Перси Джексон и последнее пророчество
Шрифт:
— Зевс! — Аид воздел кулак к небу. — Я тебя уничтожу за это! Я оживлю ее!
— Мой повелитель, это выше твоих сил, — сказала Алекто. — Из всех бессмертных ты превыше всего должен уважать законы смерти.
Аид от бешенства потерял голову. Я боялся, что он проявится в своей истинной форме, отчего его дети аннигилируются, но в последний момент он все же взял себя в руки.
— Возьми их, — велел он Алекто, едва сдерживая рыдания. — Сотри в Лете их воспоминания и отнеси в отель «Лотос». Там Зевс
— Как прикажешь, повелитель. А тело женщины?
— Возьми и ее, — горько сказал он. — Исполни над ней древние ритуалы.
Алекто, дети и тело Марии растворились в тени, и на руинах остался один Аид.
— Я тебя предупреждала, — раздался новый голос.
Аид повернулся. У дымящихся останков дивана стояла черноволосая, коротко остриженная девочка в цветастом платье, она смотрела на него печальными глазами. Ей было лет двенадцать, не больше. Я ее не знал, но она показалась мне до странности знакомой.
— И ты осмелилась прийти сюда? — зарычал Аид. — Да я тебя в пыль сотру!
— Не получится, — сказала девочка. — Меня защищает сила Дельф.
Мурашки побежали у меня по коже, когда я понял, что передо мной — дельфийский оракул в те времена, когда она была живой и юной. Такой она была почему-то даже страшнее, чем в виде мумии.
— Ты убила женщину, которую я любил! — взревел Аид. — Вот что сделало твое пророчество!
Он грозно надвинулся на девочку, но она даже не шелохнулась.
— Зевс предназначал этот взрыв для детей, — сказала она. — Потому что ты не подчинился его воле. Я к этому не имею никакого отношения. И я тебя предупреждала, что ты должен спрятать их как можно скорее.
— Я не мог! Мария мне не позволяла! И потом, они невинны.
— И тем не менее они твои дети, а это делает их опасными. Даже если ты спрячешь их в отеле «Лотос», то всего лишь отложишь на потом решение проблемы. Нико и Бьянка смогут вернуться в мир только после того, как им исполнится шестнадцать лет.
— Все из-за твоего так называемого великого пророчества. И ты вынудила меня дать клятву, что у меня не будет других детей. Ты оставила меня ни с чем!
— Я предвижу будущее, — вздохнула девочка. — Но не могу его изменять.
В глазах бога загорелся черный огонь, и я понял — сейчас случится что-то ужасное. Я хотел крикнуть девочке: «Беги или спрячься!»
— Тогда, оракул, выслушай слова Аида, — заревел он. — Возможно, не в моих силах вернуть Марию. Возможно, не в моих силах убить тебя прежде времени. Но твоя душа — она смертна, и я могу проклясть тебя.
Глаза девочки расширились.
— Ты этого не…
— Я клянусь, — проговорил Аид, — пока мои дети остаются изгоями, пока на мне лежит проклятие твоего великого пророчества, дельфийский оракул никогда не получит нового смертного тела. Ты никогда не обретешь покоя. Никто другой не займет твоего места. Твое тело увянет и умрет, но дух оракула останется запертым внутри тебя. Ты будешь произносить свои горькие пророчества, пока не превратишься в прах. Оракул умрет вместе с тобой!
Девочка вскрикнула, и туманный образ распался. Нико упал на колени в саду Персефоны, его лицо побелело от ужаса. Возвышаясь над ним в своем черном одеянии, стоял настоящий Аид и грозно смотрел на сына.
— Ну и что ты тут делаешь? — спросил он у Нико.
Мое сновидение заполнилось черным взрывом, и сцена переменилась.
По пляжу белого песка шла Рейчел Элизабет Дэр в купальнике и повязанной на поясе футболке. На плечах и лице у нее были солнечные ожоги.
Она опустилась на колени и принялась что-то выводить пальцем на песке в зоне прибоя. Я попытался разобрать буквы, но у меня ничего не получилось. Я решил, что дело тут в моей дислексии, но потом понял, что Рейчел пишет по-древнегречески. Это было невероятно. Нет, такого сна просто быть не могло!
Рейчел написала несколько слов и пробормотала:
— Что за черт?
Я умею читать по-гречески, но успел распознать только одно слово, прежде чем волна смыла написанное: , то есть мое имя — Персей.
Рейчел резко встала и отошла от воды.
— О боги, — вздохнула она. — Вот что это значит.
Она развернулась и, взрыхляя песок, побежала назад на свою виллу. Тяжело дыша, она взбежала на крыльцо, и ее отец, оторвав глаза от «Уолл-стрит джорнал», посмотрел на нее.
— Папа, — сказала Рейчел. — Мы должны вернуться.
Губы ее отца скривились, словно он пытался вспомнить, как улыбнуться.
— Вернуться? Да мы только что сюда приехали.
— В Нью-Йорке беда. Перси угрожает опасность.
— Он тебе что, звонил?
— Ну… не совсем чтобы звонил. Но я знаю. Чувствую.
Мистер Дэр сложил газету.
— Мы с твоей матерью так долго ждали этого отпуска.
— Нет, ничего вы не ждали. Вы оба ненавидите море! Просто вы слишком упрямы, чтобы признаться в этом.
— Послушай меня, Рейчел…
— Я тебе говорю, что в Нью-Йорке происходит бог знает что! Весь город… я не знаю, что именно, но на него напали.
Ее отец вздохнул.
— Я думаю, мы бы узнали об этом из новостей.
— Нет, — гнула свое Рейчел. — Это нападение совсем другого рода. Тебе кто-нибудь звонил с тех пор, как мы приехали сюда?
— Нет… — Ее отец нахмурился. — Но сейчас выходные, разгар лета.
— Тебе всегда звонят, — настаивала Рейчел. — Ну признай, что это необычно.
— Мы не можем так вот взять и уехать, — сказал отец Рейчел после некоторой паузы. — Мы потратили кучу денег.