Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

хонькую, точно у слуги… Вот я и подумал, отец Саймон,

что вы для драки стары, а этот щенок из горцев еще

слишком молод, так пойду-ка я потихоньку за вами следом,

а тою штукой, что висит у меня на боку, я живо образумил

бы всякого, кто посмел бы вас побеспокоить. А там, как

помните, вы сами углядели меня и затащили к себе. Не

получись оно так, уверяю вас, я не показался бы на глаза

вашей дочери иначе, как в новом кафтане, сшитом в Берике

по новейшему покрою, и не появился бы я перед нею при

оружии, которое так ей противно. Хоть, сказать по правде,

из-за разных недоразумений столько людей со мною в

смертельной вражде, что мне скорей, чем кому другому в

Шотландии, надо расхаживать по вечерам с оружием.

– Глупая девчонка об этом и не думает, – сказал Саймон

Гловер. – Не хочет понять, что в нашей дорогой Шотлан-

дии каждый почитает своим особливым правом и долгом

мстить самому за все свои обиды. Но, Гарри, мальчик мой,

позволь мне тебя пожурить: зачем ты так близко прини-

маешь к сердцу ее речи? Я видел не раз, что с другими

девицами ты куда как смел, – что же ты с нею так тих и

язык у тебя точно на привязи?

– Потому что она не очень-то похожа на других девиц,

отец… Потому что она не только красивей других, но и

разумней, выше, недоступней и будто бы вылеплена из

лучшей глины, чем все мы, чем всякий, кто смеет к ней

приблизиться. У майского дерева я перед девицами лицом

в грязь не ударю, но когда подступаю к Кэтрин, я чувствую

себя земной, грубой, злой тварью, едва достойной взгля-

нуть на нее, не то что возражать на ее укоры.

– Не выйдет из тебя хорошего купца, Гарри Смит, –

отвечал Саймон. – Ты слишком дорого даешь за чужой

товар. Кэтрин славная девочка и мне она дочь, но если ты

своею робостью и лестью делаешь из нее самодовольную

спесивицу, не дождаться нам, ни тебе, ни мне, исполнения

наших желаний.

– Я и сам того порою боюсь, отец, – сказал Смит, –

потому что сознаю, как недостоин я Кэтрин.

– А ты ухватись-ка за нитку с другого конца, – сказал

Гловер. – Посмотри-ка на дело нашими глазами, друг мой

Смит: подумай, нам-то каково, Кэтрин и мне. Подумай, как

осаждают бедняжку с утра до ночи и кто осаждает – хоть

окна затворяй да дверь запирай! Сегодня к нам подступил

один человек – такая высокая особа, что и сказать страш-

но… Да! И открыто выразил свое недовольство, когда я не

позволил ему любезничать с моею дочерью прямо в церк-

ви, пока священник служил обедню. А другие и того без-

рассудней. Иной раз я готов пожелать, чтобы Кэтрин была

не такой уж красивой и не вызывала этих опасных вос-

торгов, или хоть не такой святой – чтобы стала она обык-

новенной женщиной и был бы ей мил верный Генри Смит,

который сможет защитить свою жену от любого чванли-

вого рыцаря при шотландском дворе.

– Когда не так, – сказал Генри Смит, простирая руку,

такую могучую, что она могла бы принадлежать исполину,

– пусть никогда не поднять мне молота над наковальней!

Эх, свершиться бы моему желанию, красавица Кэтрин

увидала бы тогда, что ничего тут нет худого, если мужчина

умеет постоять за себя и за свою жену. Но сдается мне, весь

мир в ее глазах – огромный монастырь, и все, кто в нем

живет, должны, по ее понятиям, вести себя как на нескон-

чаемой обедне.

– Да, в самом деле, – сказал Гловер, – она оказывает

странное влияние на каждого, кто к ней приблизится…

Взять хоть этого молодого горца, Конахара, что сидит у

меня на шее уже не первый год, – он, ты видел сам, горяч и

заносчив, как все его родичи, а Кэтрин, стоит ей палец

поднять, сразу подчинится – ей одной, больше никто в доме

с ним не сладит! Она положила немало труда, чтоб отва-

дить его от грубых обычаев Горной Страны.

Гарри Смит заерзал на стуле, поднял свою кружку,

опять ее поставил и наконец сказал:

– Черт бы его взял, этого щенка и всех его сородичей

горцев! Разве это дело для Кэтрин – наставлять такого

парня? С ним будет, как с тем волчонком, которого я по-

пробовал как-то сдуру приручить заместо собаки. Все его

похваливали до тех пор, пока в недобрый час я не отпра-

вился с ним прогуляться на Монкрифский холм, там он

вдруг накинулся на отару лэрда* и так похозяйничал, что

мне пришлось бы ох как пожалеть, не нуждайся лэрд о ту

пору в доспехах. Я только диву даюсь, как это вы, отец

Гловер, разумный человек, держите у себя молодого горца

– очень, надо признаться, пригожего – и допускаете такую

близость между ним и Кэтрин! Точно, кроме вашей дочери,

не нашлось бы никого ему в наставницы.

– Фу, сынок, и не стыдно тебе? – укорил друга Саймон.

– Вздумал ревновать к несчастному мальчишке, которого я

приютил у себя (уж скажу тебе правду), потому что в

родных горах ему жилось не сладко.

– Эх, отец Саймон, – возразил Смит, разделявший все

предрассудки, свойственные горожанам тех времен, – ко-