Перо и волына
Шрифт:
Дубинка еще несколько раз опустилась, теперь уже на голову и плечи Зюзи. Тем временем Семенов быстро сорвал с пояса наручники, завел руки Зюзи, корчившегося от боли, за спину и защелкнул браслеты на запястьях.
– Пошел!
Пока Зюзя понуро плелся к выходу из вестибюля, старший сержант зашел в туалет.
– Эй, Зюзя, – послышался голос Порожняка, – че там за кипиш?
Милиционер по голосу определил, в какой кабинке находится Саша, и резким ударом ноги выбил хлипкую дверцу. Порожняк, сидевший на унитазе со спущенными
– Что, бля, усрался? – захохотал старший сержант. – Подъем!
Порожняк, не сводя ненавидящего взгляда с милиционера, встал, натянул джинсы, кое-как застегнулся.
– Оружие есть? – спросил неотступно следивший за ним милиционер.
– Пустой я, командир.
– Щас проверим.
Не особенно церемонясь, старший сержант схватил Порожняка за рубашку, вытащил из кабинки, швырнул к стене. Потом быстро деловито обшмонал, убедился в том, что оружия на самом деле нет, завел руки Порожняка за спину и защелкнул наручники.
– Ты кого коцаешь, командир? – угрожающе проговорил Порожняк. – Начальство тебе яйца оторвет.
За эти слова Порожняк получил то же самое, что Зюзя – несколько ударов резиновой дубинкой в оттяжку. Саша взвыл от боли.
– Уй, бля! Ты чего, сука красноперая?
– Так, козел, мне надоело. Щас ты у меня заткнешься.
Засунув дубинку за пояс, старший сержант несколько раз врезал Порожняку по почкам кулаками. Потом сгреб его в охапку и потащил из туалета через вестибюль на улицу.
У двери ресторана его уже ожидал милицейский «уазик» с включенным мотором и распахнутой задней дверцей. Прежде чем швырнуть Порожняка в машину, милиционер от души врезал ему ребром ладони по шее.
Прохожие, в это время оказавшиеся неподалеку от ресторана, с любопытством взирали на милицейскую операцию.
Старушка, выглядывая из-за милицейских спин, удовлетворенно сказала:
– Так им и надо, бандюгам проклятым!
– А милиционеры-то наши – храбрые ребята! Не боятся ни капли! – поддержал ее седовласый спутник с военной выправкой и продолжил: – А то по телевизору показывают, как столичные спецподразделения на операциях по захвату словно космонавты или инопланетяне экипируются. Шлемы напяливают, маски с прорезями для глаз, чтоб бандюги не опознали потом да не отомстили. А тут в открытую давят криминальников. И правильно делают!
От удара по шее Саша потерял сознание. Старший сержант зашвырнул его в «уазик», как куль с отрубями. Там уже лежал, корчась от боли, Зюзя.
Закрыв двери и погрузившись в машину, старший сержант удовлетворенно сказал:
– А теперь на остров любви.
– Ну что, оклемался?
После нескольких пощечин Порожняк открыл глаза и застонал от боли. Он стоял в страшно неудобном положении – спиной к дереву, руки его были отведены назад вокруг ствола и защелкнуты наручниками.
В
Перед Порожняком стояли двое ментов в камуфляже с засученными до локтей рукавами.
– Слышь, Кузя, – сказал один, обращаясь к другому, – хлипкие они все какие-то. На вид вроде крутые, со стволами ходят. А как пару пиздюлей получат, сразу становятся как шелковые. Этот вон вообще уссался.
– А ты чего думал, Семенов? Засранцы они все. Тот пускай отдохнет, а ты за этого принимайся.
Младший сержант Семенов тут же принялся с энтузиазмом крушить Порожняку ребра и печень. Порожняк сначала хрипел, потом стонал, потом и вовсе перестал реагировать на удары, которые сыпались на него один за другим.
Старший сержант Кузьмин, с одобрением наблюдавший за действиями подчиненного, наконец поднял руку:
– Хватит, Семенов. Перекур.
Порожняк тяжело поднял голову и, едва шевеля губами, прохрипел:
– Что ж вы делаете, суки? Я же вас всех, ментов поганых, перешмаляю.
– Вот же гнида, – сплюнул Кузьмин, – еще гавкает.
– Кузя, чего мы с ним возимся? Все равно он уже приговоренный. Командир сказал – грохнуть.
– Мудак ты, Семенов. Я тебе уже сто раз говорил и еще раз повторю: кайф надо от процесса получать. Грохнуть дело недолгое, а вот с толком замесить – это ж какое удовольствие.
– Пидоры! – отплюнувшись кровью, выкрикнул Порожняк. Семенов вдруг выбросил изо рта незажженную сигарету, кинулся к Порожняку и стал ожесточенно бить его ногами.
– Урою!
Через минуту Порожняк потерял сознание. А Семенов продолжал пинать обмякшее и съехавшее по стволу тело.
– Все, кончай, – остановил его Кузьмин. – Он все одно ничего не чувствует.
К этому моменту уже пришел в себя Зюзя. С перекошенным от ужаса лицом он наблюдал за тем, как убивают Порожняка. Когда он понял, что та же самая участь ожидает и его, у Зюзи началась рвота.
Непереваренные куски мяса и рыбы вперемешку с густой коричневой жижей выплеснулись на обмоченные брюки.
– Вот урод, – скривился Кузьмин, – сначала обоссался, теперь блюет. Не могу я на это смотреть. Разберись, Семенов.
Младший сержант, еще разгоряченный после экзекуции Порожняка, вытер со лба пот.
– Кончать?
– Мочи, – махнул рукой Кузьмин. – Один обрыгался, другой в отрубе, толку из них никакого.
Зюзя, до которого донеслись обрывки разговора, внезапно заорал:
– Не, вы что? Я ж тут ни при чем!
– Табельное не бери, этот возьми.
Не обращая внимания на крики жертвы, Кузьмин протянул младшему сержанту пистолет, отобранный у Зюзи.