Период распада
Шрифт:
Это была классическая снайперская засада. Ну, или почти классическая. Их машина — большой «Шевроле Субурбан» с бронекапсулой внутри, стоял в паре километров от них, на обочине второстепенной дороги, которая отходила от большой бетонной, построенной при Хусейне магистрали и вела к нескольким небольшим селениям. «Субурбан» «сломался» — об этом неопровержимо свидетельствовал поднятый капот и что-то делающий в моторе старший лейтенант Шенкал. Еще один офицер сидел в бронированной, кондиционированной прохладе салона, вел общее наблюдение и корректировал ход операции. Машина стояла на холме, через который шла дорога, и с занятого ими места было все видно в радиусе нескольких километров. На переднем сиденье спал еще один офицер — сменщик. Наконец больше чем в километре от «Субурбана» в «чистом поле» занял
До цели было примерно тысяча триста метров…
В Курдистане почти никогда не было американских солдат. Они были в самом начале вторжения, когда наступали со стороны Турции, заходя в тыл Саддаму — на случай, если с фронта развернутся тяжелые бои. Однако грозный некогда режим рассыпался при приближении американских дивизий, как карточный домик, американцы прошли дальше и оставили эту землю курдам — строить здесь первую в истории их народа государственность. Потом тут встали британцы — но их было немного и они почти ничего здесь не делали. Сопротивление было южнее, здесь иногда месяцами ничего не происходило…
Тем удивительнее было видеть свернувшую с дороги колонну американской бронетехники, состоящей из тяжелобронированного «Хаммера» и автомобиля MRAP, трехосного, уродливого и похожего на бульдога. Эта колонна ехала по шоссе, турки даже не обратили на нее особого внимания — как вдруг головная машина резко вывернула с трассы и, скатившись под откос, пересекла небольшую канавку, выезжая на ту же дорогу, на которой стоял и «Субурбан». До него было не меньше трех миль…
Первым заметил опасность старший лейтенант Шенкал — не закончив «ремонт», он соскочил с таранного бампера, захлопнув крышку капота, в одно мгновение ввалился на водительское сиденье, готовый к действию.
— Наблюдаю колонну, две машины с тыла.
Офицер-координатор опустил бинокль, оглянулся. Через затемненные стекла «Субурбана» ничего не было видно…
— Что за машины?
— Американские. «Хамви» и большая.
Черт…
— Бер [95] — главный, молния для Бера-один.
Рация, как это и полагалось, была у корректировщика — у капитана Гуля. Снайпера ничего не должно было отвлекать от его работы. Услышав «молния» — экстренный вызов, капитан нахмурился…
95
Бер— медведь.
— Бер-один — Беру главному, принимаю отчетливо…
— Бер-один, возможная опасность с тыла — колонна, две машины, бронированные, опознанные как американские.
— Бер-главный, принял. Наши действия?
— Бер-один, затаиться и ждать! В случае чрезвычайной ситуации — уходите самостоятельно.
— Бер-главный, принял.
Капитан мрачно оглянулся по сторонам, пытаясь оценить маскировочные свойства их убежища. Свойства эти были хреновыми — более чем. Если в горах Турции, лесистых холмах Ичкерии или Крыма снайпер может спрятаться так, что не найдешь, пока не наступишь, — то здесь, на иссушенной солнцем земле плоскогорья спрятаться почти невозможно. Ночью они выкопали стрелковую ячейку для двоих, накрыли все это маскировочной сетью, и больше ничего сделать было нельзя. Такая позиция невидима метров с четырехсот, но не более, и если начнется прочесывание, то их, несомненно, обнаружат. Если уходить… тут на несколько километров ни одного мало-мальски пригодного укрытия. А на американских машинах — пулеметы. Крупнокалиберные. Что пуля такого пулемета делает с телом человека — капитан Гуль знал, и на себе все это проверять не собирался. И отбиться при помощи снайперской винтовки не удастся, машины бронированные. Остается только сдаваться, пока что они ничего не сделали, и максимум, что могут сделать американцы, — это отобрать оружие и вышибить из страны с волчьим билетом. Ну и… задание провалится. Не хотелось бы.
— Что там? — Снайпер оторвался от прицела, повернулся боком, достал из нагрудного кармана маленький пузырек, чтобы закапать себе в глаза лекарство, помогающее от усталости глаз.
— Американцы… Принес черт.
Эрим заморгал усиленно глазами — то ли от лекарства, то ли от удивления.
— Им-то что тут надо?
— Вот у них и спросишь.
— Мы что — собираемся сдаваться?
— Если хочешь — можешь повоевать, там две бронемашины. А я предпочитаю сдаться…
Американские автомобили — на каждом была башенка с пулеметом — затормозили очень грамотно, одна чуть в удалении, чтобы прикрыть огнем, а вторая съехала с дороги и остановилась в двадцати пяти метрах от «Субурбана», чтобы не перекрывать линию огня первой и чтобы не попасть под удар, если «Субурбан» окажется заминированным. Ганнер в Хамви целился точно в незнакомую машину, его не было видно в массивной, уродливой бронированной надстройке на крыше Хамви, но ствол пулемета был нацелен точно на чужую машину…
— Что им надо…
— Машина исправна? — вопросом на вопрос ответил координатор, известный участникам операции не по имени, а по многозначительной кличке Забит [96] . Он не был офицером спецназа, все его знали только как Забита, без должности и без звания. Однако не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в каких структурах служит Забит. МИТ, Милли Истихбарат Тескилати, турецкая внешняя разведка.
— Исправна, только завестись нам могут не дать…
96
Забит— приказывающий.
Забиту внезапно пришло в голову, что это могут быть и бандиты. Американцев здесь не было уже давно, на их бронемашинах ездили представители иракской центральной власти, здесь не имеющей почти никакого авторитета. Среди тех, кого навербовали в новую «Республиканскую гвардию», было полно откровенных бандитов, тем более что большая часть архивов перед падением режима была сожжена, а одним из последних распоряжений Саддама на посту главы государства было — выпустить из тюрем всех уголовников. Усугубили и американцы — достаточно было прийти к ним и заявить, что ты сидел в тюрьме по политическим мотивам, чтобы получить новый паспорт и место в полиции или армии нового Ирака. Проникшие в силовые структуры бандиты сбивались в преступные группировки, грабили на дорогах, крышевали бизнес, который тут еще остался. Американцы еще пытались это сдерживать, когда по-настоящему тут присутствовали, но когда вывод временно расквартированных частей был завершен, центральная власть тайно дала бандитам свободу. Те, кто сидел во Дворце Республики в Багдаде, отчетливо понимали, что никакой опоры в стране, кроме этих вооруженных и натренированных американцами вооруженных формирований, нет, и если они будут запрещать полиции и армии «зарабатывать деньги» — те просто устроят государственный переворот и скинут их. А бандиты, чувствуя безнаказанность, наглели день ото дня.
Человек, известный под оперативным псевдонимом Забит, занимал в МИТ довольно высокое положение, по армейским меркам должность была полковничьей, в течение ближайших месяцев он рассчитывал на повышение и генеральскую должность. Он был большим специалистом по арабскому Востоку, свободно говорил на семи иностранных языках, не считая турецкого и курдского, и был активным, очень высокопоставленным членом Серых Волков. Сейчас, глядя на угрожающе направленный в его сторону ствол крупнокалиберного пулемета, он подумал, что все-таки они правы, готовясь сделать то, что давно следовало сделать. Вся эта земля… американцы и британцы здесь ни черта не понимали, но они сделали доброе дело — расчистили дорогу для них. Здесь, в этих местах начнется возрождение Великой Османской империи — Турана, который раскинется в будущем от Тигра до Волги и который будет диктовать свою волю всему миру. И в Туране уж точно не будет бандитов, от имени власти грабящих людей и набивающий свой карман.