Я не стал бы связываться с тем мужиком, если бы знал, как оно будет.
— Он хорошо платил, — хмыкает Гонсалес.
— И ведь не поспоришь, — Доберман снова пьет из фужера. Свита едва прикасается к своим напиткам. — Так или иначе, мы с ним больше не работаем. Умываем руки, и всё такое. Но в городе объявилась японская баба, она всюду вертится и выспрашивает тебя. Я подумал: предупрежу кореша, мы же вместе, правда?
— Ты правильно подумал, — улыбка примерзает к лицу таксиста. — Что посоветуешь?
— Залечь на дно. Не высовывайся, не светись в Сити. А еще лучше, поезжай к тетушке в Розарито. Поживи там недельку-другую. Глядишь, всё и уляжется.
Мудро.
— Если не успею?
— Меня ты не знаешь. Никогда не видел. Мичи подвозил, но мало ли, кого ты подвозил. Это же такси, ёпт. Смекаешь?
— Мог и не говорить.
Доберман перегнулся через бочку и ткнул Гонсалеса кулаком в плечо. По-дружески ткнул. Знак высшего благоволения.