Перо и винтовка
Шрифт:
Все трое диверсантов, как и пинки, орут не переставая. Но это не русское «ура» и не рустинское «аппак». Округу оглашают сплошные непечатные выражения. Причем выкрики одного из троицы не поймет и лингвист, потому как Варакин разоряется на языке родных осин.
Свисток! Нужно подать знак! Да кой черт свисток! Тут только успевай перезаряжать. В грудь ударило так, словно кто-то саданул бревном. Дыхание сперло. Перед глазами как в калейдоскопе поплыли разноцветные круги. Сергея отбросило на спину. Сознание он не потерял, но и вдохнуть не в состоянии,
Бабах! Бабах! Разрывы раздаются один за другим. Господи, неужели Грибски все же сообразил, что тут происходит, и начал метать гранаты?! Да и немудрено догадаться. Такой тарарам устроили.
Дышать. Нужно дышать. Воздух с всхлипом начинает просачиваться в легкие, и наконец они расправляются на полную. Грудную клетку охватывает дикая боль. Впечатление такое, что ее развалили надвое. Глаза затянула красная пелена. Вокруг ночь, но пелена красная, Сергей это видит отчетливо.
Гранаты продолжают рваться густо и часто, количеством уже давно превысив оговоренные четыре единицы. Со стороны пинков слышатся крики раненых и убегающих арачей. Сергей чувствует, как его хватают за лохматку и волокут прочь от этого места. Кто-то что-то кричит. В ушах такой шум, что ничего не разберешь. Ясно только одно: это Ануш и Хват. Хм… А ведь вроде полегчало. Броник помог?
– Стойте! Да погодите вы!
– Тихо, командир. Сейчас добежим до своих и там осмотрим.
– Стой, Хват. Нормально все. Вроде пронесло.
Сергей поднялся на ноги. Пошатывает, и дышать трудно, но в общем и целом вполне нормально. Так. Друзья. Вот они. Собаки. Нет собак. Ладно, может, не все так уж и плохо. Но сейчас и впрямь нужно отходить. Шаг, другой, третий. Тяжко, но все быстрее, чем когда его волокли по земле.
Гранаты продолжают рваться, но не на месте столкновения троих диверсантов с арачи. Это в другой стороне, где именно – не разобрать. Что происходит? Арачи начали штурм? В разрывы гранат вплетаются ружейные выстрелы. Нужно торопиться, их место на стенах. Там сейчас каждый человек на вес золота.
Когда десятник Крайчек впустил их в калитку со стороны берега, перестрелка уже прекратилась, как и «артиллерийский обстрел», устроенный Грибски. На заставе такая тишина, что невольно начинаешь разговаривать шепотом.
– Игнас, что у вас тут стряслось? Пинки штурм устроили?
– Нет. По крайней мере не смогли. Сам не понимаю, что это было. Капитан приказал, если вернешься, сразу к нему.
Если? Нет, ну а как еще-то. Из такой заварухи мудрено вывернуться. Вон и ворота открыли, только когда окончательно убедились, что у стены стоят свои и арачи не стараются с их помощью проникнуть внутрь.
– Погоди, сержант. Командира ранило, – возразил было Хват.
– Я в порядке, – нащупав вмятину на грудной пластине, заверил Сергей. – Бронежилет помог. Вы как?
– Ни царапины! – жизнерадостно доложился Хват.
– Меня вроде в руку зацепило, – поморщился Ануш.
Осмотр выявил, что рана несерьезная. Пуля прошла вскользь, слегка оцарапав предплечье. Рукав в крови, но кровопотеря небольшая. Разве только нашелся еще один след от стрелы на грудной пластине. Вот, значит, как. Дважды парня сегодня костлявая стороной обошла.
Получается, не зря они, наплевав на насмешки, всюду таскались в неуклюжих и тяжелых брониках. Впрочем, не таких уж и тяжелых, вес давно не ощущается, неудобства позабыты, приноровились к снаряжению. Конечно, жарко мучительно, но альтернатива – спасенная жизнь. Оно того стоит.
Сергей взглянул на Крайчика. Хм… Теперь он точно знает, кто следующий обзаведется бронежилетом. К гадалке не ходи, начнет уточнять, кто смастерил те пластины, и закажет с первым же пароходом.
Впрочем, когда это будет… Над заставой сейчас развеваются рустинский флаг и второй – в бело-черную клетку, как шахматная доска. Это знак проходящим судам, что приставать небезопасно, поблизости противник.
В кабинете капитана уже сидел Грибски. Оба выглядели совершенно спокойными, словно и не было совсем недавно столкновения с пинками. Впрочем, его действительно не было. Арачи что-то там такое задумали, а шевроны благодаря затее Сергея смогли это предотвратить. Что именно произошло, Варакин уже догадался.
Его предложение использовать пращи запоздало, и, осени его раньше, возможно, не было бы ни раненых, ни погибших. С другой стороны, если бы они в первые же дни пустили в ход гранаты, вряд ли сейчас получился бы такой эффект…
– Везучий ты, Варакин. Опять сухим из воды вышел. – Говоря это, капитан даже покачал головой, словно осуждая эту самую везучесть.
– Почти сухим, господин капитан.
– Парни?
– Анушу руку слегка задело, Хват без единой царапины. Собак потеряли.
– Побили? – озабоченно спросил Грибски.
– Не знаю. Секрет мы взяли на раз, и собачки были в порядке. А потом нарвались на толпу арачей, за ними смотреть было некогда.
– Сколько их было, не определил?
– Не знаю, господин капитан. Как-то не до того было. Но много. Я вообще удивляюсь, как мы смогли оттуда вырваться. Спасибо, сержант, что не стал ждать свистка.
– Да чего там ждать-то было, когда такое началось, – отмахнулся Грибски. – Почти сразу стало ясно, что там не десяток пинков и что первой же гранатой накрыли кого-то. Поначалу-то подумали, что просто повезло, а как пальба началась, так и сообразили.
– Вовремя ты, Сергей, вспомнил о пращах, – вновь заговорил капитан. – Если бы не это, пинки начали бы штурм.
– Значит, зря мы собирались их дразнить. Они и так…
– Так, да не так, – возразил Грибски и скосил взгляд на капитана. Тот кивком подбодрил его. – Если бы арачей была только сотня, то мы действовали верно. Но, сдается, они успели обернуться после штурма двух застав и собраться в кулак. Скорее всего, рассчитывали на то, что, получив подкрепление, мы не будем ожидать штурма, а половина гарнизона все еще едва ноги переставляет.
– Значит, мне все же не показалось.