Перевертыш
Шрифт:
— Едем в комендатуру? Там мои апартаменты, да и вам, я думаю, с дороги передохнуть не мешало бы…
— Везите, куда сочтете нужным, товарищ Мишин, — отозвался личный представитель. — Только не очень торопитесь, хочется хотя бы из окна на город взглянуть, да и мотоциклетный эскорт уберите, совсем не хочется привлекать внимание к нашим персонам.
Капитан, высунувшись в окно, отдал команду: «Свободны», — мотоциклистам-разведчикам, и тронулся в путь, стараясь провести гостей по самым
Конечно, утомленные перелетом гости реагировали на красоты вяло, но и им понравился усаженный пальмами бульвар, дома в старинном, колониальном стиле, модерновые монолиты известных во многих странах мира банков из стекла и бетона.
Через сорок минут капитан зарулил к крыльцу губернаторского дворца и объявил о конце поездки. Он провел гостей через насторожившийся и хмурый внутренний пост охраны, по широкой мраморной лестнице, по коридору и короткому аппендиксу, довел до своего кабинета и остановил в приемной.
— Товарищи, если у вас есть желание покушать, то Настя, моя секретарша, проводит вас в столовую, — предложил капитан.
Настя, приготовившаяся к встрече по-своему, сияла минимумом косметики, модной на «материке» прической, чистеньким штурмкомбом, парочкой орденов и пятью медалями.
— Боевой народ тут в особом отделе работает, — восхитился Октябрьский, приветливо улыбаясь Насте. — Думаю, что мои спутники не откажутся перекусить, верно товарищи? А я пока переговорил бы с вами, товарищ Мишин…
Настя вышла из-за своего барьерчика, что бы проводить телохранителя, доктора и фройлен Марту в столовую, и снова восхитила личного представителя, теперь уже своей тросточкой.
— Ого! наш человек, — сказал он, придвигая свою палку к настиной. — Надеюсь, это ненадолго…
— Врачи говорят, еще месяца на два, не больше, — ответила Настя.
— Выздоравливайте, — серьезно сказал Октябрьский, поклонившись девушке, и тут же повернулся к Мишину.
— Прошу, — распахнул дверь своего кабинета капитан.
В кабинете, как по мановению волшебной палочки, Октябрьский преобразился. Из веселого и слегка утомленного перелетом живчика он превратился в серьезного, усталого и делового функционера. С трудом усевшись на стул возле письменного стола капитана, Егор Алексеевич пригласил и Мишина:
— Присаживайтесь, товарищ капитан. Закуривайте, вы, как я вижу, курите. И примите мои верительные грамоты…
Он вытащил из внутреннего кармана куртки изрядно помятый, незапечатанный конверт и протянул его капитану.
На личном бланке «первого человека», его же, знакомым Мишину, почерком было написано: «Тов. Мишину П.С. Предъявитель сего, т. Октябрьский, и сопровождающие его
— А причем тут гостапо? — спросил больше всего удивленный этим фактом, а не полномочиями Октябрьского, капитан.
— Марта здесь выполняет функции как бы офицера связи, — пояснил Егор Алексеевич. — Никаких иных заданий она не имеет, а будет просто помогать мне и вам при решении некоторых вопросов. Кстати, я знаком с ней почти десять лет. Не стоит перед ней захлопывать дверцы сейфов, но и предъявлять секретные, не относящиеся к делу, бумаги — тоже не стоит. Вообщем, воспринимайте её, как товарища из смежной организации…
— А по-русски-то она… — вспомнил, что не слышал пока от Марты не единого слова, капитан.
— Понимает очень хорошо, а вот разговаривает с жутким акцентом, — сухо улыбнулся Октябрьский. — Проблем с языком не возникнет. А теперь, мой основной документ…
Из другого кармана он извлек чуть пожелтевшую бумажку, запаянную в прозрачную пленку. «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. 25 августа 1939 года». Подпись синим, скромным карандашом, при виде которой капитан Мишин рефлекторно встал.
— Н-да, есть, есть у Хозяина чувство юмора, и всегда было, — покачал головой, садитесь, мол, Октябрьский, намекая, что фраза в документе один к одному переписана из «Трех мушкетеров». — Сами понимаете, что документ бессрочный, и я его не показываю всем подряд. Для участковых милиционеров и областных чекистов у меня существуют другие «корочки».
Капитан протянул обратно гостю сногсшибательный мандат, вытер неожиданно набежавший на лоб пот и сказал:
— Получается, что дело здесь, у нас, гораздо серьезнее, чем я мог и предполагать?
Октябрьский, пряча обратно в карман подписанную Самим бумагу, кивнул:
— Да, серьезнее. Потому со мной не только телохранитель, но и врач. Вы, товарищ Мишин, бумагу из Москвы о моих полномочиях, подшейте себе, что бы при случае оправдание было, а то знаю я ваших, скорых до расправы…
Капитан сел и аккуратно переложил со стола в сейф документ, подписанный «первым человеком».
— Теперь давайте о делах? — решив, что Мишин уже пришел в себя после мандата, подписанного синим карандашом, сказал Октябрьский. — Анализы крови, о которых вас просили, надеюсь, собрали?