Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
отодвинуться подальше от поклонника.
– Сказать по правде – нет! – молвил Генри и покачал
головой. – Мне чаще доводилось надевать стальные рука-
вицы на рыцарей в доспехах, чем натягивать вышитую
перчатку на девичью руку.
– Так я не стану утруждать вас больше, мне поможет
Дороти… хоть помощь тут и не надобна – моему отцу ни-
когда не изменяет глаз. Вещь его работы всегда в точности
соответствует мерке.
– Дайте мне в этом убедиться, – сказал Смит. – Дайте
увидеть, что эти изящные перчатки в самом деле прихо-
дятся по руке, для которой они предназначены.
– В другой раз, Генри, – ответила девушка. –
Как-нибудь, когда это будет ко времени, я надену эти
перчатки в честь святого Валентина и друга, которого он
мне послал. И я всей душой хотела бы, чтобы и в более
важных делах я могла следовать желаниям отца. А сей-
час… у меня с утра болит голова, и я боюсь, как бы от за-
паха кожи она не разболелась пуще.
– Болит голова? У моей милой девочки?! – откликнулся
ее Валентин.
– Если б вы сказали «болит сердце», вы тоже не
ошиблись бы, – вздохнула Кэтрин и перешла на более
серьезный тон. – Генри, – сказала она, – я позволю себе
говорить со всею смелостью, раз уж я дала вам этим утром
основание считать меня смелой, да, я решаюсь первая за-
говорить о предмете, о котором, возможно, мне бы следо-
вало молчать, покуда вы сами не завели о нем речь. Но
после того, что случилось, я не смею тянуть с разъяснением
моих чувств в отношении вас, так как боюсь, что иначе они
будут неверно вами истолкованы… Нет, не отвечайте, пока
не дослушаете до конца. Вы храбры, Генри, храбрее чуть
ли не всех на свете, вы честны и верны, как сталь, которую
куете…
– Стойте?. Стойте, ни слова, Кэтрин, молю! Когда вы
обо мне говорите так много хорошего, дальше всегда идет
жестокое осуждение, а ваша похвала, оказывается только
его предвестницей. Я честен и так далее, хотите вы сказать,
но притом – буян, горячая голова и завзятый драчун, то и
дело хватающийся за меч и кинжал.
– Так вас назвав, я нанесла бы обиду и себе и вам. Нет,
Генри, завзятого драчуна и буяна, хоть носи он перо на
шляпе и серебряные шпоры, Кэтрин Гловер никогда бы не
отметила той маленькой милостью, какую сегодня она по
собственному почину оказала вам. Да, я не раз сурово
осуждала вашу склонность сразу поддаваться гневу и чуть
что ввязываться в бой, но только потому, что я хотела, если
увещания мои будут успешны, заставить вас возненавидеть
в себе самом два греха, которым вы больше всего подвла-
стны, – тщеславие и гневливость. Такие разговоры я вела
не затем, чтобы высказать свои воззрения, а затем, чтоб
растревожить вашу совесть. Я знаю не хуже отца, что в
наши безбожные, дикие дни весь жизненный уклад нашего
народа – да и всех христианских народов – как будто
служит оправданием кровавым ссорам по пустячным по-
водам, глубокой вражде с кровавой местью из-за мелочных
обид, междоусобице и убийству за ущемленную честь, а то
и вовсе ради забавы. Но я знаю также, что за все эти деяния
нас некогда призовут к суду, и как бы я хотела убедить
тебя, мой храбрый, мой великодушный друг, чтоб ты чаще
прислушивался к велениям своего доброго сердца и
меньше гордился ловкостью и силой своей беспощадной
руки!
– Ты убедила… убедила меня, Кэтрин! – воскликнул
Генри. – Твои слова отныне будут для меня законом. Я
сделал немало – пожалуй, даже больше, чем надобно, –
чтоб доказать свою силу и отвагу. Но у тебя одной, Кэтрин,
я могу научиться более правильному образу мыслей. Не
забывайте, верная моя Валентина, что моему разуму и
кротости никогда не удастся сразиться, так сказать, в че-
стном поединке с моей любовью к драке и воинским тще-
славием: тем всегда помогают всяческие покровители и
подстрекатели. Идет, скажем, ссора – и я, предположим,
памятуя ваши наставления, не спешу ввязаться в нее… Так
вы думаете, мне дают по собственному разумению сделать
выбор между миром и войной? Где там! Пресвятая Мария!
Тотчас обступят меня сто человек и начнут подзуживать.
«Как! Да что ж это, Смит, пружина в тебе заржавела?» –
говорит один. «Славный Генри на ухо туговат – нынче он
не слышит шума драки», – говорит другой. «Ты должен, –
говорит лорд-мэр, – постоять за честь родного Перта!»,
«Гарри! – кричит ваш отец. – Выходи против них, покажи,
что значит золотая знать!» Что же делать, Кэтрин, несча-
стному малому, когда все кругом вопят во славу дьявола и
ни одна душа словечка не замолвит в пользу противной
стороны?
– Да, я знаю, у дьявола довольно радетелей, готовых
расхваливать его товар, – сказала Кэтрин, – но долг велит
нам не слушать эти суетные речи, хотя бы с ними обра-
щались к нам те, кого положено любить и почитать.