Периферийные устройства
Шрифт:
– Мне надо поговорить с мамой, – сказала она, ставя «Полли» на что-то невысокое – комод или стол.
– Не сюда, – попросил Недертон. – На пол.
– Ладно. Только далеко не уезжай.
Она поставила «Полли» на пол, повернулась и ушла.
Он активировал шины устройства в разные стороны, так что камера начала медленно поворачиваться вместе со сферической подставкой. Комната казалась очень высокой, но лишь из-за того, что камера была совсем близко к полу.
Вот и камин. На полке тот самый юбилейный поднос, дубликат которого Недертон видел в магазинчике Кловис Фиринг на Портобелло-роуд, – прислоненный к стене
Муха – может быть, та же самая – жужжала где-то в глубине дома.
99. Американские древности
– Я никуда не поеду, – сказала мама. Она сидела с кислородной трубкой под носом, опершись на подушку, прислоненную к облезлой спинке кровати.
– Где Дженис?
– Собирает горох. Я не поеду.
– Тут темно.
Рольставни были опущены, занавески задернуты.
– Дженис хотела, чтобы я поспала.
– Ты разве не спала ночью?
– Я не поеду.
– Кто тебя уговаривает?
– Леон. Литония. Дженис хоть и молчит, но я знаю, что и она с ними.
– Куда?
– В Северную Виргинию, – ответила мама. – Как ты, блин, отлично знаешь.
– Я сама недавно услышала, – сказала Флинн, садясь на белое ворсовое покрывало.
– Корбелл убит?
– Пропал.
– Вы его убили?
– Нет.
– Пытались?
– Нет.
– Я не стала бы вас винить. Я ничего не знаю, только что показывают в новостях или что удастся вытрясти из Дженис и Литонии. Скажи, все заварилось из-за тех же ваших с Бертоном дел, из-за которых Корбелл Пиккет приперся ко мне домой?
– Да, мам, вроде так.
– Так что у вас за дела такие?
– Я даже не знаю толком. Бертон взялся левачить на людей, про которых думал, что они в Колумбии. Оказалось – в Лондоне. Вроде как. У них куча денег. Для инвестиций. Одно, другое… в общем, они открыли тут филиал и пригласили нас с Бертоном им руководить, по крайней мере изображать руководство. – Она глянула на мать. – Понимаю, звучит бестолково.
– А что в мире толково? – спросила мать, натягивая одеяло под подбородок. – Смерть, налоги, война? Или что деньги есть только у таких, как Пиккет, которые за доллар любого с говном съедят, а приличные люди должны вертеться ужом, чтобы хоть немножко заработать? Что бы вы с Бертоном ни затеяли, вам этого не изменить. Будет то же самое. Я здесь всю жизнь живу. И ты тоже. Твой отец родился на пересечении Портер-роуд с главной улицей, когда там еще была больница. Я никуда не поеду. А особенно в такое место, про которое Леон говорит, что мне там понравится.
– Так посоветовал один наш сотрудник. Он из Англии.
– Мне насрать с высокой колокольни, откуда он взялся.
– Вспомни, как ты отучала меня от таких слов.
– Тебя не пытались отправить в Северную Виргинию. И меня не отправят.
– Ты никуда не поедешь. Останешься здесь. Я, как услышала про Виргинию, поняла, что это не вариант.
Мама, крепко сжимая край покрывала, глянула на нее пристально:
– Вы с Бертоном ведь не обрушите экономику?
– Кто так говорит?
– Литония. Умная девушка. Узнала из такой штуки, какие сейчас носят в глазу.
– Литония говорит, что мы обрушим экономику?
– Не вы. Просто что может рухнуть. По крайней мере, что на биржах паника, будто все этого ждут.
– Надеюсь, что нет. – Флинн встала и поцеловала мать. – Мне надо позвонить. Сказать, что ты не едешь. Пусть пришлют сюда ребят. Друзей Бертона.
– Которые в войнушку играют?
– Они почти все служили.
– Вот я и говорю, могли бы уже наиграться.
Флинн вышла и нашла Дженис в гостиной. Та, в клетчатых пижамных штанах и черной магпуловской футболке, с четырьмя короткими косичками на голове, держала оббитую по краям глиняную миску с только что сорванными стручками.
– Элла никуда не поедет, – сказала Флинн. – Надо просто обеспечить ей безопасность здесь.
– Я так и думала, – ответила Дженис. – Поэтому и не стала на нее давить.
– Где Недертон?
– Чувак в «Перекати-Полли»?
– Здесь, – пискнул он, выкатываясь из кухни.
– Если понадоблюсь, я в кухне, – сказала Дженис, обходя его.
– Ты поговорила с мамой? – спросил Недертон.
– Она категорически не хочет ехать. Придется мне звонить, договариваться с Грифом, Бертоном и Томми. Пусть обеспечат ей полную безопасность.
«Полли» продолжал катиться через всю комнату. У камина он остановился и запрокинул планшет.
– Этот поднос. – Из-за плохих динамиков голос с такого расстояния звучал совсем слабо.
– Какой?
– На каминной полке. Как он к вам попал?
– Из Клэнтона. Мама возила нас на юбилей, когда мы были детьми.
– Лоубир нашла недавно такой же в Лондоне. Ее модули зафиксировали его, когда я был здесь. Ее приятельница провела поиск. Она торгует американскими древностями. Она и сама американка. Кловис Фиринг.
– Кловис?
– Фиринг, – сказал он.
– Не Реберн? – Флинн по-прежнему ничего не понимала. – Сколько ей лет?
– Думаю, не больше, чем Лоубир, но она старательно подчеркивает свой возраст. А. Глянул. Реберн. Девичья фамилия миссис Фиринг.
– Она старуха? В Лондоне?
– Они были знакомы в молодости. Лоубир сказала, что заехала к ней освежить память. Миссис Фиринг между делом упомянула, что Лоубир была английским шпионом, и Лоубир ответила, что и Фиринг в таком случае тоже.
– Но тогда она была Реберн, – сказала Флинн. – То есть сейчас.
Она смотрела на белый поднос, но видела не его, а руки Лоубир, удерживающие шляпку на ветру от коптера посреди Чипсайда, и руки Грифа, раскладывающие еду из «Суши-лавки».
– Черт, – сказала она, затем повторила это еще раз, тише.