Переводчица
Шрифт:
Медленно иду к лестнице и ухмыляюсь. Интересное кино получается, за ужином траванулись все, кроме Дианы. Сомнений, что руку к этому приложил турок, нет, но конечная цель ускользает, как песок сквозь пальцев. Песок с его личного пляжа.
«Мой садовник, мой пляж… — кривлюсь мысленно, — да пошёл ты, пижон!».
Сжимаю в кармане блистер с таблетками, который с утра хотел занести переводчице. Хоть бы шторы задёрнули, опять тошнота подкатила от открывшегося вида. Хотя, должен признать, её ужимки пошли на пользу делу. Я был уверен, что начнётся волокита и выбивание лучших
Толкаю дверь в комнату Пименова и вижу её хлопочущей над его постелью.
— Диана, не стоит… — вяло сопротивляется юрист, но она всё равно поправляет его подушку, нависнув над ним и практически утыкаясь грудью в его лицо, и тихо ворчит:
— Аркадий Петрович, у Вас жар. Подушка мокрая насквозь, простыни надо поменять… может, в больницу? Вы бледный и, если по-честному, выглядите довольно паршиво.
— От меня одни неприятности… — практически хнычет взрослый мужик, а я брезгливо морщусь и тихо закрываю за собой дверь, продолжая наблюдать за немного суетливыми движениями её рук.
— Вы тут при чём? — возмущается в ответ.
— Если бы не та нелепейшая ошибка в первом договоре! — восклицает и приподнимается, но тут же сдувается и без сил падает обратно.
— Тимур Александрович бы не просмотрел его полностью, — говорит спокойно и внушительно, — не нашёл бы двусмысленные варианты, не исправил бы их. Я бы не перечитала перевод, там тоже не всё гладко. Оно может и ничего бы, в первоначальном варианте, но мало ли что…
— Да я просто понять не могу, как же так, Диана? — бормочет юрист, а мне становится интересно. — Шапка договора, общие положения — всё типовое, зачем оно надо одно и то же из раза в раз печатать? Макет сохранён, его и использую. И я ведь проверял, на компьютере он тот же, правильный! Но сейчас уже и не докажешь… Может, в беспамятстве натыкал.
— А помощник не мог накосячить? — спрашивает то, что собирался спросить я сам.
— Да я его и близко не подпустил! Международный контракт, всё сам… уж лучше бы позволил, авось, не пропустили бы в четыре глаза…
— Аркадий Петрович, соберитесь! — вновь возмущается переводчица. — Ну что Вы, в самом деле, как размазня! Юриспруденция — дело тонкое, одну и ту же фразу можно столько раз переформулировать, что забудешь, что изначально ввиду имелось! В общем, дело вкуса и никаких серьёзных изменений контракт не претерпел, если уж на то пошло. И нам вылетать скоро, Вы должны хотя бы выглядеть так, что не собираетесь помирать в ближайшие сутки!
А вот это под вопросом… Кирин, второй юрист, уже должен был позвонить и ехать в такси на полпути сюда. Самолёт-то приземлился около девяти.
Достаю телефон и набираю его, но абонент недоступен. Телефон у него сел, что ли? Чёртовы юристы…
— Тимур Александрович… — бледнеет ещё сильнее Пименов, когда я захожу в спальню, — я почти ничего не ел, клянусь! И не пил! Не знаю, как так вышло…
Достаю из кармана таблетки и кидаю ему на грудь.
— Думаю, это поможет.
Переводчица хмурится и внимательно смотрит мне в глаза. Так долго и так пристально, что я почти забываю где я и за каким хреном притащился.
— А смысл? — спрашивает медленно, сама при этом доставая таблетку и не глядя запихивая её в рот юриста. Тот покорно глотает, а она протягивает ему бутылку воды, но тут же отбирает обратно и направляется к балкону, бросая на ходу: — Замри.
Замираем оба. Через минуту возвращается с закрытой бутылкой, на ходу отряхивая юбку. Слазила через два балкона в свою комнату… паркурщица, блин. Протягивает воду Пименову и говорит строго:
— Пить только из неё. Это… лечебная. Я добавила капли.
Бред сивой кобылы, но юрист на столько обессилил, что молча кивает в ответ и делает несколько глотков. Так жадно, что захотелось отобрать бутыль и осушить её полностью. Во рту со вчерашнего вечера ни крошки, а после ночного промывания даже в кишках ничего не осталось.
— Скоро полегчает, Аркадий Петрович, — тепло улыбается юристу и поправляет его одеяло. — Отдыхайте, я пойду.
— Спасибо, Диана, — вымучено улыбается в ответ и вспоминает о моём присутствии, бросив затравленный взгляд.
— Лежачих не бью, — отвечаю милостиво, а юрист прикрывает глаза и складывает руки на груди, как покойник. О да, мужик, я так же сегодня подыхал.
А куда там подалась брюнеточка? Уж я надеюсь не разборки с турками устраивать?!
Бросаюсь за ней и вижу, как она заходит в свою комнату. Иду следом, распахиваю дверь, она тут же разворачивается, не успев снять вторую туфлю, и устало прикрывает глаза, спрашивая обречённым голосом:
— Ну что ещё? Неправильно вышла? Недостаточно низко поклонилась? Что, Тимур Александрович?
— О наших подозрениях никому ни слова, — говорю строго то, зачем пришёл, но тут просыпается гандон и добавляет мерзким голосом и почему-то вслух: — И собери волосы, выглядишь, как…
— Шлюха? — подсказывает со смешком и нервно снимает вторую туфлю, швыряя её к моим ногам.
— Как будто приехала на курорт, — отвечаю дипломатично, хотя в горле застряло именно это слово, весьма далекое от правды.
Вообще ничего от шлюхи. Трахается со всеми подряд и каким-то непостижимым образом умудряется выглядеть достойно. Платье демократичное, туфли закрытые, колготки даже нацепила, хотя жарища под сорок, или что там… чулки. По-любому чулки. Твою ж сука мать!
— Вы вчера довольно однозначно выразились, какова цель моего пребывания здесь, — отвечает, вскидывая подбородок и откидывая волосы с лица. Намотать на кулак… — Пытаюсь оправдать Ваши ожидания!
Я ни черта уже не соображаю. Ни что она говорит, ни какую мысль пытается донести до моего затуманенного диким желанием мозга. Делаю два быстрых шага, хватаю её обеими руками за лицо, фиксируя в пространстве, и начинаю жадно целовать, орудуя в её влажном рту своим языком.
Брюнеточка яростно и невнятно мычит и с силой, невесть откуда взявшейся в её хрупком теле, отпихивает меня, тут же зарядив такую звонкую пощёчину, что рожа загорается адским пламенем, немного приглушая пожар в штанах.