Перевёрнутый мир
Шрифт:
Но история с золотом на этом не закончилась. По распоряжению Министерства культуры мы сдали все в местный музей. А через 8 лет часть сокровищ была оттуда украдена — по стоимости это несколько миллионов! Вот когда настал черед торжества бывшей Начальницы! Самое время убеждать всех, что у меня не экспедиция, а банда и что золото уже уплыло на Запад по каналам международного империализма и сионизма. Да меня и без того (как всякого, кто был причастен к этим сокровищам) взяли под подозрение. Целый день меня допрашивали в Большом доме, перетряхивали всю экспедицию. А через месяц вора обнаружили там, на юге, и нашли украденные и, увы, переплавленные им сокровища. Это был рецидивист. Получил 13 лет.
А Начальницу, можно сказать, Бог покарал
4. Варяжская баталия. Преподавая в Университете, я обзавелся учениками. Сначала создал при кафедре кружок школьников. Из школьников выросли студенты, которые увлекались моими темами и писали по ним курсовые работы. Мои студенты. Их становилось все больше. Заинтересовался я в числе прочего ролью варягов (норманнов) в становлении древнерусского государства. У меня создалось впечатление, что роль эта сильно преуменьшена. Работая над этой темой, организовал семинар из активных и способных студентов, увлекшихся наукой всерьез (ныне это профессора и доценты, доктора и кандидаты наук). Слухи о наших занятиях обеспокоили идеологическое начальство: тогда “норманнская теория” считалась чуть ли не фашизмом. Между тем хрущевская оттепель отошла в прошлое. На идеологическом небе взошла тусклая звезда Суслова. Мороз догматизма крепчал.
В конце 1965 г. на факультете была запланирована публичная дискуссия по варяжскому вопросу. Наш семинар обязали представить докладчиков — с тем чтобы мы подставились под удар. Против нас должен был выступить известный специалист по этой теме из Академии наук. Перед дискуссией он подошел ко мне и, держа меня за пуговицу, застенчиво сказал: “По-видимому, вы будете моим главным противником, но, надеюсь, вы понимаете, что не я буду вашим главным противником”. О, да, мы это понимали. По слухам, подлинным “главным противником” уже были получены санкции на ликвидацию семинара и на мое увольнение, а за увольнением могли последовать и более жесткие меры. “Я постараюсь, — сказал наш оппонент, — выступать так, чтобы не навлечь на вас политических обвинений”. — “От вас мы их и не ожидаем, — ответил я любезностью на любезность. — Но вы не беспокойтесь. Излагайте ваши научные взгляды без оглядки. За себя мы сами постоим”.
Мы, конечно, подготовили фактические доказательства своей правоты, но еще при подготовке я предупредил учеников, что наши недруги могут отвести любые факты, обвинив нас в неправильной их интерпретации. Поэтому в своем выступлении я сделал главный упор на изменения в политической ориентации норманнистов и антинорманнистов: в расстановке сил они не раз менялись местами. Изменилась и ситуация в зарубежной науке — наши доморощенные блюстители догм этого не знали. Мой студент Глеб (он тогда возглавлял факультетское СНО) в своем выступлении напомнил аудитории популярную в учебниках цитату из Маркса о роли норманнов — конечно, мизерной. Это цитата из неопубликованной на русском языке работы Маркса, не вошедшей в собрание сочинений. Но ведь Маркс не в спецхране — и на английском читать можно! Мы прочли. Цитату в общем приводят правильно, без искажений, — признал Глеб. — Но у Маркса перед ней стоят еще четыре слова, а именно: “Мне могут возразить, что… ” Эти слова в учебниках отсекают, и смысл меняется на противоположный. Аудитория забурлила. Послышались возгласы: “Какой позор!” Вот тогда мы выложили и факты… Санкции остались нереализованными, а нас долго звали “декабристами” (дискуссия была в декабре).
По материалам наших выступлений мы сделали большую статью о роли варягов, авторами которой были обозначены совместно
Варяжская баталия еще аукнулась нам в 1974 г. Процитирую еще один документ — письмо, полученное Министерством и спущенное в Университет.
В Управление внешних сношений МВиССО СССР
Отдел капиталистических стран тов. А.С. С-ву
Глубокоуважаемый А.С.!
Мне сообщили, будто сотрудник кафедры археологии исторического факультета Ленинградского университета Г. С. Лазарев просит о командировке для стажировки в Швецию. В связи с этим считаю своим долгом сообщить следующее.
Глеб С-ч Лазарев известен как сторонник пресловутой норманнской теории, самое существо которой противоречит марксизму-ленинизму, в частности, в вопросе о происхождении государства. Эта буржуазная теория давно разбита советской исторической наукой…
На кафедре археологии истфака Ленинградского университета норманнскую теорию возродили Лев С-ч Самойлов и его ученики Глеб С-ч Лазарев и Василий А-ч Белкин. Воспользовавшись тем, что там недавно сменилось руководство, группа Самойлов-Лазарев-Белкин целиком подчинила кафедру своему влиянию. Студенты ЛГУ открыто заявляют, что они — норманнисты. Эта группа умудряется проталкивать свои статьи в кое-какие сборники, рассчитывая на дурно пахнущую сенсацию, особенно за границей. В буржуазной печати они развили особую активность. В этом отношении особенно отличается Л. С. Самойлов. В № 1 за 1973 г. (в норвежском журнале) Самойлов, Лазарев, Белкин и некоторые другие выпускники кафедры археологии выступили с норманнистскими статьями, причем сомнительно, что эти статьи прошли соответствующее утверждение для печати Министерством.
Позиция группы Самойлов-Лазарев-Белкин представляется мне противоречащей марксизму-ленинизму, антипатриотической. Поездка любого из членов этой группы за границу, тем. более — в гнездо зарубежного норманизма — Швецию, послужит не на пользу, а во вред советской исторической науке. Она может лишь упрочить позиции зарубежных нормаинистов, всегда тесно связанных с антисоветчиками.
Профессор Московского университета
(Дата) (Подпись)
Содержание письма нас не поразило. В те годы поступало немало подобных анонимок. Но под письмом четко выступала подпись весьма солидного коллеги, автора учебников! Вот что было поразительно.
Письмо разбирали в парткоме. Созданная по “сигналу” комиссия из трех профессоров проверила обвинения и пришла к выводу, что они не подтверждаются. К ответу комиссии декан добавил следующие слова: “Мы с сожалением отмечаем, что некорректный выпад профессора A-на последовал тотчас за отрицательной рецензией ученых нашего Университета на его книгу”. С этим “сигналом” управились.
Из Ленинградского университета в Московский тотчас ушла эпиграмма, которая оканчивалась словами:
Не та, не та теперь эпоха!
Как про норманнов ни толкуй,
Врагам твоим не будет плохо
На твой донос положат… крест.
Говорят, в московских аудиториях в те дни бедного профессора A-на встречали на классных досках большие кресты, мелом (скорее всего, это питерский фольклор). Эпоха действительно была уже не та, но еще и не эта: Глеба в Швецию все-таки не послали.
Вряд ли “сигналы” (в старину их называли доносами) шли только в Министерство. А из других учреждений их на открытую проверку не присылали.